— Белые, — напомнил я.
— Белые, белые, мамой клянусь, — побожился продавец.
— Значит, так, — приступил я к заказу, — раз мне обещали, что розы будут непременно белого цвета, мне нужно девять, а лучше одиннадцать белых роз с крупным бутоном на длинном стебле. И чтобы шипы были срезаны, а листва зеленая и густая.
По мере произнесения мною слов глаза грузина расширялись, рот приоткрывался, а кепка приподнималась, и в конце он не выдержал:
— Что-то еще?
Мне издевка послышалась в его голосе или это такой звуковой эффект от акцента?
— Доставить цветы нужно будет через день к десяти часам утра к главным воротам университета, — добавил я.
— Какой серьезный клиент! — прокомментировал продавец гвоздик, продолжая греть уши.
— Сто рублей, — озвучил продавец роз цену.
— Хорошо. Сорок рублей задаток устроит? — спросил я. У меня после посещения ателье как раз четыре червонца остались.
— Договорились, — посерьезнел лицом грузин. До него наконец дошло, что я не придуриваюсь. — Племянник доставит точно в срок.
Мы скрепили сделку рукопожатием.
«Может, до автовокзала дойти?» — обдумывал я мысль, когда вышел с территории рынка.
Поскольку газет типа «Из рук в руки» в этом времени не было, я рассчитывал отыскать тех, кто сдает жилье, на вокзалах. Ближайшим был автовокзал, он находился в квартале от колхозного рынка. Вот я и решил начать именно с него. Но попытка успехом не увенчалась. Потолкавшись на привокзальной площади, заглянув в само здание автовокзала и поспрашивав у персонала, я так и ушел ни с чем.
«Надо было у портного спросить. Он же из местных и, судя по всему, участвует в серых схемах. Может, с каким риелтором знаком или маклером… или как там они сейчас называются?» — сетовал я на свою несообразительность, устремив стопы в сторону общежития. Но сперва нужно было зайти подкрепиться.
В студенческой столовой я неожиданно встретил Юрова. Он сидел в одиночестве и, пережевывая пищу, задумчиво смотрел в свою тарелку.
Я подсел напротив.
— Чего тебе? — поднял он на меня глаза.
— Спросить хочу, — спокойно ответил я.
— Шел бы ты… в общем, туда, куда шел, — поиграв желваками, предложил он мне свалить куда подальше.
— Спрошу и пойду, — покладисто пообещал я.
Юров выдохнул.
— Чего тебе?
— Почему Анапский район, а не Магадан? — Ответ на этот вопрос меня действительно занимал, ведь не совсем же дыру предложили. Или я чего-то не понимаю? Вот и спросил, чтобы понять.
— В план распределения этого года не включили территории за Уралом, — спокойно ответил он, уже обуздав свои первоначальные эмоции при виде меня, — а Анапский район находится отсюда дальше всех.
Мы помолчали.
— Узнал, чего хотел? Теперь можешь идти, — сообщил об окончании аудиенции секретарь комитета комсомола и демонстративно засунул себе в рот остатки котлеты.
— Еще один вопрос, — сказал я, не обращая внимания на жующего и делающего вид, что меня нет, Юрова. Тот не отозвался, и я продолжил: — А зачем тебе вообще понадобилось меня куда-то отсылать? Зачем пытался выкинуть меня из комсомола и из университета? На хрена тебе, секретарю комитета комсомола, сдался простой студент из глубокой провинции?
Товарищ Юров не реагировал, знай себе пережевывал котлету.
— Дело в бабе? Месть? — принялся строить предположения я.
Наконец Юров отложил вилку и вновь навел на меня свой взгляд.
— Не нравишься ты мне, — просто ответил он.
Понятно. Имеет место личная, ничем не мотивированная неприязнь. Неожиданно, но вполне себе обыденно и объяснимо. Люди вообще склонны придавать значение своим симпатиям и антипатиям, холить их и лелеять. Бессмысленная травля ради травли тому яркий пример.
Я откинулся на спинку стула и посмотрел в сторону раздачи. Сейчас поем и пойду в общагу. Обещал же еще с Лехой встретиться, а раз обещал, значит, надо двигать.
— Ты, Чапыра, никакой не комсомолец, — между тем разговорился Юров, видимо не заметив потерю моего интереса к нему, или он просто уже не мог остановиться, что называется, прорвало. — Ты асоциальный тип! Чтобы добиться своего, ты прибегаешь к угрозам, обману и шантажу. Ты не советский человек! Я делал все, чтобы очистить город от твоего присутствия! — Желваки на лице Юрова вновь заходили, глаза горели фанатичным блеском.
— Всего доброго, Федор Александрович, приятно было пообщаться, — произнес я, вставая из-за стола и разворачиваясь в сторону раздачи.
Глава 11
В общаге Грега не оказалось, Леха тоже в коридоре не мелькнул, и я решил немного вздремнуть. Так и проспал до утра, никем не потревоженный.
Утром меня разбудило хлопанье двери и топот. Открыл глаза и увидел взмыленного Грега. Он без конца сновал из комнаты в коридор и с кем-то там переругивался. Затем притащил откуда-то галстук, бросил его на кровать, залез в шкаф, и оттуда на галстук полетели вещи: рубашки, брюки и пиджаки. Из ящика были вытащены и обнюханы носки, под кроватью нашлась пропавшая расческа. На этом Грег выдохся и, тяжко вздохнув, уселся на кровать рядом с наваленными на нее вещами.
Скрипя пружинами, я уселся напротив него.
— Распределение? — уточнил я.
— Оно самое, — вновь вздохнул выбившийся из сил Красников и раздраженно добавил: — Какой-то кретин галстук развязал, и сейчас никто не знает, как его обратно завязать.
— Да завяжу я тебе этот галстук, нашел из-за чего нервничать, — отмахнулся я от его мелких проблем, вставая.
— Ты умеешь, что ли? — сильно засомневался сосед.
— Умею, — бросил я и вышел из комнаты.
Когда возвращался из уборной, встретил Жаркова со следами тяжкого похмелья на лице.
— Ты куда вчера пропал? — наехал он на меня, обдав перегаром.
— Никуда я не пропадал. Вечером здесь уже был, — ответил я, отодвигаясь.
— А чего тогда к Дюхе не поднялся? — возмутился он.
«А я знаю, кто этот Дюха и где он обитает?» — подумал я про себя, а вслух свалил все на недогадливость и усталость.
— Завтра-то ты, надеюсь, никуда не свалишь? — нахмурился Жарков.
— Не свалю. Вместе вручение дипломов отметим, — заверил я товарища и тут вспомнил, что надо бы спросить, куда его распределили, а то совсем уже неудобно получается.
— Тоже следователем, но в другой район, — ответил он, улыбаясь. — В городе остаюсь!
— Поздравляю.
— Мы опять в одной общаге будем! — не менее радостно продолжил Жарков. — Можно даже вместе поселиться.
— Лех, извини, но в общаге я жить не буду, — сразу же отгородился я от такого шикарного предложения, как комната в общаге с соседом. Мне недели хватило. Я уже тоскую об одиночестве и о собственном унитазе.
— А где ты будешь жить? — Улыбку на лице Жаркова сменило удивление.
— Что-нибудь придумаю, — уверил его я и хотел уже двигать дальше, но опять не срослось.
— А про девчонок чего не спрашиваешь? — услышал я вопрос, когда протягивал руку для прощания.
— А, ну да. Как там у девчонок дела? — изобразил интерес я.
— Ленку в прокуратуру распределили помощником прокурора, а Таньку в нотариат запихали, но хоть в городе оставили, как она и хотела.
— Ну и отлично, — дежурно ввернул я.
— Это да, повезло нам всем, — вновь расплылся в улыбке Леха.
От дальнейшего обсуждения неинтересной для меня темы спасло появление Грега. Он, уже одетый в костюм и благоухающий моим одеколоном, выскочил из комнаты с воплем:
— Альберт!
Увидел меня.
— А, вот ты где! — И, подскочив, сунул мне галстук.
Пришлось завязывать, раз обещал.
Проходящие мимо студенты притормозили возле нас.
— Четко! Ловко ты! А меня научишь? — комментировали зрители мои действия.
— Ты же вроде не умел? — Это уже Леха.
Подивившись такому ажиотажу, я, завязав Грегу галстук, наконец-то смог попасть в комнату и тоже стал собираться. Нужно было искать жилье. Из общаги нас выдворят уже послезавтра. Первая примерка у меня тоже назначена на послезавтра, так что не стоит терять время, ожидая встречи с портным и рассчитывая только на его помощь, нужно и самому покрутиться.
Мой путь лежал на вокзал. Заскочив в сберкассу, я пришел на остановку общественного транспорта, спросил у сидящей на лавочке пожилой женщины, как добраться до железнодорожного вокзала. После чего дождался нужного автобуса и через полчаса оказался у цели.
На привокзальной площади выбрал место для наблюдения и начал операцию по выявлению маклера. Мимо меня беспрестанно сновали люди, кто с баулами, кто с рюкзаками, кто с чемоданами, причем не катили поклажу на колесиках, как в мое время, а несли в руках. Постоянный гул людских голосов, разбавляемый объявлениями диспетчера и сигналами выезжающих и заезжающих автомобилей. И вновь никого с табличкой «Сдам жилье».
Удалось лишь вычленить в толпе водителей-частников, что ловили клиентов на выходе из вокзала. Очередь на остановке такси образовалась огромная, так что услуги частников пользовались спросом.
Можно, конечно, у кого-то из водил спросить про маклера, они здесь каждый день трутся, так что по идее всех зарабатывающих на вокзале должны знать. Но пока подождем.
Как же было просто в моем времени снять жилье, стоило лишь в Интернет зайти, а здесь приходится изворачиваться. А я ведь даже не уверен, что правильно все рассчитал.
Пока наблюдал за людьми, пришел к выводу, что мой нынешний прикид в этом времени не котируется. Вместо модных у здешней молодежи клешей и джинсов на мне обычные полуспортивные штаны; вместо цветастой рубашки с длинным острым воротником — обычная белая футболка; вместо ботинок на каблуках или на высокой платформе — сандалии; вместо длинных волос — стрижка. В университете-то это не так заметно. Большинство студентов все-таки соблюдают установленный государством дресс-код. А здесь, на привокзальной площади, я выгляжу приехавшим в большой город провинциалом. Может, стоило для встречи с маклером вырядиться в вещи Альберта?
— Чего тут трешься? — обступили меня два дрыща в этих самых клешах и цветастых рубашках да с сигаретами в зубах.