ое короче вышло бы.
– А я что говорил?! – не удержался Бероев.
Опомнился, наткнувшись на недовольный взгляд Челягина.
– Брось воду мутить! – резко оборвал Никитина начальник отдела. – Прекрасно знаешь, что Мраморное ущелье для туризма закрыто.
– Да у них-то не туризм, а экспедиция! Значит, как бы то же самое государство. От себя-то государство не закрыло!
– Не мути, говорю! – с нажимом потребовал Пригода. – Радиация – для всех радиация. Какой бы мандат в кармане ни был. К тому же – будто не знаешь: тропы на Кодар оттуда всё равно нет. Заведёшь в долину, а дальше куда? Любишь ты со своим гонором людям мозги попусту пудрить.
– Поискать как следует, так и нашлась бы тропа, – заупрямился Эдик.
– Короче, согласен провести по утверждённому маршруту? Или уж разбирайтесь с дядей Петей без меня. – Валерий Геннадьевич хлопнул по столу, давая понять, что терпение его иссякает. – Да или нет?
– А куда деваться? – своеобразно согласился Никитин.
– Вот и ладно. Тогда считай себя в распоряжении… – Начальник отдела пожал ладонь Челягина. – Отныне он за тобой надзиратель. Подведёшь – пеняй на себя.
– Ладно, не бухти, – огрызнулся Никитин.
Вышли из отдела. Возле крыльца закурили.
– А что это ты с начальником милиции запанибрата? – полюбопытствовал Челягин. Он всё приглядывался к новому члену экспедиции. – По жизни анархист? Или вовсе никакого начальства над собой не признаёшь?
– Смотря какое начальство, – протянул Никитин. – С Валеркой мы с пацанов дружковали. Ещё в школе ему морду бил. Малый он неплохой. Но больно перед дядькой на цирлах ходит. А Савельич – тот ещё мерин… А вот, кстати, и моё начальство, – протянул он другим, сдавленным голосом. – Ну, держись, мама дорогая!
К отделу милиции поспешала молодая приземистая тунгуска. Широкое как луна лицо её было полно тревоги. В следующее мгновение она увидела Никитина. Тут же, без перехода, впала в ярость.
– Допрыгался, урод?! – метров с десяти, на всю улицу, закричала она.
– Ну, заблажила, – протянул Никитин. – Тёлка это моя, Нинка. Жена, в смысле.
Он демонстративно набрал воздуха, будто набираясь терпения.
Не дойдя пару метров, Нинка остановилась, непонимающе оглядела незнакомцев.
– Так сказали, будто посадили тебя, – неуверенно произнесла она.
Челягин кашлянул:
– Я руководитель киноэкспедиции на Кодар. Ищем опытного проводника. Начальник милиции рекомендовал вашего мужа. Что скажете?
– Так я… Конечно же. – Нинка растерялась. – Тайгу знает… А то мелют что ни попадя! Будто заново посадили. Бабьи языки!
Она погрозила кулачком в никуда. Спохватилась:
– Так к нам тогда милости просим. Обговорим честь по чести. Не на неделю, чай, мужика забираете.
– На весь сезон, – подтвердил Челягин.
– Ой, лишенько! – затянула было Нинка, – видно, готовилась. Сообразила, что не к месту.
– Чего ждёшь? Зазывай гостей, – напустилась она на мужа. – А я мельком в магáзин и бёгом до дому. Пока дошкандыбаете, мигом стол схлопочу. Да гляди, без гостей в дом не пущу.
Повернулась и семенящим шагом устремилась вперёд.
– Такая холера. Привяжется, так уж не отвяжется, – вслед жене бросил Эдик. – Лучше зайдите. А то после запилит.
Удивительное дело: когда мужчины неспешно дошли до скособоченного лопушистого дома Никитиных, стол и впрямь был уже накрыт. Небогатый, как всё в этом доме. Но, похоже, что припасла хозяйка, то выложила.
Выпили. Эдик продолжил разговор, начатый на улице.
– Да нет в Мраморном ущелье никакой радиации, – заверил он Челягина. – Как табачный дым. Дыхнул, через минуту и следа не останется. А тут – скоро десять лет как закрыли. Я туда многократно ходил. И пока вот он я. Как, тёлка, ничего ещё у тебя мужик? Есть стояк?
Нинка зарделась.
– Мелешь тут!.. – привлекая внимание, тронула Челягина за руку. – Он ведь чего в Мраморное ущелье на самом деле шастает? Золото ищет, – наябедничала она.
Челягин удивился:
– Так это скорее в Якутии?
– То-то что! А этот дурачок!..
Эдик предупреждающе зыркнул на жену. Пока смолчал.
– Дед Никита такой был, – объяснилась хозяйка. – Ещё даже не при последнем царе. Вроде от него и фамилия ихняя повелась. Так вот байка ходит: ушёл он на Кодар и пропал нáдолго. И уж отплакали. А потом вдруг объявился. С самородками. Будто бы на Средний Сакукан как-то вышел. А там в Мраморном ущелье секретный ручей золотоносный сыскал. Говорят, обещал сыну показать. Сыскал – нет ли, то быльём поросло. Через неделю самого медведь на охоте задрал. Враки, конечно. Мраморное ущелье всего-то сто пятьдесят километров. Если б что-то золотоносное было, неужто не отыскали б за столько лет?
– Тебе всё враки! – огрызнулся муж. Эдик выпил и сделался в споре неуступчив. – Фома ты неверующая. Откуда-то прадед самородки эти взял. Не в Якутию, чай, за ними сбегал. Там наверняка карман какой-то скрытый есть! – горячо сообщил он. – Вот если бы его найти!
– Ты тропу с Кодара на Средний Сакукан найти не можешь. А туда же – карман! – Нинка обидно расхохоталась.
– Не шибко искал, потому и не нашёл. А понадобится – будь спокойна.
– В самом деле, смог бы найти? – заинтересовался Челягин.
– Да слушайте его, балабола! Наговорит бочку арестантов, – встряла Нинка. – Вон враг твой участковый Савельич ничего не ищет. Живёт и живёт. Даже как охотник не шибко удачливый. А дома, говорят, закрома. И откуда? Зарплата участковая, она известная. А Санька евонная той зимой в замшевых сапожках и каракуле щеголяла. В Чите приоделась. И стенка чешская, новомодная. Теперь на «Саратов» собирают. Вот как уметь-то надо! А тут сменку мальчонке лишний раз не купишь. Так старьё и латаю!
Эдик заиграл желваками. С пьяной ненавистью зыркнул на голые стены:
– Найду ручей, тогда поглядим, кто кого перещеголяет!
– Горе ты моё, – только и отреагировала жена.
Всё это время Челягин молча дымил. Байки про Болотного Деда, про золотой ручей были ему одинаково неинтересны. Подобных врак в каждой экспедиции без счёта. Но к препирательствам супругов прислушивался внимательно.
– А всё-таки: что в посёлке насчёт рудника в Мраморном ущелье говорят? – свернул он разговор на прежнее. – Почему его вдруг закрыли?
– Так известно почему! Лагеря освободили! – воскликнула Нинка.
Роли переменились – на сей раз ухмылка заиграла на лице Эдика.
Нинка, не терпящая, как видно, недоверия, вспылила моментально:
– Вот врежу сковородником по роже глумливой!
– Рассказывайте, рассказывайте! – поторопил Челягин.
Кажется, только присутствие руководителя экспедиции удерживало горячих хозяев от открытой ссоры. Челягин был в центре внимания, к нему обращались, его одобрения искали. Сидящего рядом пацана не замечали. Олег и сам не вмешивался в разговор. Просто слушал в оба уха. Всё было в диковинку.
– Да, освободили! – Нинка аж слюной брызнула. – Про то вся Чара знает. Только такие долдоны, как мой олух!..
Эдик скрипнул зубами.
– Рассказывайте же! – Челягин поспешил предотвратить новую вспышку.
Нинка как умела пересказала другую легенду, что жила среди местных. После войны в Мраморном ущелье открыли урановый рудник – добывать руду для атома. Заключённых свезли несчитано. Аж три лагеря построили. А в пятьдесят первом – ещё Сталин был жив – он, говорят, и распорядился: разработку рудника прекратить. Тех зэков, что несколько лет отработали, – амнистировали. Как раз по случаю дня рождения вождя. Правда, в Чаре их никто не видел. Всех, сказывают, вывезли в Читу. Там и освободили. А долина по сей день закрыта из-за радиации.
– Красивая история, – задумчиво согласился Челягин.
– Правда ведь?! – обрадовалась Нинка.
Эдик хмыкнул насмешливо:
– А красивей не хотите? Слушайте вы баб больше. Выпустит ВОХРа, как же. Сами освободились. Все ж бывшие фронтовики. Рупь за два – отбились от ВОХРы и по тайге в Маньчжурию ушли.
Нинка заново закипела. Рука заметалась в поисках тяжёлого.
– О, засиделись! – заспешил Челягин. Постучал по циферблату часов. – Спасибо за угощение. Но с утра на маршрут.
Челягин с Бероевым вышли на улицу. Челягин достал из плаща пачку «Казбека».
– Как думаешь, – задумчиво произнёс он. – Смог бы в самом деле Никитин, если поручить, разыскать тропу с Кодара на Средний Сакукан?.. Или трепотня?
Бероев удивился:
– Так зачем нам эта тропа, раз всё равно идём окольным маршрутом? А на самом Кодаре Мраморное ущелье нам уж ни к чему.
– Очень бы славно срослось, – непонятно заключил Челягин.
Олег непонимающе пожал плечами.
Танечку и Игоря застали в гостинице в одном номере. Синяк под глазом заступника-ратоборца расцвёл, и Танечка в самом деле смазывала его бодягой и старательно дула, чтоб снять боль. Игорь руководил, указывая пальцем, куда именно надо дуть.
Челягин нахмурился:
– Никитина отбили. Идёт с нами проводником. Выступаем рано утром. Посему объявляю отбой! Танюша, нам пора.
Танечка зарделась. Передала пузырёк с бодягой Олегу.
– Смазывайте, пока не заснёте, – неловко отводя глаза, распорядилась она. Вслед за Челягиным выпорхнула из номера.
– Была без радости любовь, разлука будет без печали, – продекламировал Игорь. Любовно огладил синяк.
В пять утра вышли на маршрут. Челягин выстроил группу. Во главе шли сам руководитель экспедиции и проводник. Следом Танечка, Тимашев и Бероев. Замыкали караван погонщики с тремя гружёными оленями.
Краем прошли знаменитое урочище Пески. Здесь устроили первый привал. Не потому даже, что устали. Просто выпал случай полюбоваться природной диковинкой. Пустыня средь таёжных болот – зрелище единственное в мире. Но и среди прочих пустынь она особенная, на другие не похожая. Из-под песка пробиваются ручьи, сквозь барханы проросли лиственницы, искривлённые и перевитые. Прямо возле стоянки торчал из песка раздвоённый ствол. Будто жилистый гимнаст, стоя на голове, делает шпагат. Из-за густого мелкого кустарника, покрывшего пески, барханы выглядят мшистыми верблюжьими горбами. Но есть и не замусоренные растениями зоны. Чистый, отборный песок. Сибирская Сахара!