— Симпатичное, — усмехнувшись, я поцеловал ее в предоставленное мне ушко.
— Что ты делаешь? — простонала она, когда я всосал ее мочку.
Я был занят, так что не ответил.
Руки женщины ослабли. Воодушевленный этим, я перешел к исследованию ее шеи.
— Прекрати, — просипела она.
— Все, нормально. Я закрыл дверь, — успокоил я ее и в этот момент чуть не получил коленом в пах. Повезло, что мы стояли слишком тесно друг к другу, отчего замаха не вышло, да и я успел среагировать.
— Ты чего? — я отодвинулся от женщины.
Теперь я уже взаправду удивился.
— Я же просила перестать! — тяжело дыша, ответила Ольга.
— Чего пришла тогда? — бросил я, разочарованно устраиваясь в кресле.
— По делу, — Ольга уселась рядом со мной на стул. Несмотря на взятый ею деловой тон, выглядела она сердитой. Но вот черты лица разгладились и Зудилина изобразила непринужденную улыбку, словно между нами ничего особенного не произошло. Лишь сцепленные в замок пальцы рук, да затянувшаяся пауза говорили об ее неуверенности.
Я крутанул ладонью, подстегивая Ольгу продолжать.
— По залогу, — произнеся это, она закинула ногу на ногу, еще больше закрывшись от меня, но объяснять продолжила. — Следователям МВД хоть и разрешили применять такую меру пресечения, как залог, но прокуроры не спешат его утверждать, а судьи тоже словно все сговорились и без санкции прокурора наши ходатайства рассматривать отказываются, хотя это противоречит закону. — Ольга недовольно поджала губы, после чего продолжила. — У меня сейчас дело. Это я по нему на днях приходила в отдел, — Зудилина напомнила мне о нашей с ней недавней встрече у крыльца. — Там тоже обвиняемый раннее не судимый, тоже имеет обширную история болезни, и тоже платежеспособен. Но Митрошин дать санкцию ни в какую не соглашается, — Ольга возмущенно выдохнула. — Курбанов добиться от него ничего не смог, — сообщила она новые данные, которые я выслушал без восторга.
— Так ты из-за этого с ним флиртовала? — понимающая улыбка.
— Вот еще, — ее глаза гневно сверкнули.
— Да ладно, — я уже хотел над ней постебаться, как меня накрыло подозрение. — Или он тебе нравится? — внутри начала зарождаться ревность.
— Не твое дело! — отчеканила она.
— Странно ты ведешь переговоры, — я все еще изображал невозмутимость, а самого уже распирало от нового для меня чувства. Неприятного. Словно у меня чего-то отобрали, что-то для меня очень ценное.
— Альберт, — не видя творящиеся со мной перемены, женщина трогательно протянула мое имя и озвучила просьбу. — Поговори с Митрошиным. Я знаю, только ты сможешь его убедить.
— Вот видишь какой я уникальный и как тебе со мной повезло, а ты меня коленом по яйцам, — упрекнул я ее.
— Извини, — наигранно смутилась она и тут же пожурила. — Но ты сам виноват!
— Вот и обсудили дела, — я демонстративно скрестил руки и уставился в потолок.
— Ну, Альберт, — Ольга подвинулась ко мне вместе со стулом, отчего ее нога коснулась моей. — Я поделюсь с тобой гонораром, — произнесла она кодовую фразу.
— В этот раз не получится. У меня и без того много дел, — отказал ей я.
Деньги мне, конечно, нужны, вот только как я объясню Митрошину свой интерес к этому делу? Да и обстоятельства изменились, моим доверительным отношением с прокурором пришел конец.
— Но я же заплачу, — Ольга смотрела на меня с недоумением.
— Если бы дело было мое — взялся бы без вопроса. А так нет. Не буду я демонстрировать свой интерес к чужому уголовному делу. Прокурор же не дурак, может что-нибудь заподозрить. А мне нет смысла рисковать, — объяснил я расклад.
— Ну, придумай что-нибудь. Ты же умный, — польстила она, смотря на меня полным восхищения взглядом.
— Нет, — я был не приклонен.
— А если я соглашусь поужинать с тобой? — Ольга сменила тактику и выдвинула убойный аргумент.
Еще пару дней назад это бы сработало, но вкупе с услышанным о Курбанове, сделанное женщиной предложение имело обратный эффект. Ревность вновь во мне забурлила, требуя наказать виновницу ее зарождения.
Изобразив похабную ухмылку, я поинтересовался:
— А без ужина обойтись нельзя? — для усиления эффекта я начал расстегивать ширинку.
— Чапыра! — от возмущения Ольга вскочила с места. Стул упал. Раздался грохот. — Ты это сейчас серьезно? — опешила она от моих действий.
— А чего тянуть? — все так же ухмыляясь, спросил я. — Без ужина обойдемся. Все-равно же этим все закончится, — я как можно развязнее рассмеялся.
— Мерзавец, — процедила она.
— Нет, мне это нравится. Она ради залога перед Курбановым задницей крутит, а как только я озвучиваю те же самые условия, что предназначались этому уроду, так сразу оказываюсь мерзавцем.
Звук пощечины заглушил мой смех.
— Ты, ты… — раскрасневшаяся от гнева Зудилина все никак не могла подобрать эпитет.
— Я тот, кто может решить твою проблему, — помог я ей.
Ольга рванула к выходу, но коснувшись дверной ручки, развернулась.
— Я не верю, — судя по тону, женщина все никак не могла переварить сделанное мною предложения. — Ты ведь это не серьезно? — она встала напротив кресла и заглянула мне в глаза, пытаясь в них что-то прочитать.
— Очень даже серьезно, — хоть Ольга и была уже на взводе, я решил дожать. — А что тебя смущает? Ты озвучила задание, я — плату за его выполнение, — напирал я на обыденность ситуации. — Или ты считаешь, я за просто так должен перед прокурором подставляться?
В этот раз я успел перехватить ее руку.
— Я тебе предложила деньги! — прокричала она мне в лицо.
— Курбанову ты тоже деньги предлагала? — усомнился я.
— Руслан в отличие от тебя ничего не требовал!
— Какой благородный, — усмехнулся я на ее заявление.
— Да благородный. Не то, что ты! — процедила Ольга.
От услышанного я вспылил:
— Вот и вали к своему рыцарю!
Но вместо ответных оскорблений услышал всхлип. Ее глаза заполнялись слезами.
Злость тут же исчезла.
Сорвавшись с места, я подлетел к Ольге и не, решаясь обнять, остановился.
— Прости, — про себя я клял себя последними словами.
— Мерзавец ты, Чапыра, — повторила она, всхлипывая.
— Да вообще урод, — тут же согласился с ней я. — Извини, это всё ревность.
— К Курбанову что ли приревновал? — в ее взгляде проскользнула хитринка. Хотя, наверно, показалось.
Я кивнул, подтверждая. Женщина слабо улыбнулась и раздумала реветь.
— Почему ты от меня бегаешь? — спросил я.
Ольга смешалась, явно не ожидая услышать такой вопрос.
— Ты опасный, — наконец ответила она. — С тобой как по краю. Я так не могу, — она присела на краешек стола, плечи ее опустились.
Я обнял ее, а она уткнулась лицом мне в плечо.
— Для тебя я не опасен, — шептал я ей на ушко, целуя. — Поехали ко мне?
Она кивнула, не поднимая взгляда, поэтому и не увидела мою довольную улыбку.
Надев на себя куртку, я помог женщине с плащом и тут вспомнил об оставленной курице.
— Минутку, — я метнулся к окну.
— Это что курица? — удивилась Ольга, разглядывая содержимое авоськи.
— Ага, бройлерная, — похвастался я, демонстрируя даме торчащие куриные лапы.
Она пару раз фыркнула, и, прикрыв рот ладонью, засмеялась.
— Ну не оставлять же мне ее здесь? — не понял я причину веселья.
— Ладно, поехали уже, Ромео… с курицей, — продолжая смеяться, она первой вышла из кабинета.
— Чем тебе курица-то не угодила? — идя за Зудилиной, продолжал я выяснять причину такой реакции.
— Нормальная курица, — заверила меня Ольга, цокая каблуками по ступенькам. — Сейчас в духовку ее поставим.
— Вот и я говорю, — поддакнул я, спускаясь следом, — хорошая курица всегда пригодится. А ты хорошо готовишь? — на всякий случай уточнил я.
Отступление
Сделав еще один глоток, Головачев поставил бокал с остатками коньяка на край стола. Выдохнув, он вновь проинспектировал взглядом внушительную стопку уголовных дел, что лежала по правую руку от заместителя прокурора, словно ожидал, что за пару секунд та чудесным образом развеется. Но вопреки его желанию, дел с утвержденными обвинительными заключениями не прибавилось.
Ко всему прочему сильно хотелось курить, а за последние полчаса это желание приобрело какую-то особую навязчивость. Вот только выполнить простейшее действие с прикуриванием сигареты он позволить себе не мог. Хозяин кабинета не выносил запах табака.
Сейчас Митрошин изучал материалы очередного уголовного дела, выслушивая эмоциональные пояснения от сидящего по другую сторону стола, Курбанова. Майор все больше и больше распалялся, пытаясь донести до проверяющего свою мысль, активно использую для убеждения жестикуляцию. Прокурор же слушал его вполуха, лишь изредка кивая. После каждого кивка Курбанов замолкал и ждал, когда Митрошин перейдет к следующему документу. Головачев большей частью вступал в дискуссию, когда прокурор начинал артачиться и находить причины не ставить подпись. Вот тогда на передний план выходил он, сыпля доводами в пользу утверждения обвинительного заключения. Ведь если не получалось убедить, то дела возвращались для исправления замечаний или на дополнительное расследование, что сказывалось не лучшим образом на показателях отдела.
Головачев посмотрел на часы, стрелки указывали на восемь часов вечера. Уже почти три часа без курева. Рука сама собой залезла в карман, откуда вытащила полупустую пачку. Подполковник жадно вдохнул в себя ее запах.
— Что ты мучаешься? Сходи, да покури, — голос Митрошина отвлек подполковника. — Или боишься, что тебе коньяк не достанется?
Все рассмеялись над немудренной шуткой прокурора.
— Да, так и сделаю, — сжимая пачку в руке, Головачев решительно поднялся.
Заметив направленный на себя завистливый взгляд Курбанова, подполковник глазами показал тому на кипу дел, типа работай, и вышел из кабинета.
Когда он умиротворенным вернулся с улицы, Курбанов открывал вторую бутылку и в своей эмоциональной манере рассказывал Митрошину какой-то забавный случай из жизни отдела, вызвав у того пару смешков.