– Ох и дуреха же ты! – Игорь покачал головой. На прощанье разухабисто вскинул вверх кулак. Насупленная Танечка смотрела ему вслед.
– Не жалко? – решился Олег.
Ни с того ни с сего Танечка рассердилась.
– Ну что ты косишься?.. Да, и мне он, если хочешь знать, понравился! Только на кой всё это надо?.. И вообще ремень лучше пристегни!
Голос её дрогнул. Олег совершенно растерялся.
Ли-2 до Чары вылетал из Читы через два часа. Танечка сразу по приземлении умчалась в отдел грузовых перевозок присмотреть за перегрузкой экспедиционного оборудования на местный рейс. Олег получил ручной багаж. В ожидании спутницы скучал посреди зала.
Подошёл Игорь. С рюкзаком на плече и в немыслимой белой панаме.
– Бывай, Олежка! Надеюсь, вернёшься в Москву крутым таёжником… Да, советую непременно стрелять обучиться. В тайге без оружия нельзя.
– Уже обучился. Кандидат в мастера спорта по стрельбе. – Олег не удержался от похвальбы.
– Иди ты! Молоток! А я вот всё больше мажу.
Игорь поколебался.
– Ты вот что, приглядывай за сестрёнкой. Это она с виду хорохорится. А внутри ломкая.
– Да никакая она мне не сестра! – буркнул Олег.
– Всё равно приглядывай. Совершенно лучистая девочка!
По лицу его пробежала судорога.
Олег вырвал из блокнота лист, написал номер телефона, протянул.
– Её?!
– Мой.
– Предлагаешь замену? – Игорь хмыкнул. – Не куксись. Это я злюсь с расстройства, что облом вышел. Показалось, судьбу встретил. Да, видно, не моя судьба.
Подошла Танечка и – одновременно с ней – шестидесятилетний дородный мужчина с редеющими седыми волосами.
– Что, Игорь, встретил своих? – окликнул он
– Пока нет.
– Тогда прощаюсь. Мы вылетаем через два дня и – сразу пойдем на Удаган. А ты, как договорились, изучаешь льды на своём участке. В сентябре встретимся, сопоставим. И не огорчайся, что порознь. На самом деле тебе давно уж нянька не нужна. Если наши с тобой предположения верны, тебя ждут удивительные сюрпризы. Может, наберёшь материала на самостоятельную диссертацию.
– Профессор! Автобус подали!.. Куда шеф пропал? – закричали от входа. Спохватившийся мужчина пожал Игорю руку и мелким шагом заспешил к выходу.
Игорь подхватил свой рюкзак.
– Что ж! Прощевайте. Мне к стойке информации.
Ещё раз вопросительно глянул на Танечку. Та отвела взгляд.
Послышался шумный хлопок. От входной двери к ним летел Челягин – в длинном прорезиненном плаще, мятой фетровой шляпе.
На ходу обхватил за плечи зардевшуюся Танечку. Бесцеремонно поцеловал в губы. Закрутил.
– Люди же! – бессильно пробормотала та.
– Прости, прости! Уж так соскучился. Думал, не дождусь.
Потрепал за плечо Бероева.
– Ну, экспедиторы мои дорогие! Вылетаем на Чару. И не теряя времени, двинем на Кодар. Погонщики, олени – почти всё готово. Осталось толкового проводника подобрать. Секунда дорога!
Он потёр в нетерпении руки. Спохватился.
– Танечка, дружок, тебе как главному снабженцу новое поручение. До рейса на Чару у нас ещё два часа. Возьми Олега в помощь, сгоняйте на склад геологоуправления. Выхлопотал у них три мешка ржаных сухарей. Как бы не перехватили. А я пока ещё одного члена нашей экспедиции поищу. Я вам говорил, нам гляциолога в подмогу выделили. Должен был с вами прилететь. Сейчас объявлю по радио.
Заглянул в блокнот: Тимашёв.
Игорь усмехнулся:
– Тимашéв. Не надо объявлять. Я уж нашёлся.
Вспыхнувшая Танечка опустила глаза.
В Чите кончается большая авиация. С её вытянутыми застеклёнными аэровокзалами. С ревущими лайнерами на рулёжках. С железобетонными взлётно-посадочными полосами. В Чаре – центре Каларского района – начинается авиация малая, экономная, предназначенная для связи соседних регионов Сибири. Без изысков.
Чара встретила прибывших мелким ситом дождя и дымкой. Как объяснил всеведущий Челягин, – дымка тянется аж от горящих лесов Якутии.
Поршневой Ли-2 приземлился на грунтовую полосу посреди широкого, заросшего луговыми травами поля.
Пассажиры по протоптанной тропинке стайкой потянулись к дощатому зданию аэровокзала, составленному из двух половинок – под прямым углом друг к другу. На стыке их было надстроено возвышение, венчающееся округлой белой башенкой с загибающимися краями. Будто киргизский ак-калпак[4] нахлобучили. Из здания доносился ровный непрерывный гул.
– Там что, самолёт прогревают? – пошутил Тимашев.
Пассажир из местных глянул на часы.
– Так буфет же открыли, – лениво пояснил он.
Чарский аэровокзал, богатый обильным буфетом, расположен в шаговой доступности от посёлка – в полутора километрах. Для местных не столько буфет в аэровокзале, сколько аэровокзал при буфете. Буфет здесь – это клуб по интересам. Нечто вроде бильярдных при областных Домах офицеров. Отдушина, дискуссионный клуб, где можно отвлечься, выдохнуть после трудовой недели. В выходные сюда набивается чуть ли не четверть тысячного населения Чары. Под разбавленное пивко, сдобренное водочкой, ведутся беседы, сначала неспешные, степенные. По мере того как пива и водки становится больше, а закуска иссякает, споры делаются бескомпромиссными, горячими, переходящими в мордобой. Так что дежурный милицейский наряд без работы не сидит: прямо столиками пакуют в районный газик и перевозят в отдел милиции.
Подобно тому как в областных аэропортах дежурят в ожидании клиентов таксисты, здесь пассажиров тоже встречали. По периметру поля расположились несколько каюров с запряжными оленями. Луноликие, улыбчивые, они зазывно махали приезжим. Один из них – пожилой, морщинистый эвенк – при виде Челягина энергично закивал, обращая на себя внимание. Челягин сделал ему знак подъехать к самолёту, где уже началась выгрузка груза.
– Наш экспедиционный транспорт, – объяснился Челягин. Остановился. – Пожалуй, надёжней будет самому проследить за разгрузкой. Вдруг что-то перепутают или недогрузят.
На время разделились. Тимашев с Терентьевой пошли в здание аэровокзала. Челягин с Бероевым вернулись к самолёту.
Разгрузка шла вовсю. Лётчик – распаренный, без кителя – передавал через дверь, а эвенк-возница принимал груз и укладывал на повозку. Помощь оказалась не нужна. С противоположной стороны самолёта тоже доносились голоса. Челягин с Бероевым, прогуливаясь, обошли самолёт и возле крыла увидели дородного сорокалетнего капитана милиции в расстёгнутом кителе, оживлённо переговаривающегося с другим пилотом.
Похоже, капитан только недавно начал полнеть. Сытое лицо его ещё не расплылось. Но лоснящиеся щёки и животик, переваливший через брючный ремень, говорили, что дородность вскоре сменится тучностью.
– Принимай свой заказ, Савельич. – Лётчик передал капитану перевязанную бечёвкой стопку книг. Капитан поставил стопку на траву, и зоркий Бероев с удивлением успел углядеть на корешках среди других фамилии Шекспира и Данте.
«Эк куда культура шагнула», – подметил он озадаченно. Похоже, диву давался не он один.
– Недоступный ты моему разуму человек, Савельич. – Лётчик тронул ногой книжную стопку. – Участок – сплошные бомжи да судимые. Всех в узде держать и то полные сутки требуются. Понимаю, если б детективы, фантастика. Сам почитываю. А тут Данте какой-то!.. Чего-то, кстати, припоминаю. Неужто и впрямь на такое время хватает?
– Век живи, век учись, – с важностью пресёк расспросы капитан. В свою очередь, протянул два набитых под завязку рюкзака. Бероев подметил, что оба были намертво затянуты узлом и поверх узла скреплены сургучными печатями.
Лётчик поднял груз, с шутливым усилием покачал в воздухе.
– Всё тяжельше и тяжельше. Передать, конечно?..
Капитан заметил посторонних.
– Как обычно! – поспешно опередил он. Ощупал обоих цепким взглядом. Застегнул китель на одну пуговицу. Козырнул:
– Участковый инспектор Пригода. Кто такие?
Челягин представился. Появился второй, закончивший разгрузку лётчик.
– Чего от эвенка услышал! – на ходу, захлёбываясь от нетерпения, сообщил он. – В Чаре-то новая беда. Венька Кидельгасов третий день как пропал. В последний раз видели возле топей. И – с концами.
– Похоже, опять Болотный Дед балует, – понимающе кивнул второй пилот.
– Это ещё кто? – заинтересовался Олег.
– Так знать бы! – Принёсший новость важно развёл руки. – Вроде человек. Зверя промышляет. Но от людей – чуть увидит – ховается. Пробовали догнать – в топь уходит. Потому и прозвали Болотным Дедом.
– Болтают люди чего ни попадя, – рассердился участковый.
– Не скажи! А Гаврилыч год назад погнался за ним и сгинул? – Лётчик без кителя принялся загибать пальцы. – А перед тем двое с Парфёнова. Нынче вот Кидельгасов.
– Как же – болтают! – горячо поддержал товарищ. – А если шестилетней давности случаи вспомнить! Просто так растворились? И не абы кто пропал. Люди бывалые, таёжные. Так что, может, и не человек вовсе! – Теперь он обращался к московским гостям. – Десять лет на слуху! Те, которые уверяют, будто встречали, описывают: огромный, злой, космы седые. Ручищи – ствол десятилетний одной рукой обхватит.
– У вас Болотный Дед вместо лешего, – съязвил участковый. – Да в топи кто угодно с концами растворится. Ладно – бабы! Но вы-то – авиация! И тоже туда же! Будто без вас сплетни распускать некому!
Он суховато попрощался с экипажем и, подхватив под руку Челягина, пошёл к аэропорту. Олега он будто не замечал.
– В печёнках у меня этот Дед! – бросил в сердцах участковый. – Скучно людям, вот и полощат языками. Меж мужиками даже спорт такой появился – кто поймает. Лезут в топь почём зря. Пока что-то не больно. Зато милиции, что ни год, приходится постановления по без вести пропавшим составлять. Талдычишь, талдычишь – всё впустую! Вам, московским, дурь нашу не понять.
Челягин успокаивающе приобнял его за плечо, подмигнул идущему следом Бероеву. Как уже имел случай заметить Олег, Челягин обладал удивительной способностью моментально располагать к себе людей. Так что к зданию аэропорта они с хмурым участковым подошли добрыми приятелями.