— Илья Юрьевич, — притормозил Головачева Мохов, пару раз хлопнув ладонью по столешнице, — мы сейчас нераскрытые преступления обсуждаем.
— Вот именно, — поддержал начальство Лусенко и не упустил случая поглумиться: — Без нас у вас бы вообще раскрытых дел не было! С такими-то кадрами. — И он вновь всхрапнул.
— В общем, так, товарищи! — Мохов повысил голос, заглушая разошедшегося начальника УГРО. — Не знаю, как вы это сделаете — и сразу предупреждаю, отговорки я слышать не желаю! — но чтобы к концу года показатели раскрываемости взлетели вверх! Я больше не собираюсь краснеть в управлении! За прошлый год у нас самые низкие показатели в городе! За первое полугодие этого, скорее всего, будет так же!
Головачев с Лусенко уставились в стол, наливаясь кровью, так как далее пошла ненормативная лексика и сравнения с представителями животного мира.
— Илья Юрьевич, — выпустив пар, уже более спокойным голосом обратился к подчиненному Мохов, — Шафиров вам нового сотрудника отправляет, выпускника нашего университета. Документы по нему уже в работе, я дал команду ускорить все проверки.
— Одного? — уточнил Головачев.
— Одного, — подтвердил Мохов, разведя руками. — В управлении вчера у Шафирова сидели. Так сильно ругается наш непотопляемый. — Вспомнив совещание у начальника отдела кадров, Мохов поморщился. — Просил семерых, а получил лишь четверых. Так мне, Илья Юрьевич, с боем пришлось у коллег вырывать для вас сотрудника. Цените.
— Спасибо, Андрей Игнатьевич.
— Ладно, товарищи. Можете быть свободны. И повышайте раскрываемость, повышайте.
— Илья Юрьевич, ты чего, обиделся, что ли? — оживился Лусенко, когда они вышли из кабинета начальника милиции. — Да ты чего? Отбрехались — и пошли дальше работать. На жизнь надо смотреть проще. — Он заржал, игнорируя хмурый вид коллеги, и повернул в сторону кабинетов УГРО.
Наконец последний поворот, и Головачев на месте. Не обращая внимания на секретаря, что вскочила с места при его приближении с кипой бумаг на подпись, подполковник зашел в свой кабинет и грохнул дверью. Секретарь поняла, что начальство не в духе и не стоит беспокоить его минуты три, в крайнем случае пять. Так-то Капитолина Ивановна числилась в учетной группе и даже имела звание, но все и всегда ее величали секретарем, а она не обижалась.
Усевшись в удобное кресло, Головачев прикурил сигарету, подвинул к себе пепельницу и прикрыл глаза, сбрасывая напряжение.
Через пару минут он услышал, как скрипнула отворяющаяся дверь, затем совсем рядом зашелестели бумаги, которые Капитолина положила на его стол.
— Замов пускать? — тихо спросила она.
Он лишь кивнул.
В кабинет шумно зашли его заместители, переругиваясь на ходу. Головачев открыл глаза и прикурил новую сигарету.
Руслан Тахирович Курбанов, его первый заместитель, курировал работу следователей, расследующих очевидные преступления, коренастый смуглый мужчина, приближающийся к сорокалетнему юбилею. Он, как всегда, обогнал Левашова и занял место по правую руку от начальства.
Дмитрий Олегович Левашов, второй зам, курировал работу следователей, расследующих неочевидные преступления. Такой же коренастый, но на контрасте светлокожий и светловолосый, в этом году получил звание майора, чем подстегнул Курбанова искать пути получения подполковника досрочно. Соревновательный дух в первом заме был силен как ни в ком другом.
Левашов обошел стол, приставленный к начальственному, и уселся напротив Курбанова.
— Дмитрий Олегович, — сразу же, пока подчиненные не увели разговор в дебри проблем следственного отдела, обратился ко второму заму Головачев, — в отдел нового следователя направили, выпускника нашего местного университета, я решил его вам отдать.
— А почему Левашову? — тут же вскинулся Курбанов. — У меня тоже следователей некомплект.
— Знаю, Руслан Тахирович, — стряхнув пепел в пепельницу, Головачев перевел взгляд на первого зама, — вот только Мохов поставил задачу повысить раскрываемость, а это в компетенции Левашова.
— Руслан, ты не наглей, — оживился Левашов, — у тебя восемь следователей, а у меня всего трое.
— А тебе и не нужно больше, все равно ни черта не раскрываете, — огрызнулся Курбанов и выплюнул обидное для Левашова слово: — Нераскрытчики.
— Если, значит, мы ни черта не работаем, то тогда что вы в суд направляете? — Левашов разозлился, раз начал вставлять в речь свое козырное слово-паразит.
— Ты, Руслан, и то, что у тебя есть, в суд вовремя направить не можешь. Твои постоянно сроки продлевают. — Головачев решил осадить зарвавшегося подчиненного.
Так-то Курбанов не грешил против истины, ему тоже не хватало сотрудников. Но вводная начальства и то, что нераскрытчиков было всего пятеро, включая Левашова и помощника следователя, решили дело. То есть фактически полноценных следователей — всего трое. И Кривощеков тоже входил в их число. Как ни странно, но работал он нормально, ни разу не пропустил дежурства, в делах завала было не больше, чем у других, да и в первую половину дня его вполне можно было застать трезвым, что бы там ни утверждал Лусенко. На раскладушке он оказывался ближе к вечеру, да и то в дни, когда не дежурил.
Головачев взглянул на Курбанова, тот обиженно насупился, но не перестал метать в Левашова злобные взгляды.
— Новый сотрудник, значит, — вновь оживился Левашов. — И когда его ждать?
— Мохов обещал содействие в ускорении оформления документов, — обнадежил подчиненного Головачев.
Левашов на это довольно потер руки, но затем как-то насторожился.
— Значит, а куда я его посажу? Может, вы мне отдадите кабинет, где сейчас вещдоки хранятся? — озадачился он нарисовавшейся проблемой.
— А куда вещдоки деть? — сразу же не согласился Головачев.
— Вот видите, Илья Юрьевич, у него даже сотрудника посадить негде, а я ему выделю место в кабинете с опытнейшим следователем, — встрепенулся Курбанов.
— Руслан, вопрос уже решен, — не терпящим возражения тоном отрезал Головачев. — Дима найдет место для нового сотрудника. — Пресекая пререкательства, подполковник сменил тему. — А теперь, товарищи, давайте вернемся к делам нашим скорбным.
Глава 16
Ночевать все же пришлось ехать в общагу. Пошарив в квартире, я не обнаружил постельных принадлежностей: ни подушек, ни одеяла, ни постельного белья, даже покрывало нигде не завалялось.
С кухонной утварью дела обстояли не лучше. Нашелся чайник с черным днищем и такая же кастрюля. Еще обнаружил пару битых тарелок в верхнем шкафу. Зато столовых приборов оказался целый ящик: вилки, ложки разных размеров и форм, но тоже все в черном налете. Порывшись в ящике кухонной тумбы, я также отыскал один разделочный нож с затупленным лезвием. Средний ящик порадовал меня двумя находками — изрезанной разделочной доской и прожженными прихватками. А вот нижний третий ящик таил в себе главное сокровище — утюг.
— Так, понятно, — закончил я инвентаризацию съемной квартиры и, не особо довольный из-за расстроившихся планов, отправился на остановку.
— А я думал, ты не придешь ночевать, — такими словами встретил меня сосед по комнате.
— Рано обрадовался, — хмуро пробурчал я.
— Да живи ты сколько хочешь, — засмеялся Леха, с тобой хоть не так скучно.
— Мне это веселье уже поперек горла стоит. — Настроение у меня было хреновое. Сосед это понял и отстал.
Утром мы с Жарковым первым делом отправились в ведомственную поликлинику.
— Ты же вроде домой ехать собирался? — удивился я, когда понял, что у нас с ним намечается общий маршрут.
— Так сдам анализы да поеду. Результаты все равно не меньше недели надо ждать, а то и две, — просветил он меня.
— Что-то долго, — засомневался я, хорошо помня, что в моем времени результаты анализов приходили на электронную почту уже на следующий день.
— Возможно, в ведомственной и побыстрее сделают, — предположил он, глядя на мои сомнения.
Полчаса езды на автобусе, и мы оказались на месте. Обычное для этого времени старое обшарпанное здание. Что меня здесь поразило, так это отсутствие очередей как снаружи, так и внутри. На первом этаже было пусто. Я даже принялся оглядываться, высматривая где-то притаившуюся толпу народа.
Зато здешний сервис вернул все на свои места. В процедурном кабинете на нас наорали из-за того, что мы приперлись без своей тары под анализы. Я навскидку прикинул, и выходило, что кричали на меня за неделю больше, чем за всю прошлую жизнь.
Разоряясь и демонстрируя, что отрывает от сердца буквально последнее, медсестра протянула нам по две майонезные банки, со скорбной миной достав их из стеклянного шкафа.
— И не задерживайтесь там! — напутствовала она нас начальственным рыком.
Узких специалистов мы обошли до обеда, и, выйдя на крыльцо поликлиники, я начал строить планы на оставшиеся в моем распоряжении полдня. Так-то цель была уже намечена — закупка вещей для квартиры. Раздумывал я над тем, ехать ли мне в центр или обойтись магазинами, что находятся в районе недалеко от дома. Но, поразмыслив, что в крупном торговом центре должно быть больше выбора, чаша весов склонилась в сторону ЦУМа.
Мебельный отдел отыскался на втором этаже. На входе в него толпились люди, но попыток пройти внутрь не предпринимали. Они проводили меня подозрительными взглядами. Особенно настороженно в меня всматривалась стоящая впереди всех полная женщина, державшая в руках обычную ученическую тетрадь.
Озадаченно обогнув странную компанию, я ступил на территорию торгового зала и побрел вдоль рядов с мебелью, выбросив мысли об аборигенах из головы.
Столы, письменные и обставленные табуретами и примитивными стульями кухонные, комоды, сервант, одна штука, два шифоньера, монструозная стенка с множеством секций. Кровати, но все односпальные, мне не подходят.
А вот она, моя красавица. Нет, не красавица и выглядит дешево, но мне сейчас не до изысков. Я притормозил возле одиноко стоящей двуспальной кровати. Это было то, что я искал.