— Козу, говорю, иди подои. Я сама не успеваю. — Сестра вышла с огорода с ведром, на четверть заполненным огурцами.
— Клара, стой! — закричал я, увидев, что она возвращается к грядкам. — Я не умею!
— Альберт, мне не до твоих глупых шуток. Говорю же — не успеваю. А Нюрку надо подоить да пастись вытащить, — принеслось мне в ответ.
— Клара! — рванул я за ней, хлюпая галошами, надетыми на босу ногу.
Догнал и отобрал ведро.
— Давай я лучше огурцы дособираю? — состроил я просительную рожу.
— Охламон, — раздалось в ответ, но ведро оставили.
Когда я притащил уже заполненное огурцами доверху ведро к дому, Павел хмуро курил, сидя на сваленных бревнах. Марта играла рядом — донимала кота, не успевшего вовремя смыться. Я ему, конечно, посочувствовал, но был рад, что мучают его, а не меня.
— Здрасте, соседушки! — раздалось за забором, и спустя секунду над ним возникла повязанная платком женская голова. Женщина смотрела на нас с прищуром и кривила губы в выдаваемой за приветливую улыбке.
— Здравствуй, теть Зин, — не особо радостно отозвался Павел.
— Смотрю, Альбертик приехал. — Ее взгляд остановился на мне, недобрый такой взгляд, отчего я решил, что Альберт на постоянной основе обносил ее огород.
Я вежливо поздоровался.
— А чего к Катьке не зашел? — с претензией поинтересовалась она.
— Не успел еще, — бодро отозвался я. Кто такая Катька, я конечно же не знал, но к такому повороту событий уже привык.
— С вишней-то чего решать будем? — Женщина перевела свое внимание на Павла. — Моя же вишня. В этом году, так и знайте, я ее собрать вам не дам! — повысила она голос. — Когда забор уже перенесешь?!
— Теть Зин, да с чего вы взяли, что вишня ваша? Эти кусты всегда нам принадлежали. Их еще тетя Марта, мать Клары, сажала. — Мне показалось, что он повторял эту речь уже сотню раз, не меньше.
— Тебе тут вообще ничего не принадлежит, — огрызнулась соседка. — Женился на богатом приданом, еще и Альберта из дома выгнал! Теперь за него ни одна девка замуж не пойдет!
— Теть Зин, — начал багроветь лицом Павел.
— А ты держись подальше от моей Катьки, голодранец, — нелогично закончила женщина и скрылась за забором.
— Ты это, Альберт, даже не думай и не слушай всяких дур. Этот дом всегда будет и твоим тоже. — Павел затушил сигарету и запулил окурок в ведро.
— Да я не думаю, — успокоил его я.
— Вот и правильно, — отозвался Павел, подходя к козлам для распилки дров, — давай лучше помогай.
После обеда, когда с хозяйственными заботами было покончено, я спросил Клару об оставшихся от матери документах.
— Тебе зачем? — удивилась она.
— Посмотреть хочу, может, что интересное найду, да и о матери повспоминать охота, — добавил я в голос сентиментальности.
О новоиспеченных родственниках хотелось узнать побольше, поэтому я с азартом принялся копаться в чемодане с документами, что выставила передо мной сестра.
Из интересного удалось выяснить, что мать Альберта была из обрусевших немцев. После войны она сошлась с немецким военнопленным и родила от него двух детей. В документах даже его фотокарточка нашлась с надписанным именем — Альберт Взидриц. Но в пятьдесят пятом Взидрица репатриировали, и более о нем никаких известий не было. Спустя два года Марта вышла замуж за Анатолия Чапыру, который работал вместе с ней на заводе, он Альберта с сестрой и усыновил. Но брак был не особо долгим. Сперва погиб отец семейства, несчастный случай на производстве, а спустя пять лет слегла от болезни и Марта. После смерти матери Кларе позволили оформить на брата опеку, так как ей уже исполнилось восемнадцать и она числилась машинисткой на заводе.
Перебирая документы, я также наткнулся на несколько коротких записок, написанных на немецком языке. Вот только этого языка я не знал и теперь размышлял, как из них выудить информацию, которая могла пролить свет на историю моей нынешней семьи.
Попросить перевести их сестру? Но это означает раскрыть себя, на что я пойти не могу, ведь это однозначно обернется для меня полным крахом. Придумать амнезию? А вдруг это где-нибудь всплывет и помешает мне в будущем? Да и амнезия какая-то странная получается — русский язык почему-то не забыл, а вот второй родной — немецкий — утратил, да еще и по-английски заговорил, о последнем, конечно, можно не упоминать, но все равно объясняться и как-то изворачиваться придется. Нет, рисковать я не буду, и так хожу по краю. Да и если я записки переведу, то что мне это даст? Немецкий я все равно не знаю, так что за родственника долго выдавать себя не удастся.
Сложив документы обратно в чемодан, я вышел во двор. На свежем воздухе лучше думалось.
Глава 14
Калитка распахнулась, и во двор вошли двое парней моего возраста.
— Здорово, братан! — начались приветствия с рукопожатием и похлопыванием по плечам.
Парни радостно скалились, встретив старого друга, а я не без интереса их рассматривал. Оба светловолосые, стрижки у обоих по моде, не короткие. Роста примерно одинакового, и оба помощнее меня будут. Прикид молодежный, но скромнее городского — клеши поуже и без всяких ярких вставок, бахромы и застежек-молний, рубашки неярких расцветок, правда с теми же заостренными уголками воротника, на ногах обыкновенные кеды из магазина.
— Может, до речки прогуляемся? — после первых расспросов и взаимного хвастовства предложил один, как выяснилось, Колян.
— Да, искупнуться бы, — посмотрев на небо, отозвался второй, он пока оставался для меня безымянным.
— Пошли, — решился я. Охладиться в такую жару действительно хотелось.
Отправились мы в противоположную от здешних «высоток» сторону. Шли по частному сектору, по пути останавливаясь и перекидываясь парой слов с каждым встречным. Так что к речке мы вышли где-то минут через сорок и я сразу же оказался в центре внимания. На импровизированном пляже в это время было много народу: стайки подростков, причем девчонки и мальчишки по отдельности, и компания молодежи постарше. Кто-то купался, кто-то варил в котелке пойманных раков, кто-то играл в карты. И все конечно же знали Альберта. Так что я искупался под визг девчонок, поел раков под местную бормотуху и сыграл в карты на щелбаны. В конфликте тоже поучаствовал. Кое-кому не понравилось, что я стал городским и типа зазнался. Драки не случилось — я особо не рвался, а моему оппоненту вручили в руку гитару и заставили петь.
Стемнело, подростки разошлись по домам, а мы, окружив костер, сидели, слушая исполнение плаксивым голосом блатных песен.
Почувствовал, что кто-то гладит меня по спине. Повернул голову — Катька. Та самая, от которой мне велели держаться подальше. Осмелев, девушка подвинулась ближе и положила голову мне на плечо. Все-таки у нас с Альбертом разные вкусы. Он все каких-то коротышек выбирает, но хоть симпатичных на лицо. Да и в темноте после бормотухи его выбор меня вполне устраивает.
— Куда пойдем? — шепнул я ей.
— Возьмешь меня с собой? — шепнула она мне в ответ.
— Куда? — не врубился я.
— В город, — пояснила она.
«Не срослось», — понял я.
Утром я проснулся весь искусанный. Забыл веранду от этих кровососущих тварей марлей закрыть. Встал, почесываясь, прогулялся до сортира, по пути поздоровался с тетей Зиной, что бдила на посту за забором, и пошел завтракать.
Семейство Ситниковых уже было на кухне. За столом сидели Павел с дочерью, а Клара хлопотала рядом.
— Садись давай, гулена, — отреагировала на мое появление сестра и поставила передо мной тарелку с кашей.
— Везет тебе, — изобразил зависть Павел, — вот попробовал бы я пьяным завалиться ночью, горланя песни на всю улицу, так меня бы поедом неделю ели. А тебе слова поперек не сказали и кормят первым.
— Держи свою кашу, — улыбаясь, поставила Клара перед мужем точно такую же тарелку.
— Нет в мире справедливости, — показушно вздохнул зять.
— Я хоть убедилась, что с Альбертом все в порядке, — смеясь, ответила на реплику мужа Клара.
Накрыв стол, она заняла место на своем табурете.
— А то ведь сперва не знала, что и думать: приехал совсем другой человек. Думала, то ли пугаться, что подменили, то ли радоваться, что повзрослел. А вчера все на свои места стало: таким же шалопаем остался, каким и был, — Клара потрепала меня по голове, — лишь подстригся да приличную одежду стал носить. Но и это наверняка не его заслуга. Скорее всего, на защиту диплома с патлами не пускали. Ведь так?
— Ты, как всегда, права, — холодея, выдавил я из себя улыбку.
— Ешь давай, — переключилась на дочь Клара. — Что ты там ковыряешься?
— Я не хочу кашу, — нахмурилась Марта, выдавливая слезы.
Девочка отвлекла меня от стрельнувшей мысли о провале. Я посмотрел на нее и вновь разглядел в ее лице свои черты. Хлебнул чаю, рот обожгло кипятком, отчего я закашлялся. Сидящий рядом Павел хлопнул меня по спине. От толчка я чуть в стол не въехал — это отрезвило. То, что Клара с дочерью на меня похожи, сильно бьет по эмоциям. Отчего-то мне кажется, что я перестаю себя контролировать. Они ведь не только на меня похожи, но и на мою мать.
Какие же схожие у нас с Альбертом судьбы выходят. Его мать умерла, когда Альберту было тринадцать лет, а моя — когда мне исполнилось пятнадцать. Его воспитывала сестра, а меня отец. И наша с Альбертом необъяснимая внешняя схожесть, как у близнецов… Почему мы с ним так похожи? Где я оказался? Это прошлое моего мира или параллельная реальность? Альберт — это здешний я или я всего лишь попаданец, занявший тело совершенно постороннего мне человека? Существуют ли в этом мире предки Сергея Королько? И что, если вдруг их здесь не окажется?
— Да ты, я смотрю, перебрал вчера, — вывел меня из прострации голос Павла. Он достал из холодильника банку с солеными огурцами и налил в стакан рассол. — Пей давай, — поставил он стакан передо мной.
Клара приложила к моему лбу ладонь, сказала что-то нелицеприятное про брата-алкаша и полезла в буфет за аспирином и активированным углем.