— Да врет он все! — поддержали скепсис главной обвинительницы подруги.
— Как ни странно, но Чапыра не врет, — неожиданно вмешался секретарь комитета. — Ему вчера профком материальную помощь как пострадавшему в аварии выдал.
Судя по перешептываниям, симпатии зрителей после заявления Юрова стали смещаться в мою сторону.
— А поцелуй? — подозрительно спросила Голдобина.
— Татьяну я из благодарности поцеловал. Сам поцеловал. Она здесь совершенно ни при чем. — Надеюсь, это поможет Лебедевой.
— Из благодарности в губы? — Ленка стояла бледная и ненавидяще смотрела на меня.
— Да это был обычный поцелуй. Не пойму, чего ты из-за него так завелась? — Как все-таки женщины любят придавать мелочам объем и значимость.
— Обычный?! — Голдобина сглотнула и наконец поставила точку: — Между нами все кончено!
«Ну и славу богу», — выдохнул я, поднадоел уже этот спектакль.
Развернулся и пошел в сторону общаги. Лебедеву обелил, Голдобиной сохранил лицо. Хоть прямо сейчас на Доску почета.
У самого входа в общежитие меня перехватил младший лейтенант милиции Горзеев.
— Товарищ Чапыра! — вынырнул он со стороны главного корпуса. — Вас-то я и ищу.
— Добрый день, — озадаченно поздоровался я, протянув ему руку для пожатия.
— Что же вы, товарищ, в райотдел-то не подошли? — укоризненно начал он. — Договаривались же.
— Извините, замотался, — добавил я в голос раскаяния.
Милиционер неодобрительно покачал головой.
— Завтра в десять утра сможете подойти?
— Нет, у меня завтра защита диплома. Давайте послезавтра?
— Хорошо, до послезавтра. Двадцать шестой кабинет.
— Буду, — уверил его я.
Мы вновь поручкались, и тут я вспомнил о травмпункте. Раз вызывают в милицию, нужно на всякий случай травмы зафиксировать. За пару дней синяки не рассосутся.
— Товарищ Горзеев, не подскажете, где здесь травмпункт?
— На Куйбышева, — ответил милиционер и принялся объяснять мне маршрут. — Отсюда до него на двенадцатом автобусе можно доехать. Там кинотеатр «Ритм», увидите, а за ним районная поликлиника. Так травмпункт в этом же здании находится, с левой стороны.
Я поблагодарил и отправился в общагу.
Глава 5
А утром я проснулся знаменитым.
Первым меня поздравил Грег.
— С добрым утром, герой-любовник! — под металлический скрежет кровати радостно заржал сосед по комнате, когда я открыл глаза и сбросил ноги на пол.
— Не начинай, — прервал его я и, еще разок скрипнув пружинами, занял вертикальную позицию.
Грег уже натянул на себя тельняшку и рылся в тумбочке, ища чего-нибудь пожрать. Довольно крякнув, он вытащил шмат сала и половину черного каравая.
— Говорят, у столовой вчера самое настоящее сражение развернулось. — Сгрузив продукты на стол, Красников вернулся к той же теме. — Жаль только, я сам его не видел. Ты, кстати, мог бы другу и шепнуть о таком событии. — Грег добавил в голос осуждения и вновь заржал.
— Без проблем, в следующий раз пригласительный пришлю.
Вышел я из комнаты под надрывный хохот соседа.
В коридоре я сразу же столкнулся с двумя девчонками, которые выносили из кухни кастрюлю с чем-то аппетитно пахнущим и стопку мытых тарелок. При моем приближении они замедлили шаг и проводили меня укоризненными взглядами.
В туалетной комнате парни встретили меня ехидными улыбками и подколками. Правда, нашелся один, кто смотрел на меня с осуждением.
— Ты разве не понимаешь, что поступил с девушками дурно? — спросил он меня, не обнаружив на моем лице раскаяния.
— Слушай, давай я сперва отолью, а потом объясню тебе, что это не твое дело. О’кей? — С этими словами я развернулся лицом к оформленной кафелем дырке в полу.
Парень недовольно засопел мне в спину.
— Да что с тобой говорить, — раздраженно бросил он, не став меня дожидаться, а я порадовался его сообразительности.
Вернувшись в комнату, я подсел за стол к Грегу.
— Ты это, поосторожней, — пододвигая ко мне половину еды, предупредил меня сосед. — Кое-кто слышал, что Юров грозился выпереть тебя из комсомола.
Вот гад, а вчера казался нормальным мужиком.
— И чем мне это грозит? — деловито уточнил я.
— Чем, чем? Кислород перекроют, — зло бросил Красников, и я понял, что не все здесь идейные комсомольцы. — Ни нормальной работы, ни карьеры, ни загранок — вообще ничего не видать. — Грег посмотрел на меня внимательно, от недавнего балагура ни осталось и следа. — А самое поганое, путь в партию тебе будет закрыт, а там должности, спецпайки, спецдачи, спецсанатории и другие блага.
— Понял, — впечатлился я серьезностью проблемы. — И что делать?
Красников отхлебнул чай из стакана.
— Вести себя тише воды, ниже травы, авось пронесет, — пожав плечами, ответил Грег. — Или, наоборот, показать себя опасным противником. Но в любом случае лучше сильно не выделяться из толпы. Да ты, я смотрю, и сам начал это понимать — подстригся, клеши снял. Вот только на бабах подорвался.
— Все беды от баб, — вздохнул я.
— Это да, — согласился со мной сосед.
Из задумчивости нас вывело появление гостя. В комнату зашел нарядно одетый и благоухающий одеколоном Алексей.
— Альберт, я зашел предупредить, — смущаясь, начал он после взаимных приветствий, — при Ленке я буду делать вид, что мы в ссоре. — Он проникновенно заглянул мне в глаза, ища в них понимание.
— Да без проблем, — одобрил я его тактику.
— Без обид? — уточнил он.
— Без обид, — подтвердил я.
Соглашение мы скрепили рукопожатием под хохот Грега.
Когда я появился в корпусе своего факультета, однокурсники уже толпились в коридоре возле аудитории. Все опрятные, со скидкой на эпоху нарядные. Женщины преимущественно в принятой здесь классике: белый верх, черный низ, мужчины в костюмах, некоторые даже при галстуках. Я, как и большинство, этой статусной детали гардероба не имел. В вещах Альберта нашелся лишь один цветастый галстук, который сразу же мною был отправлен в мусорное ведро. У Грега же галстуков не было вовсе.
Студенты тихо переговаривались, боясь потревожить находящихся за закрытыми дверями членов экзаменационной комиссии. Кое-кто с бледным видом, беззвучно шевеля губами или в неполный голос, повторял защитное слово. Стоящие возле открытых нараспашку окон молодые люди нервно курили. Увидел я и Лену, что-то рассказывающую обступившим ее девушкам. Поблизости топтался Алексей в ожидании знаков внимания со стороны своей зазнобы, ловя каждый ее жест и каждое слово.
Особняком, застыв чуть ли не по стойке «смирно», держалась Лебедева, осваивая амплуа злодейки-разлучницы. Студенты время от времени бросали на нее взгляды, кто заинтересованные, кто неприязненные.
Как только сокурсники меня увидели, тех же самых взглядов удостоился и я. Но в зоне отчуждения, в отличие от Татьяны, я не оказался. То ли сработала мужская солидарность, то ли любопытство, то ли еще какой фактор, но студенты мужского пола потянулись ко мне с приветствиями.
Возникший гомон оборвал скрип открывающейся двухстворчатой двери, ведущей в заветную аудиторию.
В проеме остановилась неопределенного возраста женщина в таком же сером и унылом, как и ее внешность, костюме.
Перед собой она держала тетрадный лист.
— Здраствуйте, товарищи студенты, — поприветствовала она нас поставленным голосом.
Мы синхронно отозвались.
Мазнув всех строгим взглядом, она уперла его в лист бумаги и начала называть фамилии:
— Бондаренко!
— Здесь!
— Голдобина!
— Я!
— Жарков!
— Здесь, — отозвался Леха.
И так еще четырнадцать фамилий.
Я ожидаемо оказался в конце списка. После того как я отметился, секретарь приемной комиссии сместила внимание с листа на меня. В ее глазах я разглядел смесь неприязни и предвкушения.
— Чапыра, с вас и начнем, — сказала она как отрезала. И мне пришлось войти следом за ней.
«Главное — излучать уверенность и не волноваться», — напомнил я себе.
Дверь со скрипом за мной закрылась, и я оказался под прицелом еще пяти пар глаз.
В одном, вернее, одной из членов комиссии я узнал вчерашнюю даму из магазина, что поделилась со мной авоськой. С ней я поздоровался отдельно и даже позволил себе намек на улыбку, который она тут же отзеркалила.
Второй женщиной в комиссии оказалась копия секретаря — тот же непрезентабельный внешний вид и схожее выражение лица. Только в волосах побольше седины.
Остальные члены комиссии — мужчины. Они среагировали на меня менее эмоционально, а сидевший ближе всех к окну вообще не проявил ко мне интереса. Этим он мне больше всех и понравился.
— Смотрю, вы наконец-то привели себя в порядок, — произнес самый молодой из мужчин, припустив в голос ехидства.
— Вот только сделал это слишком поздно, — неприязненно добавила двойник секретаря. — Пять лет с ним бились…
— Лучше поздно, чем никогда, — намеренно перебив коллегу, философски заметил мужчина в довольно приличном костюме, чем выделялся из присутствующих здесь мужчин.
— Может, уже перейдем к защите? — поддержала его моя недавняя спасительница.
— Да, конечно, Любовь Михайловна, — поджав губы от недовольства, что обсуждение моего морального облика откладывается, подчинилась секретарь.
Она вытащила из стопки дипломных работ на своем столе ту, что принадлежала мне, открепила от нее несколько листов, видимо, рецензию, и передала членам экзаменационной комиссии. Те поделили между собой копии рецензии и какое-то время ее изучали.
Затем владелец приличного костюма, который оказался председателем экзаменационной комиссии, подвинул к себе саму дипломную работу и начал скороговоркой зачитывать:
— Чапыра Альберт Анатольевич, тема дипломной работы «Особенности правового регулирования договора перевозки груза», научный руководитель кандидат юридических наук Рогачев Вадим Андреевич.
По кивку самого молодого члена комиссии я понял, что это он.
— Альберт Анатольевич, мы вас внимательно слушаем.