— Дамы, вы, как всегда, прекрасны, — поприветствовал я нашу учетную группу.
— О-о-о, ты сегодня дежуришь! — увидев на мне форму, отчего-то захлопала в ладоши Ирочка.
— Ира, потише, — тут же урезонила девушку секретарь.
— Капитолина Ивановна, вы верхнее дело первым зарегистрируйте, пожалуйста, — сгрузил я ей на стол увесистую стопку бумаг.
Та молча сняла дело и положила перед собой, после чего достала из ящика стола журнал регистрации. И уже через пару минут я спускался в дежурную часть.
— Здоро́во, — поздоровался с дежурным за руку.
— За этими пришел? — Новиков повел головой в сторону камеры предварительного заключения и, дождавшись подтверждения, крикнул напарнику: — Коля, отдай задержанных следователю.
За решеткой находилось двое мужчин. Один молодой, не старше тридцати лет, в старой, потрепанной робе, он сидел на лавке с обреченным выражением лица. Второй, лет пятидесяти, наоборот, бодрился. Среднего роста и упитанности, интеллигентная бородка и глубоко посаженные глаза. Одет, как ни странно, в костюм — не совсем подходящая одежда для ночных, с криминальным душком вылазок.
Увидев подошедшего бренчащего ключами дежурного, он, придерживая штаны, соскочил с лавки.
— Дайте позвонить! — потребовал он у Кравцова, покосившись на меня без особого интереса. Понимаю, молодой летёха — фигура не особо важная.
— А ну сел на место! — гаркнул на него Николай.
— Мне нужно срочно позвонить. — Команду Калугин выполнил, но не успокоился.
Нетрудно было догадаться, кто есть кто из задержанных.
— Петренко, на выход. — Это уже я определился, кого буду допрашивать первым.
Отконвоировав задержанного к себе в кабинет, я приступил к допросу. Петренко не запирался, рассказал все, как было. За день до кражи гражданин Калугин уговорил его за вознаграждение вынести со стройки стройматериалы, а именно керамическую плитку. Петренко согласился и сегодня ночью, подпоив сторожа, впустил Калугина на территорию стройки и даже помог загрузить в машину несколько коробок плитки. Но сторож отчего-то проснулся, вызвал милицию, и их взяли с поличным.
Допрос я оформил, а вот с мерой пресечения сам определиться не смог. И Ксении сегодня, как назло, не было. Она отдыхала после дежурства. Зато от нее осталось кресло. Вчера я притащил его от Люды в наш кабинет, раскладушка девушку отчего-то не устроила.
— Ладно, пошли в камеру отведу, — поднимаясь с места, озвучил я промежуточный вердикт.
— И куда меня теперь? — обреченно спросил Петренко.
— Пока в дежурку, а там посмотрим.
Калугина я решил пока не забирать. Сперва надо было проконсультироваться с Журбиной. Но перед этим я вышел на задний двор, посмотреть автомобиль жулика. Жулик — это такое местное сленговое обозначение лица, совершившего преступление. Не бедствует товарищ. Последняя модель «жигулей», как и у Зудилиной. Через стекло было видно, что на заднем сиденье машины стояло несколько коробок с плиткой. Довольный увиденным, я поднялся к Журбиной.
— Доброе утро, — улыбнулся, держа в руке уголовное дело.
— Доброе. Как дежурство? — улыбаясь в ответ, спросила Людмила — у нас с начальницей установились отличные отношения.
— У меня по нему вопрос, — сразу же дал понять, что зашел не за жизнь поговорить под чашку чая. — Мне какую меру пресечения по этому делу избрать?
Людмила выдала ответ, лишь взглянув на фабулу:
— Заключение под стражу. — После чего разъяснила: — Смотри, все просто. Если преступление средней тяжести, а санкция — реальный срок, то заключение под стражу. Если небольшой тяжести, то подписка о невыезде.
— А поручительство когда?
— Поручительство, как и подписка, применяется в основном за преступления небольшой тяжести, — пояснила она, — но у тебя восемьдесят девятая, часть вторая — так что однозначно заключение. Никто за него по такой статье не поручится.
— А залог? — упомянул я.
— Что залог? — Сперва она даже не поняла, о чем речь. — А, залог, — вспомнила, — его не применяют.
— Почему? — удивился я. — Он же в кодексе как мера пресечения указан.
— Не знаю, так сложилось, да и мороки там много. Нужна санкция прокурора, или в суд придется идти с судьей договариваться. В общем, забудь, — отмахнулась она от моей бредовой идеи. — Иди заключай под стражу.
Я не стал злить начальство и, забросив в свой кабинет уголовное дело, спустился за Калугиным.
— Можно мне позвонить? — спросил Калугин, ерзая на стуле и не отрывая взгляда от телефонного аппарата, что стоял на моем столе.
— Кому? — Я вставил листы в печатную машинку, готовясь к допросу.
— Жене, — сглотнул он и добавил с просящей интонацией: — У меня язва, жена лекарства привезет.
— Звоните, — разрешил я, пододвигая к нему телефон, а то действительно у человека какой-то нездоровый цвет лица и мешки под глазами.
Но как только телефонная трубка оказалась у него в руках, Калугин ожил и даже озвучил новую просьбу:
— И на работе надо предупредить начальника, что я задерживаюсь.
«Лет на шесть», — продолжил я мысленно, но на просьбу кивнул — мне это на руку.
Через час в моем кабинете было не протолкнуться от посетителей.
Первой примчалась голосистая дородная дама — жена подозреваемого. И с порога накинулась на меня с упреками. Типа произвол творю — не отпускаю домой ее порядочного и слабого здоровьем мужа. При этом она размахивала перед моим носом медицинскими документами Калугина. Их я у нее сразу забрал и положил в дело.
Не найдя у меня понимания, женщина, сыпля угрозами, побежала искать управу на «зарвавшегося выскочку». Так в моем кабинете оказался Головачев. А следом за ним на огонек заглянул и представительный мужчина слегка за пятьдесят — начальник Калугина.
Вроде бы все в сборе. Я выжидающе замер на своем месте, обратившись в слух.
Головачев, просмотрев уголовное дело, категорично заявил, что под подписку о невыезде Калугин отсюда не выйдет, но нехотя, под напором заинтересованных лиц и из уважения к директору хладокомбината, предложил альтернативный вариант.
— Личное поручительство, — произнес подполковник, и в кабинете сразу стихло. Чета Калугиных с надеждой смотрела на своего возможного благодетеля, а вот сам директор хладокомбината как-то напрягся.
— Что вы имеете в виду? — осторожно спросил он у начальника следствия.
— Это значит, Виталий Константинович, что вы и еще один заслуживающий доверия человек дадите письменное обязательство, что ручаетесь за надлежащее поведение и явку гражданина Калугина по вызову следователя и суда. Но имейте в виду, что ваш подчиненный обвиняется не в каком-то там мелком преступлении, а в краже государственного имущества в составе группы лиц, по предварительному сговору и с использованием технических средств, а это уже преступление средней тяжести. Так что думайте хорошо.
И директор хладокомбината подумал.
— Нет, я на это пойти не могу, — дернул он кадыком и, не обращая внимания на причитания четы Калугиных, покинул мой кабинет.
— Работай, — одобряюще напутствовал меня Головачев и, подхватив Калугину под локоток, вывел ее за собой в коридор.
Калугин сник, он буквально распластался на стуле и мог вот-вот с него свалиться.
Но тут заработала громкая связь и прозвучало: «Дежурная группа на выезд». Пришлось брать приготовленную заранее дежурную папку с нужными бланками и тащиться в дежурку. Прикинув в уме варианты, я, выходя из кабинета, прихватил с собой еще и сегодняшнее уголовное дело вместе с медицинскими документами.
— Чапыра, этих двоих уже в СИЗО пора увозить! — возмутился Новиков, когда я вернул задержанного Калугина.
— Я еще с ними не закончил, видишь же, выезд у меня, — отбрехался я и поспешил выйти во двор к служебной машине.
В машине, не отвлекаясь на разговоры коллег, я набрасывал на чистом листе бумаги тезисы для постановления об избрании меры пресечения в виде залога. На этот раз нас вызвали на квартирную кражу, благо это была небольшая однушка, так что уложились мы за час, а на обратном пути я попросил высадить меня возле прокуратуры.
— Борис Аркадьевич, — просунулся я в кабинет заместителя прокурора, — здравствуйте. Можно к вам?
— Заходи, — приглашающе махнул он мне рукой, поставив чайник на тумбочку возле стола. — Чай будешь?
— Буду, с утра ничего не ел, — не стал я скромничать.
— Смотрю, ты сегодня в форме, — отозвался Митрошин, наливая чай во вторую кружку. — Дежуришь?
— Дежурю, — кивнул я, присаживаясь на стул. — Поэтому и приехал. За консультацией как к старшему товарищу и представителю надзорного органа.
Митрошин довольно усмехнулся, но начал не с обсуждения дела, что приметил в моих руках.
— Говоришь, с утра ничего не ел? А бутерброды будешь? Жена делала. — Он поставил на стол тарелку с многослойными бутербродами.
— Ну раз сама Светлана Григорьевна их делала, то, конечно, буду, — сглотнул я слюну.
— Ну, чего там у тебя, рассказывай? — спросил зампрокурора о деле, когда я умял второй бутерброд.
— Подозреваемый у меня со слабым здоровьем, — начал пояснять я суть вопроса, — а обвиняется он по части второй статьи восемьдесят девять, там срок реальный до шести лет. Сами понимаете, на подписку его не отправишь. — Митрошин кивнул, подтверждая сказанное мною. — Его директор отказался быть личным поручителем. — На этом месте зампрокурора изобразил пантомиму «а ты что-то другое ожидал?». — А год в СИЗО он может не выдержать.
— Там лазарет есть, — заметил Митрошин.
— Борис Аркадьевич, человек-то не рецидивист какой, а начальник отдела на хладокомбинате. Зачем его в СИЗО? — изобразил я на лице непонимание.
— А куда его? — не понял Митрошин.
— Домой, под залог, — ответил я, после чего откусил кусок от очередного бутерброда. Пусть прокурор переваривает услышанное.
— А ты знаешь, что залог не применяют? — Митрошин отмер минуты через две, задумчиво меня рассматривая. — Это мертвая норма, по крайней мере, в нашем городе.