Тяжеловато приходилось, не было никакой техники — одна повозка и только. Ни кухни — пищу готовили в котле под деревом, ни бани, а если удастся нагреть в железной бочке горячей воды да, зачерпнув ведерочко, помыться в каком-нибудь сарайчике — совсем хорошо.
Когда мне приходится сейчас выступать перед молодежью, пришедшей в пограничные войска и пользующейся всеми теперешними благами общества: и светлыми уютными спальными помещениями, и классами для занятий, и гостеприимными столовыми — в общем, всем тем, к чему они так привыкли дома, — я всегда рассказываю о своей молодости и о том, как нам приходилось начинать службу. Конечно, и сравнить нельзя тогдашние условия с теми, что есть сейчас на наших пограничных заставах.
И оперативная обстановка на нашем участке тогда была сложной.
В районе действовали недобитые фашистские молодчики и украинские националисты. Несколько раз в сутки поднимались по тревоге. Мы не только охраняли границу, но и очищали населенные пункты и лесные массивы от бандитов и их пособников. Если поспишь 7–8 часов в сутки — считай получил выходной, потому что обычно спали по 3–4 часа.
…Однажды на заставу пришла женщина и сказала, что еще в 1941 году, когда пограничники с боями отходили от границы, один раненый боец оставил у нее служебную собаку, тоже раненую, и просил сохранить пса. Он заверял, что вернется за собакой, но прошло уже много времени, боец так и не появился, может, убили, а может, еще что, но только женщина очень хотела вернуть пса пограничникам.
«А что, если пес и в самом деле ценный, и может помочь ловить бандитов!» — подумал я.
Начальник службы собак отряда лейтенант Николаев объявил:
— Кто хочет быть инструктором службы собак?
Я вспомнил Ирака, вспомнил, как мы ловили с ним диверсантов, как он выручал меня, и решительно сказал Николаеву:
— Я хочу.
Собаку, которую привела женщина, звали Джеком. За годы, проведенные в селе, Джек утратил все качества служебной собаки, условные рефлексы угасли, он только бурно радовался людям в пограничной форме. Жалобно скулил, беспокойно оглядывался, надеясь, очевидно, увидеть хозяина. Обнюхал всех, побывал на конюшне, в каптерке.
— Что, не нашел? — сочувственно спросил я его.
Джек поднял на меня тоскующие глаза и чуть заметно вильнул хвостом.
Я потрепал его по загривку, ласково сказал:
— Пойдем, устрою тебя.
Вскоре меня с Джеком направили на двухмесячные курсы инструкторов службы собак.
Я изучал там анатомию и физиологию собаки, общую и специальную дрессировку. Большое внимание уделялось следопытству, распознаванию ухищренных следов. Считаю, что главную закалку я как следопыт получил на этих курсах.
Занятия вел все тот же лейтенант Николаев — человек всесторонне подготовленный, бывалый пограничник. Все, что он знал по следопытству и собаководству, передавал нам.
Прежде всего мы обращали внимание на развитие у собаки тех навыков, которые нужны в службе на данном участке, при определенных географических и климатических условиях. Например, в горах овчарке нужно отрабатывать одни навыки, на морском побережье другие.
Наиболее трудное время для охраны горных участков — зима. Бураны, метели и туманы ограничивают видимость, затрудняют ориентирование пограничных нарядов, а снежные обвалы создают для них непредвиденные препятствия. Все это, конечно, требует от пограничников высокого мастерства, максимального напряжения. Всякий раз, попадая в такие условия, я благодарю своего первого учителя за науку и требовательность.
Он задавал нам такие задачи.
Допустим, на одном из горных участков обнаружен след. Рассчитывая на непогоду и глубокий снег, нарушитель перешел государственную границу и стал углубляться в наш тыл. К месту нарушения прибыла тревожная группа. Она устремилась по следу. Продвигаться по снегу очень трудно. След идет по глубокой лощине, то петляет в колючих зарослях, то снова поднимается на гору, то уходит в чащу могучего леса. Но вот след и вовсе пропал: его замела поземка.
Что должен делать инструктор?
«В таких случаях, — учил Николаев, — он должен прийти на помощь собаке. От умения инструктора ориентироваться в обстановке зависит все. Для опытного следопыта не составляет труда оценить местность и определить вероятное направление движения нарушителя».
Учебный участок я знал хорошо, правильно определил вероятный путь движения нарушителя, продолжил поиск и вскоре «задержал» неизвестного.
«Если будете нести службу у моря, инструктору службы собак надо учитывать, — говорил Николаев, — множество раздражителей: запахи моря, большую массу людей. Особенно действует на овчарку сухой песок, он забивает дыхательные органы собаки, снижает темп преследования, сбивает со следа. В таких случаях собаке снова должен помочь инструктор. Если собака утомлена — дай ей отдых, а если нужно, то и воды. Хорошо промыть ей нос от пыли и песка. Это быстро восстанавливает ей силы, и она уверенно продолжает поиск».
Службу на границе инструктору с розыскной собакой приходится нести в различное время суток, в сухую и дождливую погоду. В поле и в населенных пунктах. Поэтому Николаев организовывал тренировки с постепенным усложнением обстановки и учебных задач.
Мы учились четко управлять собакой, добивались от нее безотказной работы по следу.
Как-то позвонили на курсы: «Срочно нужна хорошая собака, чтобы обнаружить бандитов!» Оказывается, наши пограничники возвращались из наряда и их обстреляли националисты.
Я с Джеком прибыл к месту происшествия. Джек активно взял след, мы начали поиск. Командовал операцией майор Приходько.
Двенадцать километров прошел Джек по следу. Вошли в село, собака привела к дому, ничем не выделявшемуся среди других, потом — к сараю.
Мое внимание сразу привлекло пустое блюдо, стоявшее на сенорезке, и шесть ложек в нем. Джек сразу рванулся в левую сторону, где лежало сено. Вдруг в глубине сарая что-то щелкнуло. Только мы успели отскочить — разорвалась граната. Приходько командует:
— Быстро за сарай!
Я кричу:
— Собака же там!
Джек будто услышал нас — и ко мне.
Мы все залегли в кукурузе, наблюдаем. Гляжу — вылезает один бандит из сарая, я выстрелил, тот ткнулся.
Смотрю — другой лезет. Снова выстрелил, ранил бандита. У меня перекос патрона, вижу — раненый бандит целится в меня, да, наверное, не очень мастак он был точно бить — пуля прошила землю, обдав меня пылью.
За углом сарая стоял пограничник, который видел эту перестрелку, и выпустил по бандиту автоматную очередь. Никто из бандитов тогда живым не ушел.
Застава
После окончания курсов служебного собаководства меня направили на пограничную заставу, где начальником был капитан Калинин. Тогда уже мы несли службу по охране границы.
Безлюдье на границе, тишина. Но тишина — неспокойная, хрупкая. В любой миг может раздаться тревога, затрещать автоматные очереди, загреметь разрывы гранат.
Не каждый день и даже не каждый месяц приходится обезвреживать вражеских лазутчиков, но всегда нужно быть готовым к встрече нарушителей.
Жизнь на заставе не замирает круглые сутки. Праздник не праздник, воскресенье не воскресенье, крепкий мороз, снежный буран или песчаная вьюга, а служба продолжается.
На заставе жизнь идет совсем не так, как в обычной войсковой части: нет общего подъема по утрам. Одни — не границе, другие занимаются хозяйственными делами, третьи отдыхают после службы. На боевой расчет выстраивается весь личный состав, объявляются дела на следующие сутки, выделяется тревожная группа. Торжественно звучат слова начальника заставы: «Приказываю выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик!»,…
Нет, пограничные войска ни на какие другие не променяю! Бывают и опасности, и трудности… Но здесь-то и проверяются твои способности, можно ли на тебя положиться в трудную минуту, умеешь ли сохранять самообладание в схватке с нарушителем, сильнее ли ты своего врага, умеешь ли организовать свои духовные и физические силы на решение поставленной задачи?
Немало сложных ситуаций было у меня за годы службы на границе, но каждую помню отчетливо, как будто это было вчера.
…На второй день службы на заставе пошел я проверять контрольно-следовую полосу. Идем с Джеком, смотрим внимательно. Вдруг — ухищренный след! Джек взял след, и мы начали преследование. Пройдя четыре километра в глубь нашей территории, я увидел женщину. «Нарушительница», — только подумал, как вдруг в ее руке увидел пистолет.
— Стой! Бросай оружие! — крикнул я и сделал предупредительный выстрел.
Женщина начала отстреливаться. Тогда я пустил Джека. Он сбил ее с ног, и я привел задержанную на заставу.
Она оказалась связной оуновцев и шла на задание.
Успехи в задержании нарушителей сделали меня известным на границе, меня стали посылать на более ответственные дела. Вот одно из них.
Солдат Калбукоз нес службу на посту наблюдения и отметил, что на опушке леса с сопредельной стороны то и дело выходят двое, внимательно глядят на нашу сторону. На вторые сутки после этого наряды обнаружили следы на контрольно-следовой полосе.
К месту нарушения я прибыл с начальником заставы капитаном Бакрыновым. Изучили следы, пришли к выводу, что нарушители прошли след в след.
Пустили собаку. Она повела в лес.
Километра полтора от границы лес пересекала песчаная дорога, там-то мы и увидели, что перешли границу четверо.
Нарушение произошло приблизительно во втором часу ночи. Группа преследования отстала от нас намного, мы продолжали поиск с комсомольцем Степановым, молодым пограничником, два месяца назад прибывшим на заставу.
Собака вывела к большому населенному пункту на перекресток дорог, где нарушители разошлись в разные стороны: двое пошли в село, двое — к лесу, через вспаханное поле.
Мы начали преследовать тех, кто пошел в лес, надеясь на то, что других в селе задержат дружинники, — все равно им не скрыться.