В памяти всплыли лица жены, сына. «Что они подумают?» Тут же отогнал эту мысль. Не было у него жалости ни к жене, ни к сыну. Семья его не тревожила.
Раздался храп. Глаза Карпова остановились на пиджаке соседа. Вспомнил, что тот, занимая место, положил в боковой карман паспорт и билет. Случая нельзя упускать. Карпов снял свой пиджак, повесил его на пиджак соседа. Минут через пять поднялся с места, протянул руку. Если бы кто наблюдал за его действиями, то вряд ли заметил бы, что рука Карпова оказалась в кармане пиджака соседа. Через минуту спокойно направился в хвост самолета. Вошел в туалет, защелкнул дверь и раскрыл паспорт. «Лапцевич Анатолий Кузьмич», – прочитал вполголоса.
Вложить свой паспорт в пиджак соседа не составляло большого труда. Карпов понимал, что личными документами ему все равно не придется пользоваться. А вот если успели узнать, что он вылетел в Симферополь, и связались с местной милицией, то паспорт Лапцевича может сыграть роль громоотвода. В аэропорту надо выйти из самолета раньше спящего соседа.
Карпов скрылся
Ветров с Майским и возвратившимся из отпуска Тростником ехали домой к Карпову. Тростник, потрясенный смертью товарища, задумчиво смотрел в окошко. Молчал и Ветров. Хотелось быстрее обезвредить убийцу, поднявшего руку на Мишу Осипова. Но дома Карпова не оказалось. Хозяин квартиры с удивлением рассказал о его поведении. Значит, Карпов бежал. Майор по радио доложил Матвееву о случившемся. Оставив в квартире Тростника и Майского, поехал в управление. Едва он успел зайти к дежурному, как по громкоговорящей сети передали:
– Майора Ветрова вызывает начальник управления.
Ветров взбежал по лестнице на второй этаж. У Романова были уже Матвеев, Савич, несколько руководящих работников. Матвеев докладывал о принятых мерах по задержанию Карпова.
– Товарищ генерал, – по селектору послышался голос начальника дежурной части майора Прямого. – Звонят наши товарищи из аэропорта. Они установили, что сорок минут назад Карпов вылетел дополнительным рейсом в Симферополь.
Генерал взглянул на заместителя, и тот молча вышел из кабинета.
«К телетайпу направился, – догадался Ветров. – Теперь не уйдет».
Стояла напряженная тишина, каждый думал о Карпове. Наконец в кабинет возвратился полковник Матвеев.
– В Симферополе обещали организовать встречу самолета.
– Что предприняли в отношении остальных участников группы? – спросил генерал.
– Пока поставили посты наблюдения и перекрыли все выезды и выходы из города. Нам сейчас, Виктор Алексеевич, главное – голову не потерять. Ведь если бросимся хватать уже нам известных преступников, то где гарантии, что не упустим других, не менее опасных.
– Да, в такой ситуации поспешность не нужна. Притом если и возьмем Логацкого и других, но не обнаружим никаких улик, чем будем припирать их? Как считаете?
Савич, записывавший что-то в блокнот, поднял голову:
– Думаю, Виктор Алексеевич, Карпов уехал не с пустыми руками. Видимо, у него с собой оружие, а возможно, и удостоверение Осипова.
– В отношении Карпова вопросов нет. Остальных брать будем, когда выявим всех до одного, когда добудем необходимые доказательства их вины, когда будем знать, где хранятся оружие и другие вещи. Но надо всем помнить, – генерал сделал паузу и поочередно посмотрел на каждого из присутствующих, – что мы не можем допустить, чтобы эта группа или кто-то из нее совершили новое преступление.
Карпов уходит
Самолет пошел на снижение и вскоре покатился по бетонке симферопольского аэродрома. Карпов в числе первых оказался у выхода. Взглянул вниз – и холодный пот покрыл лоб. У трапа, рядом с девушкой, одетой в форму «Аэрофлота», стояла группа мужчин в штатском. Конечно, это не встречающие: ни цветов, ни растерянных улыбок. Сомнений нет, милиция.
Карпов пропустил пять-шесть пассажиров и, с трудом переводя дыхание, пошел вниз. Протянул девушке билет и паспорт. Краем глаза увидел, как один из мужчин из-за ее плеча прочитал фамилию на паспорте.
– Проходите, пожалуйста, – улыбнулась девушка.
Входить в стоящий рядом автопоезд нельзя. Пешком направился к аэровокзалу. Карпов не видел, как в числе последних пассажиров сошел сосед и раскрыл его паспорт. К нему подошли двое, и один из них, предъявив милицейское удостоверение, сказал:
– Гражданин Карпов, пройдите, пожалуйста, с нами!
Мужчина удивленно уставился на них.
– Какой я вам Карпов? Я Лапцевич. И почему вы меня задерживаете?
Его посадили в подъехавшую прямо к трапу «Волгу» и повезли к зданию аэровокзала.
Скрылся и Логацкий
Люся сидела в квартире. Петька со своими дружками погорел. Вот-вот могут прийти за ним. Надо подготовиться. Встала, тщательно осмотрела квартиру. Кроме коньяка, которого осталось бутылок двадцать, и десятка банок кофе, ничего подозрительного не было. Оружие муж куда-то запрятал.
Подошла к окну и задумалась. Может, не говорить, что звонил Карпов? Пусть берут его, тогда и квартира будет свободной? Но тут же в груди шевельнулся страх: «А вдруг Карпов сообщит, что звонил мне?» Нет, надо дождаться.
Взяла с полки книгу. Попыталась читать – не смогла. Подошла к магнитофону, включила. Квартиру заполнила рвущая слух музыка. Люся налила полстакана коньяку, выпила, закурила сигарету. Нет, не получилось жизни с Петром. Не хотелось признаваться, что доля вины в этом и ее. Больше беспокоило другое. Если муж исчезнет, то на его помощь рассчитывать не придется. А Люся хотела бросить работу. Теперь об этом даже мечтать не приходится. Может, устроиться официанткой? Подруга Рая, работавшая в ресторане, давно уговаривала перейти к ним.
В двери щелкнул замок.
– Никто не приходил? – спросил Петр.
– Звонил Карпов. Сказал, что вы погорели. Он уехал из города, просил тебе передать, что вы можете встретиться у какого-то Левы.
Лицо Петра побледнело, глаза от страха расширились. Ни слова не говоря, бросился в ванную и выскочил оттуда, держа в левой руке пистолет, в правой – целлофановый мешок, в котором лежали коробки с патронами.
– Дай быстрее документы! Они в серванте. Если меня будут спрашивать, говори, не знаешь, где я. Никого из моих друзей не знаешь и не видала. Я найду тебя сам. Не трепись языком, – поучал он жену, лихорадочно натягивая на себя пиджак и распихивая по карманам патроны. – Если кто из наших будет спрашивать, скажи, пусть сматываются. Я сейчас забегу к Буслу, Гере и Махно. Если кого не найду и он придет сюда, скажи, жду на даче. Они знают, где она. Только смотри не проболтайся! А то ведь сама знаешь…
– Что я тебе, дура какая? Сама знаю, – ежась от страха, огрызнулась Люся.
Петр, не прощаясь, вышел из квартиры. Сюда он больше не вернется. Но это не волновало его. Голова занята другим: предупредить остальных.
Логацкий петлял по улицам, проскакивал через проходные дворы, подъезды. Забежал домой к одному из знакомых по базару – Кольке Шульге. Дал адреса Бусла, Герцовича, Костылецкого и Черепнина:
– Понимаешь, мы одно дело заделали и всем надо немедленно смываться. Самому идти к каждому опасно: могут засечь легавые. Ты же ни в чем не замешан. Если и засекут, то скажешь, что к другу поболтать пришел. Тебе ничего не сделают.
– А что передать?
– Скажи, пусть смываются. Буду ждать на даче.
Шульга ушел. Логацкий взял такси и поехал на окраину города. На одной из улиц вышел из машины, в гастрономе накупил полную авоську продуктов, в основном консервов. Он решил перебраться на дачу, которая принадлежала тетке жены, уехавшей с мужем в отпуск. Логацкий знал, где лежит ключ, и в последнее время вместе с друзьями частенько навещал этот тихий уголок. Ехать поездом или на машине к даче он не решился и, взвалив на спину тяжелую сетку, направился полем за город. Лучше сесть в автобус на ближайшей остановке.
Прощание
Гроб с телом Осипова поставили в клубе городской милиции. С утра здесь звучала траурная музыка. Сотни людей входили и выходили из клуба. Работники милиции, дружинники, друзья, знакомые пришли проститься с Михаилом. Ветров и Савич долго стояли у гроба, вглядываясь в лицо товарища.
Рядом с утопающим в цветах гробом на стульях сидели родители Михаила. Сухонькая старушка-мать, одетая во все черное, тихо плакала и гладила рукой по волосам сына. Опущенная голова, крепко сцепленные руки отца выражали скорбь; страшное несчастье свалилось на его седую голову.
Ветров хорошо знал родителей Осипова. Он не раз заходил к ним, беседовал. Родители гордились сыном.
Ветров помнил, сколько радости было дома, когда Осипов закончил милицейскую школу. Ветров тогда на машине подвез его, одетого в офицерскую форму, с лейтенантскими погонами, домой. И вот Михаил мертв. Сердце сжималось от боли, от ненависти к тому, кто поднял руку на этого молодого, по сути дела, еще не видевшего жизни парня. Ветров чувствовал во всем случившемся и свою вину. Еще и еще раз восстанавливал в памяти события и, хотя не находил ошибок, корил себя за то, что Осипов оказался один.
Надо во что бы то ни стало найти и задержать убийцу!
Лева
Карпов радовался удаче. Он ехал на такси в Ялту и уже в который раз благодарил судьбу, подбросившую ему в самолете пьяного соседа. Представил растерянность работников милиции, когда они разобрались, что перед ними вовсе не Карпов, и расхохотался. Водитель удивленно посмотрел на него.
– Вспомнил анекдот, который в самолете сосед рассказал, – смутившись, пояснил Карпов.
Водитель понимающе кивнул:
– Да, теперь такие анекдоты пошли, что диву даешься, как люди додумываются.
И они замолчали. В Ялте Карпов попросил остановить машину у ресторана. Ему и здесь повезло: Лева Белькевич работал в эту смену. Был он низкого роста, с круглым рыхлым лицом, одет неряшливо. Лева удивленно уставился на Карпова:
– Ты как здесь оказался?
– В гости к тебе заскочил. Сам ведь приглашал, – улыбнулся Карпов и, о