а отставших товарищей, что сам не заметил, как вышел на перевал. Просто вдруг наступила блаженная тишина и удивительное спокойствие. Ни ветра, ни пересвиста сурков. Даже дождь притих. Сразу возникло чувство высокогорного простора. Задышалось свободнее. Из дымки проступили силуэты гор.
С левой стороны над перевалом возвышался пик БАМ, ближе просматривался ледник Советских Географов с круглым озерцом посередине. Олег спустил на лёд понягу, стянул накомарник. Прикрыл глаза.
Это был первый в его жизни перевал.
Показались Тимашев с Терентьевой. Шли они, поддерживая друг друга.
– Чего встал, мучитель? Неужто дошли? – не поверил Игорь. Танечка ткнулась ему в спину.
– Перевал, – подтвердил Олег.
Игорь обернулся к Танечке:
– Изверг говорит, будто вышли на перевал. Врёт, наверное.
Танечка огляделась. Стянула рюкзак. Глаза округлились.
– Получается, мы дошли?.. Победа! – выкрикнула она слабым голосом.
– …беда! – подхватило эхо.
Игорь с улыбкой прижал палец к губам. Показал на снежные шапки по соседству.
Танечка не унималась:
– Мальчишки! Вникните. Мы на одном из пиков мира.
– Перевал – не пик, – возразил Игорь. – Во-он пик! БАМ называется – три тысячи километров с гаком.
Он повернул её к главной вершине Кодара.
– А для меня пик! – заупрямилась Танечка. – Воздух ощущаете? Настоящий горный воздух. Чем не Эльбрус? Мальчишки, мы на Эльбрусе! В Москве меня спросят: неужто? А я эдак небрежно: «А что? Прошла Кодар через тайный перевал!» Представляете, как звучит?! Эх, выпить нечего. Простофили вы! Все истинные альпинисты обязательно распивают на вершине шампанское. Олежка! Ну-ка, поищи в нагрудном кармашке. Может, бутылка «Абрау-Дюрсо» завалялась?
Танечка резвилась оленёнком. Остановить её было невозможно. Да и Игорь, судя по блаженной улыбке, готов был любоваться ею до бесконечности.
Засмотрелся и Бероев. Но уж сгущалось заново недоброе читинское небо. Клочковатые тучи наползали на скальные пики. А впереди предстояло самое трудное в горах – спуск.
– Пора, – напомнил Олег.
Танечка сокрушённо вздохнула:
– Пора так пора… А фото! – спохватилась она. – Не зафиксировать покорённую вершину – вы вообще как? Да кто нам после поверит! Оператор Бероев, не бездельничать! Доставай фотоаппарат и живо за работу! Эх, жаль, кошки не прихватили.
– Кошки-то тебе для А-1 зачем? – не понял Игорь.
– А для форсу. Пусть потом обзавидуются. Тимашев, что сторонишься? Давай в кадр. Да прижмись поближе! – Она притянула мнущегося Игоря. – Ты что, никогда альпинисток не обнимал? Или боишься перед будущей женой проколоться?! Давай, чтоб натурально! Покрепче.
– Как скажешь… Снимай, фотограф! – вдруг выкрикнул Игорь, с силой обхватил Танечку за лицо и впился в губы. Та дёрнулась, упёрлась несильно. Игорь не сразу оторвался.
– Достаточно натурально? – прохрипел он. Заалевшая Танечка освободилась.
– Губы прокусишь, бестолочь! – буркнула она.
Напоминание о кошках отчего-то Бероева обеспокоило. Пока продолжалось ликование, он потихоньку перепроверил содержимое поняги и рюкзаков. И не зря. Бог с ними, с кошками. Но Танечка, видно в расстройстве, не положила и страховочные верёвки. А это уж промах из серьёзных. Спускаться по осыпному склону без перил даже для альпинистов самонадеянно. «Последний случай, когда передоверил сборы другому», – зарёкся Олег.
Танечка заметила его кислую физиономию.
– Что-то забыла положить? – Она встревожилась.
– Да ничего страшного, – уклонился от ответа Олег. Натянул понягу. Попрыгал, проверяя. Следом, подражая, подпрыгнули и Игорь с Танечкой. Рюкзаки у обоих задребезжали. Олег ещё раньше заподозрил, что собраны они неграмотно и внизу, на стоянке, придётся перебрать. Впрочем, до стоянки ещё предстоял длительный спуск – без страховочных перил.
Оказалось, что и без тропы. Вскоре за перевалом тропа предательски вильнула меж валунов и затерялась. Спускаться пришлось на ощупь. Олег сползал по травянисто-осыпному склону. Лавируя меж камней, цепляясь за стелющийся кустарник, он как бы прокладывал путь остальным собственным телом.
Горный спуск всегда тяжкий труд. И опасный. Ступи неловко на осыпь, и тебя потащит, разгоняя, вниз. Олег заметил, что разогнавшийся Игорь вновь принялся цепляться за землю ледорубом, рискуя на него же напороться.
– Остановились! – выкрикнул он. – Ледорубы убрали! Ребята! – с укоризной произнёс он. – Вы хотите целыми дойти?
Он подобрался к участку орехового стланика, вырубил три палки в человеческий рост, заострил концы. Раздал.
– Считайте, что это альпенштоки. Наши палочки-выручалочки. Я пойду первым. А вы старайтесь идти след в след.
Убедившись, что угол уклона не уменьшается, Олег предложил Игорю спускаться перед Танечкой и быть готовым подстраховать, если та оступится. Гордый доверием Игорь спускался вполоборота. Косясь на спутницу, браво постукивал самодельным альпенштоком по камням. При этом размахивал им, будто жердью из палисадника. Так что Олегу страшнее делалось не за девушку, а за самого «поводыря».
Держась под защитой скального сброса, Олег обогнул очередной валун, выглянул. Дух его занялся.
Далеко внизу открылась долина. Суровая, пасмурная. В туманной дымке. Ограниченная двумя горными хребтами: с севера – Кодаром, с юга – Удоканом. У подножия горы бурлила, сливаясь и расходясь руслами и озерцами, река. За нею полыхала зеленью тайга.
Подошли подотставшие Игорь с Танечкой.
– Это и есть Средний Сакукан? – выдохнула Танечка.
– Средний Сакукан и Мраморное ущелье, – подтвердил Олег.
Зоркий Тимашев прищурился.
– А это то, что я думаю? – Он, как указку, выставил альпеншток. – Те самые урановые лагеря, да?
Олег достал бинокль, подкрутил.
За зеленью тайги, на склоне горы, громоздились земляные насыпи, похожие на кротовые норы, а под ними – полуразваленные деревянные постройки. Запретная урановая зона. По прикидкам Бероева, рудник и лагеря непременно должны быть связаны с Большой землёй. И если даже сама дорога не сохранилась, то следы её не могли испариться. А это ориентир на их пути к Чаре.
Но прежде предстояло переправиться через бурливый Средний Сакукан. Река билась о мокрые каменные глыбы, утекала в лесные чащобы, разливалась ручьями и озерцами, крутилась среди болот и лиственничных перелесков. Ориентируясь, Олег старался запомнить расположение порогов, бродов, деревянных мостов через реку.
Дальше он повёл свой отряд по ернику. Рассчитав, что, если поедут ноги, стелющиеся берёзы замедлят падение.
Ближе к подножию вновь возникла спрятавшаяся игрунья-тропа. Появилась и устремилась вниз, в кедровый стланик у подножия. Танечка и Игорь одновременно вскинули победно альпенштоки. Переход вымотал обоих. Хотелось привала.
Но – радостей без неприятностей не бывает.
Танечка, первая увидевшая лес внизу, первой же судорожно выдернула из кармана накомарник и, торопясь, натянула. Гнус, о котором успели подзабыть в горах, на подходе к лиственнице облепил путников.
– Братья-славяне! Дымокура хочу! – взмолился Игорь.
Среди лиственниц вспыхнуло ярко-зелёное пятно – лужайка.
Танечка аж взвизгнула:
– Господи! Изумруд! Я уж забыла, что на свете существует зелёная травка.
Она побежала вперёд и – завизжала. Так кричат, схватившись за раскалённую сковороду. Под травой-обманкой пряталась вечная мерзлота, так что сама трава, такая привлекательная с виду, оказалась залита ледяной водой, жгущей похлеще огня. Обойти луг было нельзя. Пришлось переходить – по щиколотку во льду. Терпеть, скрипя зубами.
По счастью, дальше бугрились поросшие соснами холмы. Это было спасение.
На возвышенности выбрали место для привала. Рядом с округлым тёмно-зелёным озерцом. Бероев предпочёл бы продолжать идти до темноты. Но спутники просто раскачивались, упираясь в альпенштоки.
– Ну! Долго будешь измываться, Сусанин? – прорычал Игорь. – Только наше ангельское терпение тебя спасает. Поляки б давно зарубили.
– Ладно, привал! – Олег скинул понягу, потянул с ног отсыревшие вибрамы.
Тимашев рухнул на землю.
– Господи! Вот оно, счастье-то! – блаженно простонал он.
Осела на траву Танечка. Ныли мышцы и у младшего из всех – Бероева. Но ответственность за доверившихся ему, обессилевших друзей не позволяла уступить усталости. Принялся таскать сушняк, рубить лапник. Глядя на него, заставила себя подняться Танечка. Развела костёр. Развесила сушиться сырую одежду и обувь. Поставила чайник. Разложила припасы: тушёнку с макаронами, пачку индийского чая с подушечками.
Игорь меж тем принялся похрапывать.
Олег потянулся растолкать: на влажной земле недолго простудиться.
– Да пусть себе дрыхнет, – остановила его Танечка. – Задохлик – он и есть задохлик. Лапника только подложи.
Впрочем, и сама Танечка хоть и храбрилась, но через силу. Рот раздирало от зевоты. Вскоре, свернувшись калачиком у костра, заснула и она.
К ночи горный хребет превратился в длинный чёрный контур, будто на переводной картинке. Посвежело. От озера потянуло холодным ветром. Олег пожалел, что, избавляясь от лишнего груза, не взяли палатки. Его самого нестерпимо тянуло прикорнуть. Но поглядел на ворочающуюся на ветру Танечку, на постанывающего во сне Игоря и начал мастерить из кедрового стланика балаган, отражающий тепло костра. Не сразу, не так складно, как у Эдика, но получилось. Лишь после этого Бероев опустился на лапник. Несмотря на дождь, тотчас уснул.
Проснулся Олег от шума листьев. Вовсю хлестал дождь. Олег вспомнил потопы на пути к Кодару и испугался. Всё выглядело похоже. Им предстояло перебраться через Средний Сакукан, а после ночного ливня вода в русле могла подняться. И то, что с гор выглядело мелким препятствием, может превратиться в непреодолимую преграду. И Олег торопился тронуться дальше.
Растолкал друзей. Танечка поднялась быстро, выглядела на удивление свежей. А вот Игорь пробуждался неохотно, через силу, зыркал вокруг воспалёнными глазами.