вки выскочила продавщица атрибутики. Закрутила головой. С обрадованным лицом припустила к скамейке.
– Там это… Батюшка перед иконой обнаружил! – невнятно забормотала она. – Вот! Кроме вас, некому.
Дрожащей рукой достала из кармана самородок.
– Велел догнать. Дороговущая всё-таки.
Вершинина отодвинула руку.
– Скажите батюшке, – на нужды храма.
– За кого ж Богу молитву возносить?
– За Андрюшу Вершинина, двадцати лет. За упокой.
Женщина, кланяясь, принялась отступать.
Вершинина тяжко склонила голову.
– Наверняка спёр, стервец, – перед матерью похвастать. – По лицу её скользнуло подобие улыбки. – Всё пыжился нам с отцом доказать, что сам с усам.
На морщинистой шее колыхнулся кулончик.
– Сына вещь? – догадался Олег.
– Оберег. – Вершинина кивнула. – Повесила на шею перед отъездом, когда уж совсем не смогла удержать… Только вот не уберёг.
Она показала на кровавый свёрток.
– В общем, пока не поздно, тащите…
Бероев поднялся. Коротко кивнул.
– Ну, как угодно. – Вершинина подняла свёрток, скатала и на глазах Бероева, метров с трёх, точнёхонько запустила в проржавелую урну.
В Управлении флота Тиксинского порта Бероева ждали. Сразу провели в кабинет руководителя.
Как Олег и предполагал, никаких срочных дел у Михаила Дмитриевича Хейдера к нему не было. Захотелось познакомиться да посудачить насчёт общих московских знакомых.
Уже прощаясь, Бероев по наитию поинтересовался, приходилось ли Хейдеру в «Севморпути» встречать такую Вершинину, должно быть, буфетчицу.
Хейдер огорчённо развел руки. С буфетчицами в командировках не общался.
– У неё ещё один глаз с бельмом! – припомнил Бероев.
– Может, Надежда Фёдоровна?!
Бероев кивнул, озадаченный.
– Ну ты сказанул – буфетчица! – Хейдер поразился. – Вершинина – начальник планового управления! Вот уж кто моей кровушки вволю попил. Жёсткая, что сказать. Про таких говорят – бой-баба. Все флоты в страхе держала. Хотя надо признать, ума палата! Многие направления на себе тянула. Её на замначальника «Севморпути» даже выдвинули. Но с полгода как уволилась. Какая-то драма семейная случилась. Сын где-то в наших краях без вести пропал, мужа после этого инсульт разбил. Да и сама, говорят, подвинулась. Несчастная судьба! А ведь какой кремень. Вся в орденах. Войну, между прочим, снайпером прошла.
Когда Бероев возвращался в гостиницу, на аэродроме стоял одинокий вертолёт Ми-2. Что-то в Олеге ёкнуло.
Оказалось, небеспричинно.
В фойе этажа в глубокое кресло забилась Виталина. Перед ней, прижавшись к девичьим ногам, на коленях стоял плечистый залысый мужчина лет сорока. Сжав её ладошки, он страстно и настойчиво в чём-то убеждал её.
При виде Бероева Виталина побледнела, освободилась нервно и побежала следом.
– Это мой муж… Ну, то есть… – сообщила она с порога. Потерянная. – Знаешь, он специально прилетел. Он почему вовремя не приехал? Они, оказывается, и впрямь месторождение открыли. Хочет меня в заявку включить. Представляешь, что это?.. Да всё! Диплом без проблем, распределение куда захочешь. Чего отмалчиваешься? Олежка, он плачет. Сильный мужик, один по тайге ходит. И – плачет. Говорит, что не сможет без меня. Я ему про нас с тобой честно рассказала. И всё равно руки целует. Наверное, и впрямь любит. Вертолёт специально ждёт! Вот скажи, тебя самого если на моё место?! Ты не отмалчивайся, скажи. Вот как скажешь, так и сделаю!
В полупустом самолёте место Бероева оказалось недалеко от Вершининой. Она поглядывала выжидательно. Но ни один из них к другому так и не подошёл.
Бероев сдал привезённый материал.
– Задание не выполнил, – коротко прокомментировал он.
Такое у него случилось впервые.
Москва по-прежнему оставалась полупустой. Зато Бероеву посчастливилось перехватить во ВГИКе профессора, которому задолжал несданный экзамен.
– Ладно уж. Через неделю приезжайте. Приму, – смилостивился тот.
Олег засел за подготовку.
А через три дня перезвонил Шнейдеров.
– Просмотрел, – коротко сообщил он. Бероев с тяжёлым сердцем ждал.
– Насчёт школы – профанация? – догадался мэтр.
– Ещё какая!
– Так и полагал. Ничего, Олег. Всё равно отличный материал получился. И даже лучше, что без вранья. Просто смонтируем иначе. Без вранья всегда лучше.
Владимир Адольфович смущённо прервался.
– Тут такое дело, Олег. Понимаю – только прилетел. Свои дела. Но – Игорь Тимашев из экспедиции позвонил. Готовят материал по ореховым лесам. И – нарвались на браконьеров. Массовая вырубка – под прикрытием властей. Напрямую не жалуется. Но, похоже, непросто там. Спрашивал, не вернулся ли ты в Москву.
На следующий день «вечный бродяга» Олег Бероев вылетел в Южную Киргизию.
Вершинина оказалась провидицей. В 70-х годах самый северный промысловый посёлок Ыстаннах-Хочо был признан нерентабельным и из реестра исключён. Куда переселили оставшихся жителей, Бероев так и не узнал.
24.05.2020
Инкогнито из МВД
Все фамилии и почти все названия населённых пунктов вымышлены.
– Просьба пассажирам пристегнуть ремни. Самолёт рейсом Москва – Иркутск готовится к взлёту.
1988 год. Начало очередной, десятидневной командировки.
Я – ведущий научный сотрудник ВНИИ МВД СССР. ВНС.
ВНИИ МВД – отраслевой институт, обеспечивающий научную проработку проблем законности в деятельности Министерства внутренних дел. Это если пафосно. По существу же главное предназначение института – наукообразно подтверждать и обосновывать линию, проводимую министерством.
Министерство внутренних дел разбито на управления. Институт – соответственно – разделён на лаборатории, каждая из которых обеспечивает нужды соответствующего главка. Моя лаборатория – проблем предварительного расследования. Как легко понять из названия, основной наш заказчик – Главное следственное управление. От него мы получаем задания и поручения, которые ложатся в основу годовых планов. Если без лукавства, лаборатория для главка лишняя обуза. Нагрузка, от которой нельзя отказаться; чемодан без ручки. Они бы отказались, они бы бросили этот чемодан без сожаления. Но для МВД, со времён Щёлокова, правовая наука – что-то вроде войскового знамени. Стяг, что должен реять круче и выше, чем у соседей. Быть не хуже Минюста. И категорически не уступать КГБ и прокуратуре.
Что же касается собственно научных изысканий, формирование заданий для министерских подразделений – головная боль, которую они с удовольствием готовы переложить на чужие плечи. Нередко сами научные сотрудники проталкивают в главках интересующие темы. И главки обычно без препирательств оформляют их в виде заданий и поручений.
В середине восьмидесятых, к примеру, как раз зарождалось кооперативное движение. И я загорелся докторской диссертацией об уголовно-правовой охране предпринимательства в СССР. Даже заручился согласием ГСУ о включении в план соответствующего пособия и уже начал набрасывать тезисы. Но – наука предполагает, а погоны обязывают.
Время от времени задания спускаются в институт извне. Происходит это чаще всего неожиданно и обязательно срочно.
Так случилось и в 1987 году, когда Главохота и Рыбнадзор обратились в МВД с просьбой подготовить разъяснения для следователей по их тематике.
Начальник лаборатории пригласил к себе двух ВНС: меня и приятеля – Сашку Плешко, бросил перед нами министерское предписание: о включении в годовой план двух пособий – о расследовании водных и лесных браконьерств.
– Делите!
Ушлый Сашка – любитель балычка и осетринки – тотчас ухватил «рыболовство». Мне досталась охота. Я, впрочем, не возражал.
И та и другая тема для меня были одинаково далеки и безразличны.
Ни рыбалкой, ни охотой прежде не интересовался. Поручить мне готовить рекомендации по борьбе с браконьерством – всё равно что не умеющего держаться на воде назначить инструктором по плаванию.
Впрочем, в МВД такими пустяками никто не заморачивается. Неумение плавать – не оправдание. Никто и не заставляет плыть самому. Учи других. Задание получено – изволь выполнить.
Выполню, конечно. Тем более какие распрекрасные рекомендации ни распиши, следователи, захлёбывающиеся в потоке краж, насилий, дорожных происшествий, на браконьерства по мановению ока не переключатся. Не в том беда, что следователи не умеют расследовать «браконьерские» дела. Потому и не умеют, что ни у них, ни у надзирающих прокуроров руки до «третьеразрядных норм» не доходят. С повседневным валом бы разобраться.
А следовательно, как говаривал прожжённый циник Сашка Плешко, что ни выдай, всё схавают. Или – чуть более изысканно – каков спрос, таково и предложение.
Что происходит после включения темы в план? Определяется авторский коллектив. Готовится методический материал: анкеты, интервью, опросные листы, схема изучения уголовных дел, отказных и административных материалов. И наконец, утверждается план командировок. Это самое вкусное. Поскольку тематические научные командировки обычно превращаются в развлекательные турпоездки, где гостеприимные хозяева ублажают московского гостя. Я, например, просто раскладывал карту СССР и выбирал города и веси, в которых не бывал прежде. Казахстан, Узбекистан, Дальний Восток – всё виделось заманчивым и привлекательным. Единственный регион, на котором настоял заказчик, – Иркутск. Как отрекомендовали в Главохоте, самый браконьерский край в стране.
Туда-то в январе 1988 года и лечу.
– Внимание! Наш самолёт совершил посадку в аэропорту города Иркутска. Просим пассажиров оставаться на своих местах. Температура воздуха за бортом – минус тридцать четыре градуса…
Трескучий мороз, впрочем, угадывается и без оповещения.
Неоновые буквы на здании аэропорта, крыши маневровых автобусов, усы и брови водителя, подающего трап, – всё затушёвано инеем. У трапа вижу парящую чёрную «Волгу», возле которой, кутаясь в каракулевый воротник шинели, притопывает приземистый полковник милиции. Моложавый – где-то моего возраста – за тридцать пять. Ему заметно холодно. Кожаной перчаткой ожесточённо трёт то побелевшие мочки ушей, то подмороженные щёки. Но в машину не садится. Вглядывается в иллюминаторы.