самые нелюдимые из охотников нуждаются в общении… в общении с внешним миром. Но он для нас закрыт. Можете себе представить, до какой степени мы любим Школу и одновременно ее ненавидим?
— Откровенно говоря, — признался Генерал, — в таком свете я эту проблему никогда не рассматривал. А с Базой у вас как? Не чужие вроде люди…
— Не чужие, — согласился Мастер. — Но сенсы в массе своей избегают тесных контактов. Им с нами противновато. Они чувствуют, какой злобой мы залиты под самую пробку. И вот что получается: охотник минимум треть своего времени проводит с людьми, психика которых перегружена до упора. Остальные две трети он тоже напряжен, потому что старается ни на кого не выплеснуть то, что у него накопилось. И постоянно рядом с ним такая же собака. Пыльным мешком трахнутая… Вы бы видели мою Карму! Она тварей ненавидит, у нее на тварей уходит много сил, и после этого у псины неадекватная реакция на людей. Безропотно пускает в дом гостей. Чужаков — на свою территорию! Обнюхает, поймет, что гость живой, — и идет себе дальше спать. Тьфу! И это зверь, специально обученный нападению на двуногих прямоходящих! Боевая псина… Я вас утомил?
— Нет-нет-нет! — замахал руками Генерал.
— Короче говоря, кто такой охотник? Я, например. Это человек, работающий на благо человечества и при этом не получающий от него совершенно никакой поддержки. Он все время имеет дело с сумасшедшими людьми и ненормальными собаками. Так чего же вы от него хотите? Чтобы он, загнанный в угол, просил вежливо, чтоб хотя бы уши не заливали?
— Уши? — переспросил Генерал. — Почему уши?
— Да потому, что он по уши в дерьме!!! - впервые за весь разговор сорвался на крик Мастер. — У него не осталось ничего, кроме веры в себя и свою собаку! И пока он знает, что он — самый умный, самый сильный и самый красивый, хрен вы его поставите на место. А если он хоть на грош в себе разуверится — все, он больше не охотник. Он просто еще одна потенциальная тварь! И не нужно убеждать себя, что поиски Техцентра — это мальчишество. Я ищу Техцентр, потому что хочу понять, отчего меня в него не пускают! Мне не нужна своя техничка, черт с ней! Но почему мне не дают собственные мощности для подзарядки батарей? Почему у меня нет хотя бы принципиальной схемы пульсатора? Своего оружейника? Почему мои рапорты об активизации тварей, о том, что они стали умнее, остаются без детального разбора? Почему еще ни слова не было об инциденте прошлой ночью? Что, что, что еще сказать?!
Мастер резко встал, повернулся и отошел к окну. Отдернув занавеску, он уткнулся лбом в холодное стекло. За спиной молчали, только Генерал ерзал и шмыгал носом. Но вот затих и он.
— Мне тридцать один год, — сказал с горечью Мастер. — Твари и вы — кого я ненавижу больше? Не знаю. Они испортили мне всего лишь характер. А такие, как вы, изуродовали мне жизнь. Ваше счастье, что я самый сильный, самый умный, самый красивый. И еще у меня есть кавказская овчарка. Знаете, я не оправдываю поступок Саймона. Но, кажется, я начинаю его слишком глубоко понимать. Для него в этом мире не осталось живых людей. Одни твари кругом.
— Вот об этом нам и предстоит сейчас разговор, мой мальчик, — сказал за спиной Мастера Генерал. — И я не знаю, как его начать. Но я надеюсь, что тварей ты все-таки ненавидишь больше, чем нас.
— Стакан водки мне нужен, — сказал Доктор. — Вот что сейчас меня поправит.
— Всего-то? — улыбнулся Мастер, запуская руку в холодильник. — Помню, было время, когда ты меньше пол-литры не заказывал.
— Старость — не радость, — вздохнул Доктор, принимая бутылку.
Мастер подвинул Доктору тарелку с бутербродами и смотрел, как тот наливает себе рюмку, пытается оторвать ее от стола. Руки у Доктора ощутимо тряслись.
— Знакомо, — сказал Мастер.
— Нет, — отрезал Доктор, с усилием поднося выпивку к губам. — Этого ты знать не можешь. — Он залпом проглотил напиток и, зажмурившись, откинулся на спинку стула. — Нормально. — Доктор помотал головой, открыл глаза и потянулся за закуской. Мастер сам налил ему снова, и рука Доктора ухватила рюмку уже более уверенно. Доктор торопливо прожевал откушенное и опрокинул «дозу» вторично — четким, отточенным движением. Несколько мгновений он опять следил с закрытыми глазами за тем, как организм принимает выпитое, потом удовлетворенно крякнул и в две секунды прикончил бутерброд. Мастер рассмеялся.
— Красиво, — сказал он. — Аж завидно.
— И ты выпей, — предложил Доктор. — В нашем деле главное что? Главное, вовремя залить глаза. Так легче себя убедить, что все происходящее — горячечный бред. Ты еще не родился, а я уже жил в непрерывном бреду. Делириум тременс. Вот так-то, мальчик…
— Вы сговорились, что ли?
— С кем?
— С Генералом. Он меня называет именно так: «Мой мальчик».
— Возрастное, наверное, — предположил Доктор, закуривая. — Нужно сказать, я этого господина с трудом перевариваю. Иногда мне просто стыдно, что мы с ним принадлежим к одному поколению. Хотя работать с ним можно. Противно, но… — Доктор пожал плечами.
— Да, — Мастер криво улыбнулся. — Он замечательно справляется со своей главной задачей — наводить тень на плетень. Слушай, ну хоть ты, опытный мужик, скажи мне, для чего такой уровень секретности? В Проекте занято двадцать разных служб, и про половину из них я даже не знаю толком, где они находятся! Ты это можешь объяснить?
— Могу. Вот ты мне еще налей, и я тебе все объясню. Не думаю только, что ты обрадуешься. И настоятельно советую тоже выпить. Поэтому.
— Мне на охоту, — сказал Мастер, наливая Доктору половинку. — Если я сейчас пить не стану, я буду просто злой. А если я еще выпью… Ничего, одну ночь продержусь, утром рухну с чистой совестью и продрыхну часов двадцать. Меня эти фокусы Штаба выбили из колеи. И из графика.
— А фокусы тварей? — спросил Доктор неразборчиво — он снова жевал. — И этого твоего припадочного… как его?
— Саймона. Это все мелочи. Тварей я не боюсь, а Саймона мы вылечим. В последнее время мой главный и единственный противник — Штаб. И я этого не скрываю.
— Ты уверен, что именно Штаб тебе жить мешает?
— А кто обещал мне все объяснить?
— Равноценный обмен информацией? — улыбнулся Доктор.
— Хотя бы.
— Не выйдет, — покачал головой Доктор. — То есть обмен-то выйдет, но равноценным он не будет. Ты меня в лучшем случае удивишь. А вот я тебя, если захочу, э-э… ошарашу.
— Давай посмотрим. Ну что, кто первый? Будем кидать монетку или решим по справедливости?
— И как ты понимаешь справедливость в данном контексте? — спросил Доктор, протягивая руку к бутылке.
— Чуть позже, — сказал Мастер, опережая Доктора. Тот тоскливым взглядом проводил исчезающую под столом «литру». — Ты мне нужен в трезвом уме. Потом надирайся хоть до беспамятства. Вот как я понимаю справедливость.
— А то, что мне нельзя с тобой общаться, ты понимаешь? — спросил Доктор. — Человек моего ранга не может разговаривать с охотником. Исключение было сделано только один раз. И только ради тебя.
— Ты за мной присматриваешь? — прищурился Мастер. — Зачем? У меня же справка.
— Справка справкой, — сказал Доктор, — а контроль им нужен.
— Ну! — попросил Мастер, подаваясь к Доктору через стол. Карма внизу шевельнулась во сне.
— Я регулярно подаю Генералу доклад о твоей энергетике и психическом состоянии, — сказал Доктор, честно глядя Мастеру в глаза.
— И что же ты докладываешь? — спросил Мастер с неподдельным интересом.
— Что ты в порядке, разумеется.
— И насколько это соответствует?..
— На все сто! — усмехнулся Доктор. — Как видишь, пока мне не приходилось обманывать ни тебя, ни Штаб.
— А если придется? — спросил Мастер, по-прежнему сверля Доктора взглядом.
— Мальчик! — сказал Доктор. — Сначала я в любом случае поговорил бы с тобой.
«Скорее всего, — подумал Мастер. — Я не Штаб, меня обманывать дороже встанет». Глаза его ощупывали лицо Доктора, казалось, пытаясь запечатлеть его навечно. Доктор улыбался — открыто и мягко.
— Я знаю, что ты меня любишь как родного, — сквозь зубы процедил Мастер. — Ты знаешь, что я никому не верю. Как я могу тебе показать, что ты для меня все-таки что-то значишь?
— Неужели? — еще шире улыбнулся Доктор. — В мальчике проснулись эмоции?
— Мальчику нужен союзник, — сказал Мастер жестко. — Ты понимаешь, Док, какая неприятность… Засветился в Школе штабной стукач. Страшно подумать, что за человек оказался. Очень мне хочется от него избавиться, но сперва неплохо бы задать ему пару вопросов.
— Ну и задай, — сказал Доктор рассеянно. — Под пытками он точно заговорит. Только обещай ему жизнь. Для вас инстинкт самосохранения превыше всего. Я когда охотников подбирал, я знал, чего хочу. Вы, подлецы, гнетесь, а не ломаетесь. И энергетика убойная. Любого вампира сожрете…
— Не то слово! — подхватил Мастер. — Какой смысл такого человека пытать? Он все равно наврет с три короба, тебе мозги запудрит и сам запутается. А вот если бы… — И он посмотрел Доктору в глаза.
Доктор замялся. До него вдруг дошло, что он уже наболтал более чем достаточно для зачисления в активные соучастники.
— Можно, конечно… — сказал он неуверенно. — Это, конечно, против всяких правил. И потом — ты соображаешь, что значит для меня такой шаг?
— Это значит, что ты наконец-то понял, на чьей стороне правда. И с этого момента за твоей спиной будет девяносто пять стволов и девяносто две собаки.
— И они в состоянии защитить себя и меня от спецназа?
— Я не уверен, — сказал Мастер, — что нам имеет смысл защищаться. Понимаешь, если на Школу бросят антитеррористическое подразделение, мы вряд ли отобьемся. Нас вообще отстреливаться и держать оборону никто особенно не учил. Но вот если мы будем атаковать… Понимаешь, даже самый крутой спецназ — это всего-навсего люди. И жизненный опыт у них обычный, человеческий. Да, море крови, горы трупов, все понятно. Но в то же время обкуренный чеченский смертник — потолок для их понимания. Они не подозревают, что на свете есть вещи куда страшнее. И мы им закатим такую