Я остался один в неубранном кабинете. Стоял у того злополучного окна и смотрел вдаль. Меня слегка потряхивало от содеянного. Кажется, я переборщил. Хотел лишь от Кривощекова избавиться, а перепало всем. Теперь перед коллегами маячила служебная проверка, а за ней и дисциплинарные взыскания.
Впрочем, сами виноваты, все-таки они совершили должностное преступление — покрывали алкаша, еще и оружие ему дали, чтобы однажды он всех по белочке перестрелял. Хотя не мне, конечно, проповедь читать. По сути, лично мне Мохов ничего плохого не сделал. Да, не проконтролировал, к кому Левашов молодого сотрудника посадит, но у начальника следствия и без всяких мелочей полно дел. Так что, как ни крути, мною был нарушен мой же принцип «не жалеем тех, кто не пожалел нас». Получается, сам его себе определил, сам и нарушил. А может, фиг с ними, с этими принципами? Когда дело касается выживания, становится не до сдерживающих факторов.
Я горько усмехнулся своим мыслям. Вот так все и бывает: там уступишь, тут отступишь и на выходе получаешь… не знаю, кто в итоге получается.
Я помотал головой — какая-то фигня в голову лезет. Не до самокопаний мне сейчас. Вот выберусь отсюда, тогда сяду и все осмыслю, дам совести себя погрызть вволю, если она к тому времени не атрофируется.
Я усмехнулся и резко отвернулся от окна. Пробежал взглядом по бардаку, что остался в кабинете. Надо что-то со всем этим делать.
Внезапно дверь открылась.
— Чапыра, Альберт? — спросил заглянувший в кабинет мужчина в форме старшего лейтенанта милиции и с кожаной папкой в руках.
— Да, это я, — ответил я нежданному посетителю.
— Я следователь Сорокин, Антон. — Протягивая мне руку, мужчина переступил через порог, стараясь не задеть разбросанные уголовные дела и пустые бутылки. — Мне сказали тебя на выезд с собой взять, — сообщил он цель своего прихода.
— Поехали, — пожал я плечами. Уборка откладывалась.
Мы спустились на первый этаж и зашли в дежурную часть.
— Знакомься, это Юра Новиков. — Сорокин указал на старлея, мужчину лет тридцати, который при нашем приближении, не отрывая уха от телефонной трубки, пожал нам обоим руки.
— Адрес продиктуйте! — прокричал он в трубку. — Какая улица? Громче, не слышу!
— А это Коля Кравцов. — Я пожал протянутую руку мужчине с лейтенантскими погонами.
— И куда мне этих баб девать? — сразу же отвлекся лейтенант Кравцов от нас. — Там мужики сидят, — объяснял он патрульным, привезшим двух женщин шаромыжного вида, которые в это время стояли в коридоре за стеклом дежурной части и смирно ожидали своей участи.
— У вас что, одна камера?! — пытался отвязаться от добычи старший патрульный.
— Альберт, не спи, — поторопил меня Сорокин, и мы прошли дальше. Спустились по ступеням и вышли на территорию закрытого двора, куда из моего кабинета выходят окна. — Залезай, — указал он мне на служебный уазик.
В машине кроме сержанта-водителя были еще два человека, оба в звании лейтенанта. На переднем пассажирском сиденье сидел почти мой ровесник. Он развернулся и с прищуром рассматривал на меня.
— Это наш новый следователь Альберт Чапыра, — начал представлять нас друг другу Сорокин. — А это Вадим, инспектор уголовного розыска, — кивнул он на молодого. И Сергей Львович — наш эксперт, — указал он на мужчину постарше.
— Ну что, погнали? — развернулся к водителю Вадим. И вновь развернулся вполоборота к нам, как только машина тронулась. — Говорят, у вас там сегодня веселуха.
— Да без понятия, краем уха только слышал, — отмахнулся от него Сорокин. — Не до этого было. По уши в работе.
— Говорят, Кривощеков допился до белочки, начальство начал из окна отстреливать. — Вадим заржал.
Сергей Львович заинтересованно прислушивался. Водитель вполглаза наблюдал за нами через зеркало.
— Напридумывали уже черт-те что, — усмехнулся Сорокин. — Просто бутылка выпала из окна.
— Ага, и неудачно приземлилась, — не переставая ржать, договорил опер.
— Ну да, неудачно, — признал Сорокин.
— Приехали, — затормозив, сказал водитель.
— Быстро мы. — На время потеряв интерес к разговору, Вадим первым вылез из машины.
Мы остановились возле двухэтажного многоквартирного дома, первый этаж которого был из кирпича, а второй деревянный. К машине подбежал пожилой мужчина в неброской одежде и коротких резиновых сапогах. Какой-то народ смотрел на нас издали.
— А я уж заждался, — без особого недовольства сказал он, в его тоне сквозило лишь нетерпение.
— Показывайте, откуда угнали. — На передний план вышел Сорокин.
— Вон он, мой сарай. — Мужчина посеменил к указанному деревянному сараю с распахнутыми дверными створками.
Выяснилось, что, пока он ходил на почту, у него из сарая угнали мотоцикл.
За Сорокиным и экспертом, что тащил в руках чемодан, я поплелся в сторону вскрытого сарая. А Вадим, подогнав нам двух понятых, принялся опрашивать соседей, что высыпали из квартир на улицу.
Ничего интересного в работе следователя нет — заключил я через полчаса наблюдений за Сорокиным, который беспрестанно что-то записывал в протокол и переговаривался с экспертом.
В отдел мы вернулись после восьми часов вечера. На этаже, кроме нас двоих, уже никого не было. Попрощавшись со старлеем, я завернул в свой закуток. Кабинет встретил своего нового хозяина все тем же беспорядком. Наметив фронт работ, я вздохнул: из мажора в уборщики — шаг в психологическом плане нелегкий.
Нашел в углу пустое ведро, сходил в туалет за водой, а затем меня осенило.
— Какого черта?! — влепил я себе по лбу.
Морщась, почесал пострадавшее место и метнулся на первый этаж в дежурку.
— Чего-то забыл? — встретил меня Новиков.
— Можешь мне на час двух женщин одолжить? — Я подошел к решетке, за которой они сидели.
— Понятые, что ли, нужны? — не удивился моей просьбе дежурный.
— Ага, типа того.
— Ну, забирай. — Он встал из-за стола, бряцая ключами. — Выходим. — Это уже моим будущим уборщицам.
Через час мой кабинет сиял чистотой. Труженицы выглядели в отличие от меня не особо довольными, но это их проблемы.
— О, ты еще здесь, что ли? — заглянул на огонек Сорокин. Принесла его нелегкая.
— Уже ухожу, — сообщил я.
— Я не понял, а чего они тут делают? — присмотревшись к шаромыжкам, спросил Сорокин.
— Вызвались кабинет мне помыть, — объяснил я ему.
— Может, они и мой помоют? — заинтересовался клининговой услугой коллега.
— Владей, — широким жестом передал я ему уборщиц.
Глава 22
Начало следующего утра опять не заладилось. Будильник разбудил на самом интересном месте, не дав досмотреть сцену разврата. Зато на работе дела стали налаживаться — кабинет был в полном моем распоряжении. Отмытый от грязи, включая крашеные стены и потолок, он за ночь проветрился от тяжелых запахов, и при открытых окнах в нем можно было работать. Головачева с утра в отделе не было, и оперативку провел Курбанов. Но прошла она штатно, без упоминаний вчерашнего инцидента, и даже имя Кривощекова никто не произнес. Хотя по лицам следователей, их ухмылкам и многозначительным взглядам, бросаемым друг на друга, было заметно, что тема эта забвению не предана, а активно обсуждается в курилках.
После оперативки Левашов с Людмилой, переругиваясь, начали сортировать оставшееся от Кривощекова наследство.
— Эти приостанавливать, — потряс двумя внушительными стопками из уголовных дел Левашов, после чего положил их перед девушкой.
— Дима, имей совесть, — возмутилась Люда. — Забери себе хоть часть.
— Товарищ Журбина, я ваш начальник, а не наоборот, так что попрошу мне не указывать! — вспылил Левашов.
Он вообще все утро был каким-то нервным, постоянно срывался на девчонок, недобро на меня косился, пытаясь что-то разглядеть на моем лице.
Нервозность? Раскаяние? Ага, сейчас. Покер-фейс ему, а не эмоции.
Вздохнув и скорчив жалостливую гримасу, Людмила утащила стопки к себе в кабинет и через минуту вернулась обратно за новой порцией заданий.
— А эти надо до ума довести, — продолжал зам разгребать уголовные дела. — Кое-где здесь даже допроса потерпевшего нет. — Левашов разделил новую порцию дел на три неравные части. Те, что поменьше, поделил между мной с Ксенией, а самую большую стопку с помощью мата вручил Людмиле.
Они еще переругивались, когда в кабинет заглянула Ира.
— Дмитрий Олегович, вас Головачев к себе вызывает, — сообщила она ему.
Левашов побледнел, нервно одернул полы пиджака и вышел вслед за девушкой.
— Совсем уже охренел, — прокомментировала поведение начальства Людмила, когда дверь захлопнулась. — Берет пример с Курбанова. Тот сам ничего не расследует, только работу следователей контролирует. И этот туда же. Но у Курбанова восемь следователей в подчинении, а у Левашова только трое. — Людмила обвела нас с Ксенией многозначительным взглядом. — А когда-то нормальным человеком был, пока замом не стал, — вздохнула она.
— Увы, я не застала те времена, — рассмеялась Ксения.
— Ладно, понесли их к себе в кабинет, — сказала Людмила, вставая со стула. — Ко мне сейчас потерпевшая на допрос придет.
— Я помогу, — вызвался я доставить груз до точки назначения. Ответом мне были благодарные улыбки.
Вернувшись, я положил сегодняшнюю стопку дел к той, что Левашов подкинул мне вчера, и приступил к работе. Первым делом надо было принять их к производству. Но я успел заполнить лишь несколько бланков, как дверь моего кабинета распахнулась и ко мне зашла Журбина, ведя за собой какую-то женщину. Среднего возраста, платье в горошек, в руках объемная сумка. Взгляд надеющегося на чудо человека.
— Присаживайтесь, — указала Людмила женщине на стул, что стоял возле бывшего стола Кривощекова. Сама же следователь уселась за стол, положив перед собой принесенное уголовное дело с бланком протокола.
— Решила у тебя допросить человека, чтобы ты послушал, как это делается, — объяснила она мне свои действия.