«Суховатая бабёнка, – констатировал Бероев. – Впрочем, чего ждать от завхоза».
В аэропорт нетерпеливый Бероев примчался на полчаса раньше. Походил по залу. Регистрация рейса ещё не началась, но у стойки, как обычно, образовалась очередь. Только в этот раз она отчего-то скособочилась влево. Там, в сторонке, разместилась на рюкзаках молодёжная группка туристов. В центре компании восседал худощавый паренёк лет двадцати пяти в старенькой, траченой телогрейке и резиновых сапогах. Но синеглазый, тонколицый, с острыми скулами и словно вычерченными губами. Он пел романсы. Аккомпанируя себе на гитаре, встряхивал головой, отчего волнистые, по шею волосы, перетянутые банданой, колыхались. Пел столь проникновенно, неожиданно глубоким голосом, что даже стоящие на регистрацию первыми, обычно тщательно караулящие свою очередь, сгрудились вокруг него. «Не жалею, не зову, не плачу», – лилось по залу. И люди, раздражённые, полные предотлётных хлопот, на время забылись: и жалели, и звали, и почему-то тянуло плакать. Заворожило и Олега.
Уже началась регистрация рейса, когда он, спохватившись, вышел наружу. Выдался холодный летний денёк. Моросило. У входа в одиночестве прохаживалась девушка в шейной шёлковой косынке, которую она, защищаясь от дождичка, перетащила на подстриженные под каре волосы. Уверенная, что на неё не смотрят, она высунула язычок и ловила на него капли.
Девушка была прелестна, никак не старше 22–23 лет. Никогда бы не признал в ней Бероев строгого завхоза, если б не штормовка и набитый рюкзак у ног.
– Ты – Терентьева? – недоверчиво спросил Олег.
Девушка обернулась. Припухлое личико, курносый носик, присыпанный, будто манкой, прыщиками, широкие карие глаза с косинкой.
– Олег? Значит, будем теперь в одной команде? – Она приветливо протянула ладошку. – Татьяна. Третий курс геофака. На летний сезон – завхоз экспедиции. Хотя лучше – Танюша, можно даже – Танечка.
Она улыбнулась уголком рта. Её вообще можно было бы принять за хорошенькую, улыбчивую девчонку. Если б не пресловутая косинка, затаившаяся в глубине глаз. Косинка эта преображала её, придавая всему, что она говорила и делала, оттенок лёгкого лукавства.
Приветливый взгляд её испытующе пробежался по Олегу.
И Олег, с девушками обычно скованный и из-за скованности держащийся несколько манерно, с Танечкой ощутил себя лёгким и естественным. Тем Олегом, каким становился наедине с собой, а не тем, каким пытался казаться.
Прелестная девчонка, хоть и старше на несколько лет, Олега сразу же заворожила. И если бы ощутил ответный женский интерес к себе, то наверняка, преодолев стеснительность, рискнул бы поухаживать. Но девушка сразу же, без нажима задала товарищескую интонацию. И Олегу пришлось принять предложенный стиль общения.
– Ты как с Алексеем Павловичем ухитрился познакомиться? – Танечка подхватила рюкзак и повлекла Бероева под ручку на регистрацию.
– О! Это та ещё одиссея! – Неожиданно для себя Олег принялся не рассказывать – живописать о событиях во ВГИКе, делая это в лицах. Удивляясь собственной бойкости. В центре рассказа был образ таинственного благородного спасителя.
Танечка слушала, склонив к плечу головку.
– Значит, произвёл на тебя впечатление? – уточнила она.
– Так человечище же! – воскликнул Олег. – Сам хочу таким стать. А тут как с неба подарок! Впитывай и – перенимай.
Он сбился, смутившись. Вышло высокопарно.
Но Танечка понимающе кивнула.
– Да, это на него похоже – поверить и в секунду принять решение, – подтвердила она. – Два года назад на втором курсе с подружками на Домбай поехали. Там всех на отряды разбили. Нашим инструктором оказался как раз Алексей Павлович. С погодой не повезло. Сплошное штормовое предупреждение. Все сидели в долине по кафешкам да номерам. Мальчишки попивали. А он на свою ответственность повёл наш отряд в альпийские луга.
Танечка вспоминала охотно. Как во время ночёвки на этих самых лугах продрогли в палатках, так что к утру все сбились у костра и, открыв рот, слушали рассказы инструктора о путешествиях. Как поднялись над круглыми тёмно-зелёными озерцами и по снегу, прямо на штормовках, с визгом ужаса летели вниз, к озёрам. Мимо, конечно. Но адреналина на год вперёд хватило. А после вернулись к костру, и инструктор вновь рассказывал и рассказывал.
Танечка краешком губ улыбнулась воспоминанию.
– И знаешь, что важно? В этих рассказах его самого как будто не было. Это очень по-мужски – не выпячивать себя.
Всего за несколько минут Олег и Танечка сдружились. Обоих объединило восхищение необыкновенным руководителем экспедиции.
Продолжая оживленно переговариваться, они подошли к зоне регистрации. По залу вылета разносилось «Утро туманное, утро седое».
Парень в бандане по-прежнему пел. Сочный чистый голос, не напрягаясь, резонировал по залу, легко покрывая шум очередей на регистрацию.
Танечка остановилась, вслушиваясь. Нашла глазами певца. Озадаченно повела головой.
– Ну вот откуда что берётся? Видок затрапезный. Кажется, только блатняк какой-нибудь во дворе побренькивать. И вдруг такое! – оценила она.
Компания певца меж тем подобралась к стойке регистрации. Грузили на весы рюкзаки, флиртовали с сотрудницей, дурачились, спорили насчёт перевеса.
– Гарик! – выкрикнули певцу. – Вот тут барышня интересуется, ты летишь с нами или с ней остаёшься?
– Летю, летю, – дурашливо подтвердил Гарик. Сдвинул гитару за плечо. – Извиняйте, граждане. Концерт по заявкам временно приостановлен. Для вылетающих в Читу будет продолжен в полёте. Оплата сдельная. Можно рюмкой коньяку.
Поднялся. Высокий. Худющий. Проходя мимо Танечки, демонстративно расширил глаза, и без того большие и влажные, как маслины. Был он слегка под хмельком.
– Леди тоже на Читу? – поинтересовался он.
– Вам-то что?
– Так я лицо заинтересованное. Говорят, в Чите непогода. А на вас глянешь – будто солнышко рядом летит. – Приостановился: – Кстати. В самолёте подгребайте поближе. Для вип-клиентов выделю ложу, – пообещал он. Глянул на насупившегося Олега. – Вместе с младшим братишкой, конечно.
– Трепло! – Танечка презрительно фыркнула.
– Есть маленько, – незлобливо согласился Гарик.
Через минуту весёлый его голос донёсся от стойки регистрации:
– Да кто додумался горилку за багаж считать?! Это ж предмет народного творчества. Требую перевесить.
В зале ожидания Танечка заметила, что Гарик отделился от своей компании и начал потихоньку подбираться к ним. Тут же возобновила рассказ о Челягине:
– А сколько всего знает, Олежка! За всю жизнь полстолько не освоишь. В льдинку-травинку или в зверюшку любую ткни наугад пальцем – узнает и расскажет так, что уже не забудешь. Недаром все девчонки в него повлюблялись.
– Сама-то не влюбилась, часом? – Олега кольнуло чувство ревности.
– Влюбилась – не влюбилась. Нос ещё не дорос рассуждать. Подрастёшь – узнаешь, что настоящий мужчина – вещь штучная! – ушла от ответа Танечка.
– Вот это верно, – согласился Гарик. Он уж давно дышал у них за спиной и искал случая вклиниться в разговор. – Минуткой внимания не поделитесь?
Танечка резко обернулась, будто только теперь его заметила:
– Слушайте, я что-то не припомню, чтоб нас знакомили.
– Игорь. – Он улыбнулся примирительно. – Тоже в Читу. В экспедицию.
Кивнул в сторону обширной своей группы.
– Подхалтурить разнорабочим?
– Именно разно. Слушай, пацан, – коснулся он Олега. – Не возражаешь, если я за твоей сестрёнкой поухаживаю?
– Да мне-то что? – буркнул Бероев.
Танечка рассердилась:
– А чего меня не спрашиваешь? Я как раз возражаю.
– Тогда, может, нам выпить за знакомство? Растопим, так сказать, лёд.
– Не пью, – отрубила Танечка.
– Я тоже иногда не пью. Но не часто.
– Гарик! – крикнули ему через зал. – Тебя шеф разыскивает.
Игорь оживился:
– О! Должно быть, в буфете красненькое выкинули. Пойду на грудь приму. Взлётную!
– Лишнего не перебери. А то как бы пополам не переломиться, – посоветовала Танечка.
– Да ничего. Это я снаружи хлипкий. А желудок вполне молодецкий…
Он сокрушённо мотнул худющей шеей:
– И что ж ты всё злишься-то? Главное, глаза как полыньи. Не заметишь, как утонешь! А вот поди ж ты – будто колючей проволокой себя окрутила. Ладно, в самолёте ещё подгребу, – пообещал он. – Может, в воздухе подобреешь?
Он отошёл.
Но и в воздухе Танечка не подобрела. Когда в салоне Игорь добрался до них с гитарой, Танечка демонстративно уткнулась в иллюминатор.
– Хотите, только для вас сыграю? – предложил он.
– Увольте! Самодеятельности во дворе наслушалась. И вообще!..
Игорь успокоительно выставил руки:
– Не надо «вообще». Уже понял, не дурак. Дурак бы не понял. Ухожу-ухожу. – Вздохнул сокрушенно: – Вижу, не залюбила ухажёра девица-красавица. Делать нечего – оставляю вас внутри себя. Перед посадкой ещё разок всё-таки подрулю. Вдруг у вас звёзды переменятся.
Он изобразил шутливый поклон и отошёл, заметно расстроенный. С его возвращением в переднем салоне сделалось шумно.
– Чего ты его так? – не выдержал Олег. – Прикольный малый.
– По мне, так обычный выпивоха. К тому ж приставучий как банный лист. Терпеть таких не могу.
Олег удивился. Парень и впрямь был слегка подшофе. Но никак не выпивоха. И точно – не приставучий. Разве что – немножко шалый.
Вернулся Игорь, когда объявили снижение.
– Рейс заканчивается, – сообщил он Танечке. – Давай, пока не поздно, обменяемся телефонами. А то как в песне выйдет: «На запад поедет один из них, на Дальний Восток другой». И с концами. Жалеть ведь будешь.
– Это ты пожалеешь!
– Конечно, пожалею. Иначе чего бы я возле тебя весь полёт крутился, – подтвердил Игорь. – Но и сама, когда остынешь, тоже одумаешься. Ан Гарика уж нет.
– Даже не вспомню! – рубанула Танечка.
– Внимание! Наш самолёт приступает к спуску. Просьба пассажирам занять свои места. Пристегнуть ремни…