Несколько мгновений ничего не происходило — и вдруг палуба турецкого броненосца превратилась в действующий вулкан. Фонтан обломков взлетел к синему средиземноморскому небу, за ним вырос столб дыма, пронизанного прожилками жёлтого пламени. Потрясённый Стэнли наблюдал, как броненосец повалился на борт, как реи его окунулись в воду. Новый взрыв, новый клубящийся столб — на этот раз снежно-белый.
— Котлы взорвались, — невозмутимо прокомментировал Летбридж. — А комендоры молодцы, угодили прямо в снарядный погреб. Напомните, чтобы я распорядился выдать всей прислуге отличившейся башни двойную — нет, тройную! — порцию джина.
— Это был один из наших бывших, сэр? — осторожно спросил Стэнли. — Кажется, «Свифтшур»?
— Он самый, мой мальчик. Ничего, у королевы много.
— У королевы много, сэр!
Этой фразой моряки королевского флота традиционно провожали погибающие суда.
А кептен Летбридж упоённо продолжал лекцию:
— Как видите, события развиваются именно так, как я и предсказывал. Уцелевшие турецкие броненосцы пытаются маневрировать, уклоняясь от наших снарядов. Но это им не слишком-то удаётся. Сейчас вице-адмирал скомандует поворот все вдруг и постарается сократить дистанцию. Полчаса — и с правой колонной будет покончено.
Тяжёлый снаряд провыл низко над мостиком. Лейтенант невольно втянул голову в плечи.
— Ну-ну, Стэнли, стыдитесь, — пожурил подчинённого Летбридж. — Нет смысла кланяться снарядам, которые просвистели над головой, они уже не представляют угрозы. Опасаться надо тех, которые ещё не вылетели из ствола… Кстати, вы не заметили, кто это у турок такой меткий?
— Н-нет, сэр, — лейтенант бодрился, но бледность и капли пота на лбу выдавали его смятение. — Всё в дыму, я не разобрал…
— Жаль. Должен отметить, они прилично стреляют. «Дифенс» горит, у «Нортумберленда» не действует половина орудий правого каземата. Да и другим досталось, хотя и не так сильно…
Столб воды вырос у борта, обрушив на мостик каскады вспененной воды.
— Это был отменный выстрел! — Летбридж совсем не аристократически отплёвывался от воды. В какой-то момент юноше показалось, что он сейчас отряхнётся всем телом, подобно выбравшемуся на берег спаниелю. — Стэнли, вы снова не разобрали, от кого прилетел подарочек?
— На этот раз разобрал, сэр! С концевого броненосца, сэр!
— Ну-ка, ну-ка… А его капитан молодец — держится в стороне от свалки и маневрирует довольно умело. Это ведь тоже наш, «Хотспур»?
— Да, сэр. Но на нём не турецкий флаг, а какой-то другой.
— Другой, говорите? — Летбридж поднял бинокль. — Ха! Ваша правда, Стэнли: белое полотнище с косым голубым крестом. Это русские, дьявол меня раздери!
Лейтенант с удивлением посмотрел на командира. Сэр Томас Летбридж нечасто позволял себе подобные проявления эмоций.
— Русские, сэр? Но… откуда?
— Мы с самого начала подозревали, что это они подбили турок на египетскую авантюру. Видимо, османы в ответ передали им один из захваченных у нас броненосцев — чтобы русские могли продемонстрировать в генеральной баталии свой флаг.
Стэнли прилип глазами к окулярам бинокля.
— Сэр, «Хотспур» обошёл сгрудившиеся турецкие корабли и поворачивает на нас!
— Неудивительно. У «Хотспура» единственная двенадцатидюймовка стоит не в башне, как у его прямого потомка, «Руперта», а в неподвижном каземате. И стрелять она может только по курсу.
— Сэр, «Хотспур» набирает ход! — в голосе молодого человека слышалась неприкрытая тревога. — Дистанция до «Инфлексибла» быстро сокращается!
— Ну, ещё бы! — удовлетворённо кивнул Летбридж. — «Хотспур» — броненосный таран, вот они и решились пустить в ход своё главное оружие. Стэнли, передайте канонирам: весь огонь только по нему! И распорядитесь, чтобы изготовили мины Уайтхеда. Русские, кажется, обожают минное оружие? Вот и угостим их любимым блюдом!
Средиземное море,
на рейде Александрии.
Броненосный таран «Гамидие»
…октября 1878 г.
— Заряжай, братцы, живее! Англичашка ждать не будет!
— Слушш, вашбродие! — отозвался комендор. Он с ещё одним матросом с натугой двигал таль, на которой в специальных стальных клешнях покачивался многопудовый чугунный снаряд.
— До чего несподручно у их, басурман, всё устроено! Это ж какая дурость — такую орудию через дуло заряжать, аки самопал кремнёвый! Нет чтоб сделать как на наших мониторах. Они хоть при царе Горохе построены, а как складно! И орудия с казны заражается, и башню повернуть можно, не то что здесь. Англичане енти — оне что, вовсе без понятия?
Лейтенант Остелецкий спрятал усмешку. Армстронговские дульнозарядные орудия, конечно, не сахар, особенно для тех, кто привык к казнозарядным крупповским системам, но в остальном трофей им достался вполне приличный. Класс «броненосный таран», порождение Гражданской войны в Северной Америке и особенно — битвы при Лиссе, когда австрийский «Фердинанд Макс» одним молодецким ударом отправил на дно неприятельский флагман «Ре Д’Италия». В «Хотспуре» нет ничего от романтического облика винтовых фрегатов и военных клиперов, несущих полное парусное вооружение на трёх высоченных мачтах. Голый функционал: броневая калоша корпуса, форштевень, оканчивающийся десятифутовым стальным бивнем. Бушприта нет вовсе; мачты, числом две, хоть и могут с грехом пополам нести кое-какие паруса, но на самом деле годятся лишь для того, чтобы поднимать сигнальные флажки. Низкая, тянущаяся от миделя до самой кормы надстройка, увенчанная единственной дымовой трубой; перед надстройкой, сразу за фок-мачтой, — броневая башня. Вернее, это только кажется, что башня — на самом деле это каземат, неподвижный, неспособный вращаться, зато одетый в толстенную шкуру кованой железной брони.
В сплошном дыму мелькают блестящие от пота тела — расчёт единственной двадцатипятитонной пушки возится с перезарядкой.
— Порядок у англичан такой, братец: на броненосцы ставить только дульнозарядные орудия. А каземат вместо поворотной башни — это потому что корабль этот должен неприятеля таранить. Значит, и стрелять только вперёд надо.
— Ясно, — ответил кондуктор, не прерывая своего занятия. — Чтобы, значить, сначала бонбу закатить, а потом ещё и тараном в брюхо. Толково придумано, вашбродие!
Унтер-офицер отскочил назад, вскинув руку, сигнализируя о готовности.
Лейтенант выглянул в смотровую щель.
— Наводи по «Инфлексиблу». Это третий в строю — плоский такой, с кургузыми мачтами. Видишь?
— Так точно, вижу, вашбродь!
Наводчик закрутил блестящий бронзовый штурвал вертикальной наводки.
— Готово!
— Пли!
Фейерверкер, сделав зверское лицо, отскакивает и рвёт шнур с кожаной колбаской на конце. Грохот. Железная, обшитая тиковыми досками палуба содрогается от тяжкого удара. Каземат затягивает душной пороховой копотью. Лейтенант помотал головой — в ушах стоит низкий гул. Впрочем, в голове звенело с тех самых пор, как в каземат угодил первый снаряд с британского броненосца. Спасибо английской же броне — выдержала. И до сих пор держит.
…знать бы, надолго ли?..
…а какая разница?..
— Банить!
Голый по пояс матрос ловко засунул в ствол кусок толстого каната с парусиновым валиком. Валик был пропитан водой и служил для того, чтобы гасить в стволе не догоревшие порошинки и тлеющие клочки картузов. Не приведи Бог останется — начнут забивать в ствол картуз для нового выстрела, он и вспыхнет.
— Так ты, братец, на балтийских мониторах служил? — Остелецкий припомнил давешние слова комендора.
— Так точно, вашбродь! — с готовностью отозвался тот, цепляя клещами на талях новую чугунную чушку. — На броненосной башенной лодке «Колдун». Командиром у нас был ихнее благородие капитан-лейтенант Веселаго, дай Бог ему здоровья. «Колдуна»-то нашего англичанин потопил на Южном фарватере. А нас — и господина капитан-лейтенанта, и меня, и ещё семьнадесять живых душ — поднял из воды монитор «Стрелец».
— «Стрелец»? Погоди-ка, это не на нём служил лейтенант Казанков?
— Как есть на ём, вашбродие! Только он, когда нас из воды вытаскивали, ишо мичманцом был. Век Бога за него буду молить — если б не он со своим «Стрельцом», потопли бы мы все как кутята. А так — оклемался, и вот, сюды направили, дальше службу нести.
— А ты что же, не хотел?
— Спаси Никола-угодник, вашбродие, сказался охотником. Нас много с «Колдуна» попросилось — все хотят англичашке и кораблик наш припомнить, и товарищей погибших.
Страшный удар потряс броненосец. Остелецкий, не устояв на ногах, покатился на палубу. И ещё два удара, послабее, один за другим.
…Снаряды средних калибров — что там, у «Инфлексибла», двадцатифунтовки? А ведь пристрелялись, сволочи! О чём на мостике-то думают?..
…поворачивать надо, выходить из-под огня, пока не раскатали, как Бог черепаху!.. — влезло неожиданно с советом «альтер эго».
…тебя спросить забыли! А ну, брысь!..
Второе «я» икнуло и послушно растворилось в грохоте нового залпа.
Этой привычкой — беседовать с воображаемым внутренним голосом — Венечка обзавёлся ещё в морском училище. И с тех пор приобрёл среди товарищей стойкую репутацию молчуна. Ни Серёжа Казанков, ни барон Греве, именуемый однокашниками «Гревочка», так и не смогли понять, что гардемарин Остелецкий вовсе не отмалчивается — просто у него другой, более интересный собеседник…
По железу застучали башмаки, и в люк просунулся командирский вестовой. Его круглая веснушчатая физиономия была вся перемазана кровью.
— Вашбродие, господин лейтенант, скорей на мостик! Командира убило, командовать некому!
Уже карабкаясь по трапу, Венечка вспомнил о письме Казанкова — тот в деталях описывал, как принимал командование «Стрельцом» после ранения командира монитора.
Похоже, история склонна повторяться. Вот только корабль у лейтенанта Остелецкого посерьёзнее — не антикварный, времён войны Севера и Юга, монитор, а новейший броненосный таран! Правда, в русском флоте кораблей такого класса пока нет, и тактики для них никто не разрабатывал.