К «Луизе-Марии» летела, подгоняемая ударами вёсел, шлюпка. До собеседников доносилось зычное уханье шлюпочного старшины: «Два-а-а — раз! Два-а-а — раз!» За спиной рулевого весело трепетал на ветру флажок — уменьшенная копия того, что украшал корму военного корабля.
— Но ведь мы идём под флагом королевства Бельгия!
— Неважно, мадам. Согласно международным законам русские имеют право на подобные действия.
— А это? — она кивнула на небольшую бронзовую пушчонку на деревянном лафете, одиноко стоящую на полуюте. — Мы могли бы…
Капитан испуганно замахал руками:
— Даже и не думайте, мадам! Стоит выпалить из этой клистирной трубки один-единственный раз — и командир клипера получит законное право открыть огонь. Его шестидюймовки пустят нас на дно за четверть часа!
Женщина едва заметно скривилась — было видно, что её коробит столь явная демонстрация трусости и нерешительности.
— Так вы уверены, что в случае сдачи нам ничто не грозит?
— Разве что некоторый дискомфорт, мадам. На военных судах довольно тесно. Вряд ли они смогут выделить вам достойные апартаменты.
Женщина вздохнула.
— «Луиза-Мария» — любимое судно моего покойного супруга. Он позаботился о том, чтобы оборудовать на её борту подходящее помещение для себя… для нас.
— Будем надеяться, русские её пощадят.
Унтер-офицер — усатый детина с нашивками артиллерийского кондуктора на рукаве форменки — поддел лезвием топора крышку ящика, прочного, основательного, обитого от сырости кожей, и с натугой отодрал прочь. Барон осторожно, стараясь не испачкать мундир, извлёк винтовку. Латунная затворная коробка, длинный гранёный ствол, характерная скоба для перезарядки. Всё — в густом слое оружейного сала.
— Винтовки Пибоди-Мартини, — прокомментировал он. — По шесть штук в ящике — недурно, недурно. Всего, значит, выходит две с половиной тысячи. Английская работа?
— Бельгийская, из Льежа, — равнодушно отозвался шкипер-бельгиец. — Фрахт британского военного ведомства.
— Патроны?
— В соседнем трюме. Там же — амуниция и тюки с военной формой. Ещё тридцать два ящика с револьверами. Английские, фирмы «Веблей и сыновья».
— Солидно… — присвистнул Греве. — Порт назначения — Карачи?
Кивок.
— Полторы тысячи новеньких винтовок для индийских колониальных частей… Любопытно, чего англичане опасаются больше — нового восстания сипаев или казачков генерала Гурко?
— Мне не докладывают, — буркнул шкипер. — Моё дело — доставить, сдать груз. Фрахт есть фрахт, а политикой пусть занимаются другие.
— Что ж, так и запишем: военная контрабанда в чистом виде. Приходи кума любоваться!
Последние слова он произнёс по-русски. Бельгиец озадаченно покосился на барона.
— Что ж, мсье… э-э-э?..
— Капитан Бувилль к вашим услугам.
— Что ж, мсье Бувилль, это всё. Судовые документы я забираю, — он похлопал по папке, зажатой под мышкой. — Вы тоже отправитесь со мной на «Крейсер». А пока отдайте распоряжение помощнику, пусть готовится принять призовую партию.
Шкипер кивнул — на этот раз, как показалось барону, с облегчением.
— Если позволите, мсье офицер…
— Я вас слушаю.
— На борту моего судна мадам де Кремс, вдова владельца пароходной компании, которой принадлежит «Луиза-Мария». Если можно, я бы попросил позволить ей пока остаться на пароходе. В её апартаментах наверняка удобнее, чем в каюте, которую вы сможете выделить для неё у себя на борту.
— Я доложу, — согласился Греве. — Это, вероятно, та самая дама, которую мы видели наверху?
Когда он под угрюмыми взглядами матросов парохода следовал к трапу, ведущему в грузовой трюм, на мостике мелькнул женский силуэт. Греве, ещё в училище прославившемуся амурными подвигами, понадобилось не больше секунды, чтобы уверенно вынести вердикт: незнакомке лет чуть больше тридцати, необыкновенно хороша и… весьма уверена в себе.
— Полагаю, командир клипера согласится выполнить вашу просьбу. Она одна?
— При ней горничная и повар.
— Вот и ладушки. Кстати, у вас не найдётся свежих газет?
— Только недельной давности.
— Пойдёт. Последний раз мы получили газеты с немецкого пакетбота ещё в начале июля — и с тех пор изрядно стосковались по новостям…
— Оттолкнуть нос!
Баковый налёг на отпорный крюк, гичка медленно отделилась от «Луизы-Марии». Матрос положил крюк на сложенный между гребцами рангоут и занял место на банке радом с загребным.
— Весла разобрать!
Гребцы сноровисто взяли тяжёлые, налитые свинцом вальки на локтевые сгибы; лопасти при этом легли на планширь.
Унтер, шлюпочный старшина, критически обозрел гребцов и, видимо, остался доволен.
— Вёсла…
Истёртые кожаные манжеты скользнули в уключины. Лопасти замерли, не касаясь воды.
— …на воду!
Гребцы разом, с синхронностью, которой позавидовал бы любой почётный караул, занесли лопасти к носу. Слитный гребок толкнул гичку вперёд.
— Два-а-а — раз! Два-а-а — раз! Навались, ребята!
Белая стена борта быстро удалялась. Шкипер Бувилль сидел на банке перед бароном и безучастно ковырял башмаком решётчатые рыбины на дне шлюпки.
«Ему что, вообще на всё наплевать? — недоумённо подумал Греве. — Попался на доставке военной контрабанды — и спокоен, как удав».
Барон поднял взгляд — на мостике интригующе маячила знакомая фигура. Ветер рвал из рук женщины открытый зачем-то зонтик.
«Вдова, значит? Любопытно, весьма любопытно…»
— …Два-а-а — раз! Два-а-а — раз!..
…24°04′46 N, 64°49′42 E. Задержан идущий под бельгийским флагом пароход «Луиза-Мария» с грузом оружия и амуниции, квалифицированным как военная контрабанда. Порт назначения Карачи. Ввиду хорошего хода и достаточного количества угля, решено приз не топить, а конфисковать вместе с грузом, чтобы в дальнейшем использовать как вспомогательное судно. Для этого на пароход выделена призовая команда под началом…
В дверь постучали.
— Вы позволите, господин капитан-лейтенант?
Михайлов захлопнул журнал.
— Это вы, Карл Густавыч? Заходите, и прошу вас, без чинов. Мы не на мостике.
Командир клипера, как и прочие офицеры, упорно именовал барона Карлом Густавычем вместо чеканно-остзейского «Карл-Густав», и он уже устал объяснять, что имя его отца вообще-то не Густав, а Франц, и правильное обращение звучит «Карл Францевич».
Впрочем, Греве не обижался. Кают-компания «Крейсера» за время боевого похода стала настоящей семьёй, в которой не принято обращать внимание на всякие пустяки. Густавыч так Густавыч.
— Я, собственно, вот по какому делу, Леонид Васильевич. Пассажирка с бельгийской посудины…
В нескольких словах он изложил просьбу вдовы судовладельца, не забыв описать саму просительницу.
— Что ж, Карл Густавыч, ничего не имею против. Полагаю, «Луиза-Мария» будет сопровождать «Крейсер» некоторое время — с тех пор, как мы отослали «Сынка», нам отчаянно не хватает быстроходного разведочного судна. Страшно подумать, скольких купцов мы упустили из-за этого!
«Сынок» — бывший британский пароход «Мур», перевозивший на Цейлон уголь и артиллерийские запасы для флота. Перехваченный «Крейсером» ещё весной, он был довооружён, переименован и отдан под команду лейтенанта Пороховщикова, после чего некоторое время сопровождал клипер в качестве вспомогательного и разведочного судна. Но в конце концов приз пришлось отослать — накопилось слишком много команд с захваченных судов, прокорм и содержание их превратилось в нешуточную головную боль. Пленных перегрузили на «Сынка» и отправили во Владивосток. Вместе с ними на пароход передали захваченные судовые документы и большой мешок писем от команды «Крейсера».
— Так я распоряжусь, чтобы даму оставили, где она есть?
— Сделайте одолжение, барон. У вас всё?
Греве замялся.
— Ещё кое-что. Я давеча прихватил на «Луизе-Марии» пачку газет. Не вполне свежие, но уж какие есть. И вот послушайте, что я там отыскал…
Он продемонстрировал собеседнику потрёпанный газетный лист.
— «Таймс» от девятнадцатого июля. На второй полосе — официальное сообщение из канцелярии вице-короля Индии сэра Роберта Булвер-Литтона. В нём говорится, что осуждённые за подготовку мятежа офицеры-индусы отправлены согласно приговору на каторгу. Они, видите ли, собирались дождаться, когда Гурко со своими молодцами вступит в пределы Индии, и взбунтовать свои части. Заговор провалился, троих главарей приговорили к смертной казни, остальных же присудили к бессрочной каторге на Андаманских островах.
— Андаманские острова… — капитан-лейтенант развернул карту. — Отправили их, надо полагать, пароходом из Калькутты. Не так уж далеко, давно должны быть на месте. Но… к чему это, Карл Густавыч?
Греве снова помедлил.
— Я подумал: а что, если нам сменить на некоторое время амплуа и из каперов превратиться в капитана Немо?
— Это вы о романе мсье Жюля Верна? — Михайлов недоумённо нахмурился. — Как же, наслышан, только название запамятовал.
— «Восемьдесят тысяч вёрст под водой»[4]. Там в одном из эпизодов капитан подводного судна помогает повстанцам — доставляет им золото и оружие. Золота у нас, правда, нет, а вот оружия — полный пароход, причём превосходного.
Капитан-лейтенант некоторое время молчал, а когда заговорил — в его голосе зазвучали весёлые нотки.
— А знаете, лейтенант, мне ваша затея по душе. И ведь как красиво получается — если я не ошибаюсь, этот ваш Немо тоже был индусом и боролся против господства англичан?
— Не ошибаетесь, Леонид Васильевич. Так и было. Передадим этим каторжникам винтовочки и поможем перебраться назад, в Индию. А уж там они найдут способ посчитаться со своими палачами.
Михайлов кивнул.
— Освобождать каторжников — такое, конечно, ни одной международной конвенцией не предусмотрено, но… Ладно, семь бед — один ответ! Уверен, офицеры клипера вас поддержат. Только вот что: на этой каторге, надо полагать, содержатся не только мятежники? Убийц, воров и прочих уголовных преступников тоже хватает?