Британский отряд из трёх вымпелов появился у Занзибара всего через сутки после бегства «Сириуса». Встали на внешнем рейде, дали сигнальный выстрел из пушки и выслали вельбот с бумагой, более всего похожей на ультиматум: либо «Крейсер» спускает флаг, либо англичане принуждены будут атаковать его в гавани. О возможности выйти и принять бой в документе не говорилось ни слова.
Занзибарский чиновник, до судорог перепуганный такой перспективой, тут же помчался во дворец султана с докладом. Но сначала отослал копии послания на «Крейсер» и «Инферент» — других военных кораблей в гавани не было. В бумаге значился срок до завтрашнего утра, и Михайлов немедленно отправился с визитом к командиру французского стационера. А вернувшись, застал на «Крейсере» султанова посланца в ранге советника визиря. Тот в цветистых выражениях осведомился о здоровье «русского коммодора», передал пожелания всяческих успехов — и известил, что султан ждёт его и командира «Инферента» на своей яхте «Глазго» сразу после захода солнца. Офицеры переглянулись — выбор места для встречи говорил о многом.
До назначенного времени оставалось ещё часов пять, и Михайлов решил воспользоваться отсрочкой и рассмотреть непрошеных гостей поближе. Сказано — сделано: пока вестовой мотался на базар за местным тряпьём, барон отыскал среди стоящих у пирса лодок, лодчонок и фелюг подходящую посудину, и вскоре они с капитан-лейтенантом Михайловым подходили к покачивающимся на якорных канатах кораблям.
— Вот же не повезло, Леонид Васильевич! — бурчал барон, рассматривая британский шлюп. — Стоило «Сириусу» удрать с рейда, и он сразу наткнулся на этих двоих! Мёдом им, что ли, тут, в Занзибаре намазано?
— Тут вы, батенька, правы, — согласился капитан-лейтенант. — Невезенье прямо-таки феноменальное. Мы-то надеялись, что хотя бы неделя будет в запасе…
— Надо было это корыто сразу топить, — буркнул Греве. — Что у него, шесть двадцатифунтовок по бортам? Нашему «Крейсеру» на один зуб. А теперь, когда он притащил с собой ещё двоих, — поди возьми их за рупь двадцать!
— Нельзя. Думаете, у меня руки не чесались? Нейтральный порт, нарушение правил цивилизованной войны…
Греве в раздражении сплюнул за борт. И было с чего злиться: подошедшие корабли были вооружены не в пример серьёзнее «Сириуса», хотя каждый из них и уступал «Крейсеру» размерами. Самая большая фелюга как раз огибала сейчас по широкой дуге. Торговцы, прилепившиеся к борту, усердствовали вовсю: вопили на своём гортанном наречии, размахивали руками, демонстрируя связки фруктов, мешки сушёных фиников, пучки страусиных и павлиньих перьев, живых кур, отчаянно блеющих ягнят и коз. Один, с виду побогаче прочих, поднимал на вытянутых руках жёлтый слоновый бивень.
Со шлюпа отвечали на «пиджин-инглиш» — дикой смеси английского, французского и бог ещё знает каких языков. Один из матросов швырнул в лодку несколько блеснувших на солнце монеток и спустил верёвку. Торговец, ни на миг не умолкая, принялся привязывать к ней покупки.
— «Пингвин», — Михайлов прочёл надпись на полукруглой корме. — Шлюп типа «Оспрей», недавней постройки. Помнится, я читал, что его услали на Тихоокеанскую станцию…
— Может, перевели на Индийский океан из-за угрозы наших рейдеров? — предположил Греве. — Если мне память не изменяет, двухцилиндровая горизонтальная машина двойного расширения, шестьсот шестьдесят шесть индикаторных сил, две армстронговские семидюймовки и ещё четыре дульнозарядных шестидесятичетырёхфунтовых орудия.
— Не изменяет, — подтвердил Михайлов. — Недурной кораблик, хотя с ним одним мы, пожалуй, справились бы. А третий сумеете опознать?
Греве задумался, рассматривая характерный приплюснутый силуэт с низким ступенчатым полубаком.
— Тип «Медина». Из серии «ренделловских» канонерок.
— Так и есть, «Дон», — кивнул Михайлов. — Корпус, как и у «Пингвина», железный, триста тридцать индикаторных сил и три шестидесятичетырёхфунтовки — две погонные, в носовом каземате, одна на полуюте. Солидная посудина, несмотря на нелепый вид.
— Да, втроём они могут задать нам жару.
— Так и есть, Карл Густавыч, так и есть. Единственное наше преимущество — лишних полтора узла ходу. «Дон» едва-едва девять с половиной выжимает, да и «Пингвин» с «Сириусом» под парами больше десяти не дадут.
Фелюга миновала «Пингвин» и теперь огибала стоящие рядом «Сириус» и «Дон». Греве подумал, что со стороны они с Михайловым похожи на двух местных чиновников или купцов, решивших от нечего делать поглазеть на европейских визитёров.
— Что ж, всё что надо мы увидели, пора и честь знать, — подвёл итог капитан-лейтенант. Голос у него был довольный. — Осталось выяснить, что нам приготовил их султанское величество Саид аль-Бусаид…
Гавань Занзибара, борт клипера «Крейсер»
…ноября 1878 г.
— Итак, господа, что мы с вами имеем?
Михайлов говорил неторопливо, давая возможность обдумать каждое своё слово.
— Немножечко головной боли, — немедленно отреагировал мичман Завадский, заслужив недовольный взгляд старшего офицера. До поступления в морское училище юноша жил в Одессе и никак не мог — да особо и не стремился — избавиться от приобретённых в детстве дурных привычек.
— У входа в гавань нас дожидаются три посудины её величества королевы Виктории, — продолжал Михайлов, словно не заметив дерзкой выходки. — И ждут они нас отнюдь не для поговорить, как сказал бы наш чересчур остроумный мичманец…
По кают-компании пробежали смешки — начальство изволило пошутить, а заодно поставило зарвавшегося юнца на место. Завадский густо покраснел. Михайлов постучал костяшками пальцев по столешнице, призывая общество к порядку.
— Итак, три боевых корабля. Не самые сильные, прямо скажем, — но и далеко не беззубые. В прямом бою со всеми тремя сразу «Крейсеру» придётся туго. С другой стороны, стоит нам их пройти, мы сразу начнём наращивать отрыв. Причём на преследовании стрелять в нас сможет только «Дон» с его двумя погонными тяжёлыми орудиями. Но эта канонерка — самая тихоходная боевая единица из тех, что нам противостоят, так что долго обстрел не продлится. Остальные тоже не смогут преследовать нас сколько-нибудь продолжительное время — два, много три часа, и мы будем вне пределов досягаемости. Так что главная трудность — это миновать заслон и не нахвататься по дороге снарядов.
— Да уж, задачка… — покачал головой старший офицер. — Когда они увидят, что мы развели пары и собираемся выходить из гавани, — сразу сманеврируют и встретят нас прямо за баром. И тут уж свалки не избежать.
— Верно. И тут, друзья мои, начинаются сюрпризы. Вы помните, надеюсь, кто наш гостеприимный хозяин?
Офицеры запереглядывались.
— Султан занзибарский, кто ж ещё? — ответил за всех Завадский. — Сеид ибн Саид… или Саид ибн Сеид? Короче, ихнее мусульманское величество.
— Нехорошо так пренебрежительно отзываться о коронованной особе, — укоризненно покачал головой Михайлов. — Тем более что он-то к нам со всем уважением… Традиции ислама, если кто не в курсе, предписывают хозяину дома особое, почтительное, я бы даже сказал, благоговейное отношение к гостю. Вот, я здесь выписал…
Капитан-лейтенант раскрыл сафьяновый бювар с витыми бронзовыми уголками.
— Гость приходит со своим грехом, а уходит, очистив людей этого дома от грехов, — размеренно, с несколько торжественным выражением прочёл он. — Кто бы ни был, если он уверовал в Аллаха, в Судный день, пусть он возвеличивает гостя.
Греве кашлянул. Михайлов замолк и поднял на мичмана глаза.
— Вот там у вас: «если он уверовал в Аллаха…» Но мы-то для султана самые что ни на есть иноверцы?
— Речь не о госте, а о хозяине дома, барон, — терпеливо объяснил капитан-лейтенант. — Какой веры гость — не уточняется, а значит, хозяина это не должно волновать. Закон обязывает его оказывать гостеприимство любому.
— Хм… разумно.
— И вот ещё. Сказано в хадисе: «Выполнение одним из вас желания гостя лучше, нежели целый месяц, проведенный в служении в моей — то есть Аллаха — мечети». В хадисе также сказано: «Из желательного по отношении к гостю является проводить его до ворот двора».
Михайлов сделал паузу.
— Так вот, султан намерен в точности следовать предписаниям, изложенным в священной книге. А это значит, что он должен самолично проводить гостя до входа в дом. И проследить, чтобы он — в данном случае это наш «Крейсер» — не подвергся нападению.
— Простите, Леонид Васильевич, — осторожно спросил Греве. — Вы хотите сказать, что султан намерен защищать нас и у выхода из гавани?
— Всё верно, и даже более того. Он намерен обеспечить нам беспрепятственный выход в океан. То есть — сопроводить и, если надо, защитить силой оружия.
Повисла недоумённая пауза.
— Защищать? Нас? — недоверчиво переспросил барон. — Это на его-то яхте?
— Не стоит её совсем уж недооценивать. Яхта султана построена по образцу английского фрегата «Глазго» и несёт семь нарезных девятифунтовок и картечницы Гатлинга. Для серьёзного боя этого, конечно, мало, но совсем безоружной её не назвать. И потом, дело ведь не в пушках. Сомневаюсь, что британский коммодор решится атаковать судно, идущее под вымпелом местного монарха.
— Это англичане-то не решатся? — фыркнул Греве. — Да им что занзибарский султан, что японский микадо, что вождь племени мумбо-юмбо — одинаково голозадые обезьяны и туземцы. А считаться с туземцами они не приучены.
— Да, как-то странно получается, Леонид Васильич, — поддержал барона старший офицер. — Я вообще не понимаю, как султан мог решиться на прямой конфликт с англичанами. Неужели он настолько всерьёз воспринимает эти свои хадисы, чтобы рисковать?
— Может, и принимает, — Михайлов пожал плечами. — А может, тут сугубый расчёт. Султан Баргаш ибн Саид — личность неординарная. Ему сорок один год; Занзибаром он правит уже восемь лет, с тех пор как умер его единокровный брат, Маджид ибн Саид. Кстати, в пятьдесят девятом году он пытался брата свергнуть, за что и был выслан из страны. Два года будущий султан прожил в Бомбее, где нахватался кой-какого европейского образования, а вернувшись — предпринял реформы. Например, перестроил Каменный город, заложил новые дороги, водопровод и даже… — Михайлов не сдержал усмешки, — велел построить общественные бани.