мое внимание было приковано к крыльцу. Боялся увидеть несущегося к нам не совладавшего с нервами из-за нештатной ситуации Ситникова.
Не увидел. Выдержка не подвела старшего нашей группы. Да, теперь мы специальная группа. С приказом нас ознакомил лично заместитель начальника областного УВД по кадрам Валерий Муратович Шафиров. Операция вошла в завершающую фазу, а значит пришла пора легализоваться, иначе все наши наработки даже советский суд в качестве доказательств не примет. А мы вместо заслуженной награды получим обвинение в превышении должностных полномочий и оговоре высокопоставленного сотрудника милиции.
Мы — это старший инспектор ОБЭП старший лейтенант милиции Ситников, инспектор уголовного розыска лейтенант милиции Скворцов, следователь органов внутренних дел старший лейтенант Чапыра и помощник следователя органов внутренних дел младший лейтенант Мамонтов. Сборная солянка.
— Нет никого, поехали! — замучился ждать Скворцов. Он с той памятной встречи с Шафировым словно духом воспрял, еще и энтузиазмом загорелся. Наконец, поверил, что участвует не в серых схемах мутного следака, а действует в правовом поле, более того, занимается архиважным делом — чистит ряды сотрудников милиции от коррупционеров.
Мамонтов завел двигатель, и мы выдвинулись к заранее оговоренному месту встречи.
С самого начала стало понятно, что взять с поличным Цепилова не выйдет. Начальник городского ОБЭП предпочитал собирать дань на своем рабочем месте, а это значит, операцию предстояло проводить на его территории, что силами только нашей группы сделать было нереально. Нас быстрее самих скрутят при первой же попытке сунуться в кабинет Цепилова. Привлекать же сторонние силы — значит рисковать утечкой информации, на что никто из нас пойти был не готов. Слишком высоки были ставки в этой игре для каждого из нас. Шафиров на кон поставил свою репутацию, Ситников — свою карьеру, а я мечтал вырваться за железный занавес. И до заветной цели мне оставался сделать один шаг — взять Цепилова.
Так что пришлось нам разбивать операцию на два этапа. Первый включал в себя передачу Пахоменко денег Цепилову и запись разговора на магнитофон. Второй — получение на основании результатов ОРМ постановления на обыск в кабинете начальника ОБЭП.
Место, куда мы сейчас едем, было предусмотрено как раз для встречи после завершения первого этапа операции. Это было кафе «Ласточка», расположенное недалеко от городской прокуратуры, возле которого нас уже дожидалась черная «волга». Как только наш «москвич» встал рядом, из «волги» выбрался раскрасневшийся от треволнений Пахоменко и вместе с портфелем залез ко мне на заднее пассажирское сидение.
— Он не взял деньги! — предъявил он мне.
— Сделал вид, что не понимает зачем вы их ему даете? — пришлось вытаскивать информацию самому. Пахоменко вместо обстоятельного доклада предпочел возмущенно сопеть и прожигать меня ненавидящим взглядом.
— Нет, он сказал, что ко мне подойдет его человек, которому надо будет передать деньги. Он что-то заподозрил! — вновь скатился в истерику Пахоменко. — Втравил меня непонятно во что! — закричал он мне в лицо, хотел бросить ещё оскорбление, но в последний момент притормозил.
Хороший знак, значит наше сотрудничество продолжается.
— Если бы он что-то заподозрил, то совсем отказался бы от денег, — принялся я убеждать чиновника в нормальности произошедшего. — Он просто перестраховался.
— Раньше такого не было! — не желал успокаиваться Пахоменко.
— Времена нынче напряженные, вот и маневрирует. А мы будем работать дальше. Вы записали разговор?
— Да, записал! — огрызнулся Пахоменко и выдернул из портфеля магнитофон.
— Спокойно! Нет повода для паники. Все идет по плану, — пробить бы ему пару успокаивающих, но приходится обходиться словами.
— По плану Цепилов должен был забрать деньги!
— Он их и заберет. Но только через курьера. Говорю же, все идет нормально. Подумаешь, к нашей цепочке добавилось еще одно звено, — я безразлично пожал плечами, демонстрируя спокойствие и владение ситуацией.
— Я больше не хочу в этом участвовать! — заупрямился Пахоменко.
— Вы дали расписку о добровольном участии в оперативно-розыскном мероприятии, — напомнил я с кровожадной улыбкой, заставив Пахоменко заткнуться. Он прочел на моем лице обещание показать эту расписку в случае срыва договоренностей тому, кому ее видеть не надо.
Пока мы бодались взлядами, Скворцов завладел магнитофоном и включил кассету.
— Федор Петрович, можно? — из динамика донесся заискивающий голос Пахоменко.
— Проходите, Виктор Сергеевич. Как ваша язва? — ответ прозвучал вальяжно, с ленцой.
— В Ессентуках нынче ее лечил, так получше стало. Спасибо, — протараторил наш гражданский чиновник. — Вот принес, как обычно десять тысяч, — продолжил он неуверенно.
— Виктор Сергеевич, не доставайте. К вам сегодня подойдет мой человек, ему и отдадите.
— Ваш человек? — испуганно переспросил Пахоменко.
— Да, он так и представится, — послышалась издевка.
Дальше вновь пошел треп про болячки и санатории, и Скворцов выключил запись.
— Вставь новую кассету. Эту мы забираем, — попросил я Вадима. — А вы, Виктор Сергеевич, постарайтесь записать разговор с курьером.
— Да я даже не знаю, когда он ко мне подойдет!
— Везде ходите с портфелем, — посоветовал я ему. — Но думаю, скорее всего, он вас вечером возле подъезда будет ждать.
— Черте что! Устроили тут шпионские игры, — вновь вспылил Пахоменко и вылез из машины. Хлопнуть дверью я ему не дал. Придержал. Поберег нашу развалюху. Другой-то нет и не предвидится.
— Все же Цепилов что-то заподозрил, — озвучил я свои сомнения. Мы остались втроем и можно было говорить открыто.
— Чуйка сработала, — предположил Скворцов. — Он же оперативник.
— За курьером проследить сможете? — спросил я. — Нам ведь надо знать куда он деньги принесет.
— Хрен знает, — неопределенно ответили оба сотрудника спецотдела.
— Может возьмем его, расколем, заставим сотрудничать, а затем отправим к Цепилову? — внес рацпредложение Скворцов.
Пришлось отвергнуть.
— Курьер всяко доверенное лицо Цепилова. Вот так сразу хозяина не сдаст. А если он задержится, тогда наш фигурант уже точно заподозрит неладное.
— Слежку курьер тоже может засечь, мы же не из наружки, — вздохнул, сетуя на отсутствие нужных навыков Мамонтов.
— Придется рискнуть. Ладно, я тогда к Болотову, а вы пасите Пахоменко, — отдав распоряжение, я захватил кассету и пошел в сторону остановки.
Болотов согласно нашим договоренностям безвылазно сидел в прокуратуре и ждал вестей с полей.
— Кофе будешь? — встретил он меня предложением.
— Буду. Быстрее согреюсь, — оставив пуховик на прибитой к двери вешалке, я занял место за свободным столом и начал вводить следака в курс дела.
— Понятно, — скупо прокомментировал Болотов мой доклад. Он достал из шкафа магнитофон, подобный тому, который достал Ситников. — Коллеги поделились, — пояснил он мне.
Прослушав кассету, он на какое-то время ушел в себя, налил себе очередную кружку кофе, выпил половину и только потом озвучил то, что ему не понравилось.
— Из записи непонятно за что дается взятка.
Я лишь развел руками.
— Может перенесем операцию, раз с самого начала какая-то хрень началась? Ах да, — одернул он себя. — Шафиров же потребовал сделать все быстро, пока информация о приказе не разошлась по городу. Ну, тогда дуй за понятыми. Будем стенограмму записи делать.
Из прокуратуры я вышел где-то через час, и остановился в нерешительности, соображая куда мне двигать дальше. Стрелки часов подбирались к шести, скоро должна была начаться вечерняя оперативка, и я пошел в Отдел. Нет, не на оперативку, а в кабинет. Мне нужно было находиться возле телефона. Сотовой связи, к моему неудобству, в этом времени еще не было.
Можно было, конечно, пойти к Митрошиным, у них тоже был телефон, а Мамонтов со Скворцовым знали номер, заодно бы и поужинал, все-таки моя будущая теща очень вкусно готовит. Вот только больше не тянуло меня к ним в гости. Пару дней назад выяснилось, что совесть у меня все-таки имеется, иначе нечем объяснить то неудобство, которое я весь вечер, когда по-новому знакомился с родителями невесты, испытывал.
Встретили новость о скором замужестве дочери Митрошины стойко. Торт мне на голову не надели, с лестницы не спустили. Пригласили за стол.
Митрошин выставил нам бутылку Ахтамара, женщины предпочли молдавское вино. Шампанского то ли не было, то ли повод подкачал.
— А с чего такая спешка? — это был первый вопрос по существу от матери Алины. Ее встревоженный взгляд метнулся к животу дочери, которая сервировала стол в гостиной. — Ты что беременна?
— Мама! — громыхнув тарелками, воскликнула стремительно краснеющая невеста. — Нет, я не беременна!
Оба родителя облегченно выдохнули, а я, наконец, смог вдохнуть воздух.
— Нам пока рано думать о детях. Надо хотя бы дождаться, когда Алина закончит университет, — сообщил я о наших планах, правда, не согласованных с невестой.
— Вот это правильно, — поддержала меня Светлана Григорьевна.
Алина не стала с нами спорить, и я посчитал, что она согласна. Дети не вписывались в брак по расчету, заключаемому всего на несколько месяцев. Предполагалось, что как только я стану невозвращенцем, Алина тут же подаст на развод.
— А где вы будете жить? — второй вопрос задал Борис Аркадьевич. Он уже выпил один бокал и слегка оттаял.
— В ближайшее время я решу вопрос с квартирой, — я нуждался в алкоголе ничуть не меньше будущего тестя, поэтому тоже выпил, не дожидаясь закуски.
Квартиру я задумал отжать еще летом, а сейчас у меня как раз подходил полугодовой срок проживания, по истечении которого можно будет прописаться на жилплощади невзирая на согласие квартиросъемщика. А затем выписать из нее всех, кто в ней не проживает. Так что следующий год у меня начнется с судебной тяжбы, если, конечно, не удастся порешать все через жилконтору. В любом случае, менять планы по захвату недвижимости я не собирался, мне было нужно компенсировать Алине свой побег. Квартира на мужа — вроде бы равнозначный обмен в советских реалиях. Я предпочитал думать именно так, отбросив моральную сторону вопроса и сосредоточившись на материальной.