– Царские хоромы, – оценил Игорь. Опустился на нары.
Танечка тотчас кинулась растапливать печь, распаковывать продукты.
Олег с удивлением припомнил, что со времени последней ночёвки, когда занемог Игорь, Танечка, кажется, вовсе не присела. Будто перестала уставать.
Бероев вызвался обойти лагерь:
– Поищу медсанчасть. Вдруг что-нибудь из лекарств сохранилось!
Ничего, конечно, не сохранилось, кроме фанерной полустёртой таблички «Медчасть Борского ИТЛ» да истлевшей подшивки «Правды» за пятьдесят первый год. Да Олег и не рассчитывал на удачу. Хотел, пользуясь случаем, раз уж вынесло их к руднику, определиться с будущим фильмом.
С фотоаппаратом он обходил территорию, всматривался, стараясь мысленно воспроизвести прежнюю, лагерную жизнь. Пытался понять, почему вдруг закрыли только-только разработанное месторождение, как и куда вывозили заключённых, прежде чем освободить.
Увлечённый поисками следов, Олег незаметно пересёк территорию лагеря и всё так же – носом в землю – по дороге, по которой водили на работы заключённых, принялся подниматься к рудниковой горе, в которую, казалось, маршрут упирается. Но оказалось, что дорога, не дойдя до горы, заползает вверх по насыпи и обрывается. Вскарабкавшись, Олег увидел ярящийся далеко внизу Средний Сакукан. А путь меж зоной и рудником был соединён высоким деревянным мостом. Ныне обветшалый, с покосившейся опорой, обрушенными частично перилами, выглядел он жутковато. Казалось, гнилые доски только и ждут безумца, вместе с которым можно будет окончательно рухнуть в бездну. Дождались! Олег, решаясь, попружинил, проверяя мост на прочность. Балансируя, перешёл на другую сторону.
По каменистой дороге поднялся до входа в пробитое в горе ущелье. Перед ним был Кодарский урановый рудник. Мрачный, недоступный ни солнцу, ни луне. Преодолевая невольный озноб, вошёл внутрь. При тусклом свете фонарика разглядел замусоренные, креплённые брёвнами штольни с рельсами, теряющимися в глубине.
Олег решился пройти по штольне. Но чем дальше, тем сильней сгущалась тьма. Он продвигался, касаясь ладонью липкой, осклизлой стены. Но когда перестал различать собственную руку, повернул назад. Всё равно снимать здесь без электроподсветки нечего было и думать.
Вернулся к входу. Глубоко задышал. После спёртого затхлого запаха штольни свежий горный воздух – будто кислородная ванна. Олег представил ощущения несчастных, не имеющих возможности выйти наружу по своему желанию, а вынужденных горбатиться в глубоких норах до гробовой доски. Его невольно передёрнуло.
«Ну, всё-таки не до гробовой, раз их куда-то вывезли и освободили», – успокоил он сам себя.
Хоженым путём Олег возвратился на лагерную территорию. Как раз из-за туч выглянуло вечернее солнце. И Олег увидел то, чего не заметил при туманном, сеющем дожде. Из стен барака, мимо которого проходил, мелким ситом били солнечные лучи. Глаза его расширились от изумления. Он подошёл в упор к брёвнам. Не веря себе, принялся ощупывать. Сомнений не оставалось – барачные стены были испещрены пулями.
В Бероеве пробудился следопыт. Неопытный ещё. Но внимательный, дотошный. Опустившись на колени, он принялся раздвигать заросли чертополоха и лопухов. Водил ладонями по земле, стараясь не пропустить ни сантиметра. И обнаружил-таки, что искал, – несколько автоматных гильз.
Олег зашёл внутрь барака. Теперь уже иначе, тщательно, осмотрел пол, стены, нары. В стенах обнаружил и выковырял несколько пуль. Стреляли, получается, и изнутри, и снаружи. И судя по отверстиям в стенах, стреляли густо. Здесь шёл бой.
Озадаченный, осел на нары. Но как ни теребил нос, никак не получалось взять в толк, что за бой мог быть в охраняемой зоне, посреди Забайкалья.
Друзьям он решил пока ничего не рассказывать. Да им было не до того. Игорь лежал, свернувшись калачиком. Танечка отпаивала его брусничным настоем.
Олег запланировал наутро заново пройти по штольне. Если бой шёл в лагере, он мог идти и на руднике.
Но ночью Игорю стало хуже. Кашель усилился. Начался озноб. Накрыли всем, что раздобыли. Но это не спасало. Танечка то и дело меняла повязки на лбу и теле. Клала влажные, вскоре снимала – сухие и горячие. Наконец попросту разделась до трусиков и подлегла сама – согревать телом. Лишь под утро больной затих.
С рассветом Танечка поднялась одновременно с Бероевым. Припухшая, с больными глазами. И будто ощутив её уход, вновь захлебнулся в лающем кашле Игорь. Казалось, он выплёвывает куски лёгкого.
Слушать это было невозможно. Игорь сейчас напоминал Олегу движок, кое-как, с перебоями, стучащий. Временами глохнущий. Кажется, вот-вот заглохнет вовсе. И не было у них инструментов, чтоб перебрать, запустить его заново.
– Это воспаление лёгких, – произнесла Танечка. – Наверняка двустороннее! И я ничего не могу.
Она заплакала. Можно подумать, с односторонним она бы справилась.
Танечка ухватила Бероева за пуговицу штормовки, подёргала.
– Найди короткую дорогу на Чару, Олежка! – взмолилась она. – Ты ж запомнил направление?
Олег кивнул. Взял «тозовку».
– А может, на людей повезёт наткнуться. Тогда помощь…
Дорогу на Чару Олег вычислил быстро. Вдоль ЛЭП, по холмам. Вскарабкался на широченный скалистый холм. Приложил к глазам бинокль. Сбоку, разливаясь ручьями, протоками, озерцами, бежал весёлый Сакукан. А впереди гряда холмов. И меж ними, от одного к другому, бежала полоска, далеко-далеко вдали нырявшая в густой таёжный массив. Где-то за этим лесом прятались Чарские пески, а там и Чара недалеко.
Олег присел на валун – в полной растерянности. Он определил маршрут, но что пользы? Получилось, что узнать дорогу на Чару – всё равно что вычислить скрытую от глаза звезду. Ты узнал, что она существует. Великое, допустим, открытие! Только никогда не доберёшься. Чара для них сейчас так же недостижима. В их ситуации – без оленей, с тяжелобольным на руках – шансов добраться до цели вовремя как раз что до той звезды. Рвануть одному за помощью? Как ни крути, в два конца – неделя. Живым не застанешь.
«А как сказать Танечке?» При воспоминании о полных надежды её глазенках, которые потускнеют, когда он вернётся ни с чем, Олег вовсе струхнул. Она-то в него верит! Нашла кому довериться, дура!
Раздался свист. Меж камней, над осыпью, стоял сурок-черношапочник. Тут же по распадку понёсся многоголосый свист – сторожевики били тревогу. Бероев потянул с плеча «тозовку» – хотя бы мяса принесёт. Всё-таки не с пустыми руками вернётся. Ощупывая ногами осыпь, пошёл на сурка. Как и следовало ожидать, зверёк тотчас юркнул меж камней. Олег, узнавший от Эдика сурочьи повадки, не огорчился. Метрах в пятнадцати остановился, взял камни на прицел. Сурок-сторожевик обязательно высунется вновь, чтоб протрубить «отбой тревоги».
Показалась мордочка. Стрельнула глазками. Олег нажал на спуск. Попал. Но если не везёт, то не везёт во всём. От попадания пулей тело сурка подбросило и покатило вниз по склону. Раздосадованный Олег кинулся поймать. Осыпь под ногами тронулась, и самого Бероева, разгоняя, потащило на животе вниз, вдоль скалы, к обрыву, под которым далеко внизу бежал каменистый ручей.
Стараясь замедлить движение, Бероев широко раздвинул ноги, ухватил за дуло и приклад «тозовку», используя её вместо тормоза. Выискивая опору, глянул вниз. Ниже, возле скалы, пророс густой, колючий кустарник. Кустарник не спасёт, до него не дотянуться. Зато метрах в двух от него торчал могучий, изогнувшийся крючком корень. Это был шанс.
Олег изловчился. Проезжая мимо, изогнулся и рывком накинул на корень ружейный ремень. Раздался страшный треск. «Тозовка» вместе с обломанным куском корня полетели вниз. Зато сам Олег успел ухватиться за оставшийся в земле «клык». Полежал, давая возможность осыпи успокоиться.
Опасность миновала. Впритирку со скалой шла узенькая твёрдая тропинка. По ней можно без усилия подняться назад, на кручу.
Глянул благодарно на спасшие его заросли. Сквозь них струился свет. Олег не поверил глазам. Осторожно сдвинулся на метр. Свет пропал. Отполз на прежнее место. Вновь появился. Сомнений не было. Внутри глухого кустарника, притулившегося к сумрачной гранитной скале, вопреки всем законам физики, струился мягкий свет. Что ещё за неопалимая купина?
Замотав ладони штормовкой, Олег раздвинул колючие ветки. В глаза полыхнуло. В скале оказалась расщелина в рост и в ширину человека. Судя по яркому свету – сквозная.
Бероев втиснулся внутрь. Осторожно, шаг за шагом двинулся по тоннелю. Местами прижимаясь спиной к одной стене, а грудью – к другой. Рискуя застрять, протискивался, отвернув голову набок. Тропка вела под уклон. В конце концов выбрался наружу – уже у подножия горы с другой стороны.
Осмотрелся. Перед ним расстилалась уютная долина. Вся в озерцах и извилистых ручьях. Поражало разноцветье красок. Багульник, отцветший и пожухлый по всему Кодару, здесь цвёл ярким цветом, по соседству с розовым иван-чаем.
Да и погода резко переменилась. Только что сыпал мелкий кодарский дождь. И вдруг отчего-то пропал.
Олег поднял голову. Скалы нависли над долиной, будто тентом защищая её от непогоды. «Пожалуй, её и с вертолёта не разглядишь», – прикинул Бероев. Он оказался в скрытом от внешнего глаза горном кармане – со своим микроклиматом.
Бероев отправился в обход долины, стараясь двигаться по периметру. Полянки и чёрно-зелёные озерца перемежались с берёзовыми и лиственничными массивами. Вода и в озерцах, и в ручьях была жгучей, кое-где айсбергами плавали льдины. Несомненно, ледниковая. Чтобы убедиться, приложил руку к скале. Она оказалась потной от неслышно стекающей стылой воды.
Олег заметил непонятный звериный след. Чтобы проследить, шагнул с тропинки, переступил корень сосны. В следующее мгновение что-то дёрнуло его за лодыжку, опрокинуло на землю. Пытаясь вырваться, Бероев перекатился на спину. Но это «что-то» ухватило его крепко. И это был не зверь. Олег ещё пару раз дёрнулся, не понимая, что с ним случилось. Заставил себя успокоиться. Сел, оглядел ногу. На ней оказалась металлическая петля. Петля на пушного зверя! Кое-как выпутался. Вскочил.