– А ты говорил – нарезное, – поддел я.
Не отвечая, Бероев приподнял жестом Глазычева, из боковых карманов достал патроны для СКС, из внутреннего кармана – вкладыш с нарезным стволом. Показал мне.
– Умыл, – признал я.
Чтобы не терять времени, мы разделились. Бероев продолжил досмотр и пакование вещдоков. Я же повёл задержанного в машину – допрашивать.
– Обязательно укажи, что охотились именно на тракторе с применением фары-искателя, – напомнил Бероев. – Это признак злостного браконьерства.
– Не учи учёного, – бросил я – в предвкушении знакомой работы.
Глазычев как раз подписывал показания, когда Бероев заглянул в кабину. Вопросительно глянул.
– В основном признал, – успокоил я его.
Бероев протянул задержанному протокол досмотра. Показал на разложенные на снегу упакованные вещественные доказательства.
– Ознакомься, прежде чем подписывать. Тут, считай, разложены все квалифицирующие признаки – до трёх лет с конфискацией.
Глазычев поморщился, подмахнул, не читая.
– Ещё поглядим, чего у вас выйдет, – бросил он. Впрочем, прежняя задиристость с него сползла. Он ещё взбрыкивал, но уже мало походил на недавнего куражистого, готового идти на таран браконьера.
– Так откуда пацан? – поинтересовался у меня Бероев.
– Некто Игорь Голубович, сын замминистра. Отец привёз с собой. Вот вывезли в тайгу, на первую охоту. Так сказать, подарок к семнадцатилетию.
– Отчего ж отец сам его с собой не взял? – недопонял Бероев.
– А это не моё дело, – отругнулся Глазычев. – Попросили прокатить по тайге, я и вывез.
– Большунов, конечно, приказал?
– А вот это уже не твоего ума. – Глазычев зыркнул на охотинспектора прежним, злым взглядом. – И вообще припишите: пацан не охотился. Просто пьяный спал…
Обоих браконьеров мы поместили в «скит». Мальчишку пришлось занести и положить на матрас на полу. Глазычева усадили рядом. К моему удивлению, Бероев достал из безразмерного своего баула наручники и ловко пристегнул задержанного.
– Ничего! Целее доедет, – успокоил он меня.
Отогнав трактор на обочину, мы тронулись на Качуг.
– А теперь скажи, – обратился ко мне Бероев. – Ты по жизни судьбой обиженный или моча в голову ударила?
От неожиданности я оторопел.
– А что? Ждать было, пока на таран пойдёт?
– Переть под пулю по открытой местности ума не надо! – отчеканил разгневанный Бероев. – Я новичков первым делом этому учу. А ты – подполковник! Твоё дело было из-за укрытия меня страховать! Почему вообще попёр к трактору без оружия?
Я огляделся. Обнаружил «тозовку» за сиденьем. Там, где и была. Оказывается, я попросту забыл её в кабине.
– Извиняйте, дядьку! Лопухнулся. – Но, отвыкший от публичной выволочки, тут же взбрыкнул: – Ладно. Я с дурья полез. Только сам-то зачем припустил следом? Раз по инструкции кому-то положено прикрывать из-за машины, вот и прикрывал бы.
Бероев смолчал. Но так, что я понял: нет для него большего позора, чем подставить под пулю новичка. Извиняясь, потрепал его по рукаву.
– Кстати, насчёт допроса! – поспешил я перевести разговор. – Поначалу был уверен, что признание из Глазычева придётся клещами вынимать, и вдруг – растёкся. Всё подчистую признал.
Бероев хмыкнул.
– Чтоб расшифровать, где источники его наглости и покладистости, тебе здесь на пару лет пришлось бы осесть. Пока он думал, что попался охотинспекции, был уверен, что в районной милиции покроют. Единственный следователь Качугского райотдела – Цыпко. Слышал такую фамилию?
– Да, как раз от Микушева, – подтвердил я. – И чем он знаменит?
Бероев помолчал интригующе:
– Не он – она. Валентина Цыпко. Это его сожительница.
Райцентр Качуг – поселок городского типа на десяток тысяч жителей. Деревянные дома и бараки. В центре посёлка Бероев неожиданно для меня остановился у одноэтажного дома, аккуратного, с милыми сине-белыми наличниками на окнах, с голубым штакетничком перед входом. Тем удивительней показалась мне доска над входной дверью – «Отдел внутренних дел Качугского райисполкома».
Я почувствовал себя озадаченным. Места в аккуратном домишке хватало разве что на опорный пункт милиции. И уж точно не для райотдела с его многими службами. Правда, глянув сбоку, заметил, что дом будто хвост отрастил: там, где у обычных жилых домов пристроены подсобные хозяйственные помещения, а далее – огород, этот вытянулся в длину метров на сорок. У палисадника стоял потрёпанный милицейский ГАЗ-69. Машина была пуста, но мотор работал. Гоняли его сутками. На морозе слабосильный двигатель, остынув, мог не завестись вовсе.
Галаджев меж тем снял замок со «скита».
Раскрыл дверь и – присвистнул.
Оба задержанных спали. Мальчишка как сопел на матрасе, так и продолжал. На скамье, навалившись на металлическую скобу, к которой был прикован, храпел Глазычев. В кунге установился сивушный дух. По полу каталась пустая поллитровка.
– И на старуху бывает проруха. В валенке спрятал. А я не доглядел, – констатировал Бероев. – Похоже, со страху напился.
Мы вновь закрыли обоих в «скиту».
Рабочий день как раз начинался. По тусклому коридору сновали сотрудники. У кабинетов в ожидании вызова ёрзали на скамейках посетители из местных. Под валенками растекались грязные лужи. У таблички «Начальник ОВД Залесьев» Бероев постучал. Зашёл. Я – следом.
За столом, облокотившись на жилистые руки, дремал поджарый мужчина. Наметившаяся, с полтинник, плешинка смотрела точнёхонько на дверь.
В кабинете было натоплено, и сидел он в милицейской рубахе с расстёгнутым воротом, китель с мятыми капитанскими погонами висел на спинке, наброшенный наискось.
– Ну, что опять? – спросил он недовольно. – Сказано же вам, обормоты, дайте часик соснуть.
Не получив ответа, поднял лицо. На меня смотрели краснющие глаза на моложавом веснушчатом лице.
Он механически послюнявил ладонь, огладил всклокоченные редеющие вихры, потёр щёки. Всмотрелся в моего спутника.
– Бероев, начальник опергруппы областного управления охоты, – представился Олег Павлович. Прошёл к приставному столу – для посетителей. Присел, отодвинув ногой брошенную на полу швабру. Я подсел с другой стороны.
– Помню, – подтвердил Залесьев. При виде Бероева он насторожился. Зыркнул на меня. Я неотрывно разглядывал расстёгнутый воротничок.
Начальник отдела подтянул галстук.
– Только с пожара, – объяснился он. – Опять жилой дом дотла спалили. Суток не проходит без загорания. Мороз по ночам за сорок. Напиваются и жгут печи почём зря. А печи – труха. Щелястые, не справляются. Или заслонки с дури закрывают. А после засыпают. Ладно бы сами. Детей жгут. Вот что гадко. Опергрупп не хватает. Приходится самому выезжать… Ладно, что у вас?
Злым движением охлопал себя по скуластым щекам. При этом вновь скосился на меня.
– По нашим сведениям, – произнёс Бероев, – милицией задержан охотинспектор Микушев. В чём он обвиняется?
– Быстро же вы. Суток не прошло, уж ходатаи объявились. – Залесьев поморщился. – Вы бы так же рьяно за моральным обликом собственного личного состава следили.
– За Микушевым серьёзных нарушений прежде не наблюдалось, – возразил Бероев. – Наоборот, всегда был на отличном счету.
– Вот и цена вашему счёту. Грабёж за ним! Что означает – «открытое похищение имущества»! – отчеканил Залесьев. В напористости его, впрочем, сквозила неуверенность – ходатаи явно явились некстати.
Бероев недоверчиво повёл головой.
– Я как непосредственный начальник Микушева несу за него ответственность и хотел бы с ним переговорить, – попросил он. – Естественно, при следователе.
– Невозможно! – отказал Залесьев. – Ваш отличник боевой и политической подготовки вчера бежал из-под стражи!
Бероев перевёл взгляд на меня. Следом посмотрел тревожно и начальник отдела – всё это время он ждал подвоха.
Я протянул служебное удостоверение.
Залесьев вчитался. Не веря глазам, перечитал ещё раз.
Как я узнал позже, в этот медвежий угол даже из аппарата Иркутского УВД никто не заглядывал больше года. А тут перед ним сидит небритый очкарик в тельняшке, выглядывающей из-под свитера, в подшитых валенках и машет удостоверением подполковника из МВД СССР. Из самой Москвы!
Большой рот начальника отдела сам собой приоткрылся.
– У вас связь с УВД есть? – спросил я. Дождался заторможенного кивка. – Срочно дозвонитесь и попросите соединить меня с Шебардиным.
– То есть с заместителем начальника УВД?
– Именно… Ну, просыпайтесь же, капитан!
Телефон поднял помощник дежурного по УВД.
– Тут напротив… – осипшим голосом начал Залесьев. Перехватив трубку, я представился. Ещё через полминуты донёсся голос Шебардина.
– Здравствуйте, Пал Евгеньевич! Данилюк! Не потеряли меня?
– Так уж розыск собираемся объявить, – через силу отшутился он.
– Отставить розыск! Работаю по плану командировки. Вместе с начальником опергруппы охотуправления Бероевым проехались по браконьерским местам. Кстати, и вам пособили! Как раз сегодня задержали двух браконьеров.
– Просто браконьеров? – осторожно уточнил Павел Евгеньевич. – Или кто-то из должностных лиц?
– Не из первых лиц, – разгадал я вопрос. – Но браконьерство серьёзное. Уже, считайте, и дело готово для суда.
– Вот за это спасибо! – Шебардин воодушевился. То ли от того, что исчезнувший командировочный объявился, то ли оттого, что преступники оказались не из высокого начальства. – Вот это реальная помощь! Не просто справки собирать. А прямиком в осиное гнездо. Вот это по-нашему… Будем писать благодарность в МВД.
– У меня просьба, Пал Евгеньевич! Мы только добрались до райотдела. Предстоит много работы. Пожалуйста, подтвердите мою личность. А то, кажется, начальника отдела оторопь взяла.
Я вернул трубку Залесьеву.
– Да!.. Капитан милиции Залесьев!.. Так точно, товарищ полковник! Есть всяческое содействие и в полное распоряжение! Обеспечу! Слушаюсь.
Залесьев положил трубку.