Они вели парочку от кинотеатра и обрадовались, когда те решили срезать путь через сквер.
— Ну прям всё в масть, — озвучил Михан увиденное, довольно потирая руки.
— Кожан у него клевый, — заметил второй кореш Сиплого, который до этого только ржал.
— Ага, упакованный пацанчик, — шепотом согласился Сиплый, не преминув поглумиться над корешем, — но на тебя, Кабан, его вещи не налезут.
А потом Кирилл отчетливо услышал голос Алины:
— Поцелуй меня!
И у него в башке что-то перемкнуло, он, наплевав на договоренности, вылез из кустов вместе со всеми. И первым получил курткой по морде. Девушка убежала, а ему сломали ухо. Сценарий порушился. Самая же жесть началась, когда выяснилось, что Алинин ухажер мент. Вот тогда ему и от «братанов» прилетело. Но сперва они долго бежали, волоча на себе повредившего ногу Кабана. Выбившись из сил, затихарились за попавшимися на пути гаражами, где Сиплый с Миханом ему и вломили.
Прозвучавший дверной звонок заставил его вздрогнуть. Он затравленно посмотрел на закрытую дверь ванной, выключил воду и прислушался здоровым ухом к происходящему в коридоре. Послышались шаги и ругань отца — тот шел открывать дверь.
Глава 30
Голый по пояс, я сидел на кушетке в машине «Скорой помощи», припаркованной рядом со сквером, выбравшись из которого я угодил прямо в объятия врачей и пешего патруля. Морщился от боли и недобро косился на шприц в руках медсестры.
— Это что? — с подозрением спросил я.
— Обычное обезболивающее, — пояснил мне с соседнего сиденья врач, пожилой полноватый мужчина, смотревший на меня недовольно. — Приспустите штаны, молодой человек. Сколько нам еще ждать? — поторопил он меня.
— А таблеток у вас нет? — на всякий случай спросил я, но мои надежды не оправдались.
Сделав укол, эскулапы приступили к наложению повязки, и в это время к машине подошел Митрошин, закончив о чем-то договариваться с патрулем.
— Как ты? — спросил он, наблюдая, как меня обматывают бинтами.
— Переломов ребер, насколько я могу судить, нет. Нужен рентген, чтобы сказать точно, — ответил вместо меня врач. — На всякий случай соблюдайте постельный режим, никаких физических нагрузок. И вам необходима консультация врача-травматолога.
— Понятно. Спасибо, — отозвался я.
— Лучше бы с нами в больницу поехали, — проворчал врач.
— Я завтра в травмпункт схожу, там рентген сделаю. — Пришлось отказаться. Уедешь тут, когда такой расклад пошел.
Пока меня запинывали, Алина успела добежать до дома и рассказала обо всем отцу. Тот позвонил куда следует, и завертелось. На место преступления в рекордные сроки прибыла «скорая», следственно-оперативная группа, местный участковый и несколько машин патрульно-постовой службы. Вроде бы я даже видел кинолога с собакой, но утверждать не возьмусь, вполне возможно, я принял за него любопытного собачника.
Пока одни обследовали место преступления, а другие прочесывали округу, пытаясь разыскать по горячим следам преступников, мною занимались врачи «Скорой помощи».
Митрошин подошел, чтобы самолично выспросить у меня детали нападения. Разумеется, я ему обо всем подробно рассказал.
— Некий Лома навел на меня гопоту, — закончил я излагать обстоятельства дела.
— Что за Лома? — Заместитель прокурора был сух и деловит, лишь желваки выдавали бушующие в нем эмоции.
— Не знаю. Никогда о таком не слышал, — пожал я плечами и тут же сморщился от боли. — Скорее всего, обычный наводчик, — выдал я версию. Другой у меня пока не было.
— Не дергайтесь, молодой человек, — приструнил меня закончивший перевязку врач. В четыре руки они с медсестрой натянули мне поверх повязки водолазку и вылезли из машины. Догадались, что высокому чину из прокуратуры, о чем они явно узнали из разговоров отирающихся поблизости сотрудников милиции, есть что со мной обсудить.
Митрошин, не чинясь, залез в машину и уселся рядом со мной на кушетку.
— Со слов Алины выходит, что они хотели ее изнасиловать, — наклонившись к моему уху, тихо произнес он, голос его при этом дрогнул, а зубы скрипнули. — Это так?
— Борис Аркадьевич, дословно они сказали: «И девку оставляй. Мы ее поцелуем. По очереди».
Митрошин тихо зарычал, глаза его заволокло гневом, но это продолжалось лишь несколько секунд, выдохнув, он вновь взял себя в руки.
— Думаю, незачем мою дочь во всю эту грязь впутывать, — произнес он хриплым голосом и многозначительно на меня посмотрел.
— Да, мало ли что молодой девушке может со страху послышаться, — с готовностью подтвердил я. — Куртка им моя приглянулась, и все. А девушки вообще не было. Один я шел.
— Хорошо бы, если так, — вздохнул заместитель прокурора, но принял более расслабленную позу. — Вот только, боюсь, не получится скрыть ее участие.
— Извините, это все случилось по моей вине, — повинился я перед Митрошиным.
— Не говори глупости, — отмахнулся он от меня, сверкнув глазами. — Если бы не ты, даже думать не хочу, что бы они с ней сделали.
Мы помолчали.
— Попробую договориться, чтобы Алина не фигурировала в деле, — наконец произнес он. — Жаль, не мой район. — Митрошин опять вздохнул, тихо сквозь зубы выматерился, а затем, заметив что-то вдали, произнес: — Похоже, Болотов приехал.
— Кто это? — Я повернул шею, всем телом разворачиваться пока не рискнул.
— Старший следователь прокуратуры Ленинского района. Дежурит сегодня, видимо, — пояснил Митрошин, задумчиво добавив: — Сложный человек, — после чего вылез из машины.
— Борис Аркадьевич, добрый вечер, — подошел к нему худой, жилистый мужчина лет сорока. Одет в синий прокурорский мундир. Непокрытую голову украшала изрядных размеров проплешина.
— Да какой он добрый, Игнат Савельевич, — кисло отозвался Митрошин, протянув руку для рукопожатия.
— Мне сообщили, что на вас было совершено нападение. Да еще и в моем районе, — продолжил Болотов, цепким взглядом разглядывая Митрошина. Затем его пристального внимания удостоился и я. — Но вижу, что дежурный что-то напутал. — Он хищно улыбнулся.
— Напали не на меня, а на следователя милиции из моего района. — Митрошин кивком головы указал на меня.
— О! — Болотов победно поднял вверх указательный палец. — Все же нападение на представителя власти было. Ну хоть не зря приехал. — И он отрывисто рассмеялся.
— Я не при исполнении, — пояснил я следователю прокуратуры, но тот нисколько не разочаровался.
— И что? Главное, что вы сотрудник, а остальное приложится. — И он вновь жизнерадостно заржал. — Кстати, можно посмотреть ваши документы? — протянул он ко мне узкую ладонь, шевеля длинными пальцами.
— На моем удостоверении пальчики преступника, — проигнорировал я его жест.
— Так это же отлично! — обрадовался он. — Это доказывает, что они знали, на кого напали! Вы уже отдали удостоверение эксперту?
— Нет еще. — Я посмотрел на освещенный фарами служебной машины пятачок, где работала следственно-оперативная группа: следователь составлял протокол, положив бланк на свою дежурную папку, а эксперт что-то выискивал в траве. Сотрудника УГРО видно не было, скорее всего, рыскал по округе в поисках возможных свидетелей.
— Уже заканчивают, — прокомментировал действия сотрудников Болотов, тоже повернувшись в их сторону, — сейчас сами подойдут.
И действительно, минут через пять следователь с экспертом подошли к нам, и я наконец отдал эксперту удостоверение. Тот залез в машину, где было светлее, и, раскрыв свой чемодан, приступил к делу.
— А на месте преступления что-то интересное обнаружили? — Следователь прокуратуры отвлек эксперта, когда тот орудовал кисточкой.
— Как обычно, — отозвался эксперт, не прекращая работу, — отпечатки обуви, следы крови, немного в стороне, в кустах, нашли окурки.
— Очень хорошо, — довольно покивал головой Болотов.
Закончив, эксперт упаковал в отдельный конверт листок бумаги с наклеенными на него полосками скотча, на которых отпечатались обнаруженные следы пальцев, затем любезно обтер мое удостоверение платком, стерев с него остатки черного порошка, и протянул мне. Но ксиву ловко перехватил Болотов.
— Куртку еще на предмет пальчиков посмотрите, — проводив взглядом упорхнувшее удостоверение, обратился я к эксперту, указав рукой на лежащую на сиденье «скорой» скрученную изнаночной стороной наружу кожанку.
— Целых нет, только фрагменты, да и те смазаны, — констатировал эксперт, закончив исследовать мою куртку.
— Нет так нет, — отмахнулся как от несущественного Болотов. — Главное, что у нас хоть что-то есть, — сказал он и вернул мне удостоверение.
Эксперт улыбнулся на замечание коллеги и принялся протирать мою куртку чистым платком. А я поторапливал его взглядом, так как ужасно замерз.
Самостоятельно надеть кожанку, когда мне ее наконец вернули, я не смог. Несмотря на укол, движения все еще причиняли боль. Заметив, как я мучаюсь, Митрошин пришел на помощь: забрал у меня куртку и накинул ее мне на плечи.
От внимания Болотова это не укрылось. Что-то сложив в уме, он ухмыльнулся.
— Значит, просто милицейский следователь из вашего района? — с хитрым прищуром спросил он, переводя взгляд с меня на Митрошина.
— Знакомый моей дочери, — спокойным тоном произнес Борис Аркадьевич.
— Мне нужно вас допросить, — обратился ко мне следователь из соседнего РОВД — коренастый молодой мужчина в форме с погонами старшего лейтенанта. До этого момента он преимущественно молчал, лишь с экспертом перемолвился парой фраз, когда помогал тому оформлять вещдоки.
— Допрашивайте, — разрешил я, но старлей почему-то сперва покосился на следователя прокуратуры.
— Допрашивай, допрашивай, группу создадим. И тебе и мне работа найдется, — дал добро коллеге Болотов и вновь рассмеялся. Веселый человек.
Но допрос пришлось отложить. К нам подъехала служебная машина. Из нее вышли сотрудники патрульно-постовой службы, вытащив следом голосящего на всю округу одного из нападавших.
— Суки! Нога! А-а-а! Моя нога!