л.
Ветров взглянул на Скалова. Тот сидел красный как рак. Он тоже вспомнил ту игру, когда Игорь Николаевич преподал ему достаточно поучительный урок. Как был прав тогда майор! Вот сейчас в их руках Николаев, и не подготовь они как следует этот допрос, все пошло бы прахом.
Савич выжидательно смотрел на Николаева. Долгое молчание и умный проницательный взгляд смутили допрашиваемого.
– Что вы так смотрите?
– Смотрю и думаю, как низко может пасть человек, до какого цинизма он может докатиться, если забудет, для чего он на свете живет.
– Это к чему, гражданин следователь? Я – как и все. Живу честно, и не верьте, если кто-то на меня клепает. Значит, кому-то дорогу перешел…
– Хватит, Николаев, хватит! Скажите, Мужлин, Шубак, те же Краб, Горелов, Пудов, в конце концов, ваша родная сестра или Сиваков вам тоже дорогу перешли? Николаев, мы знаем очень много. Вы даже не представляете, сколько мы знаем о ваших темных делах. Даже об инструментах. Игорь Николаевич! Может, покажем его изделия?
– Разве только ради него, – пошутил Ветров, взял чемодан и раскрыл его. – Смотрите, Николаев. Вот творения ваших рук. В этот обрывок полотенца вы заворачивали этот шикарный набор.
Николаев был потрясен. Внутренне он всегда готовился к такому допросу, представлял, как ответит следователю и все подвергнет отрицанию. Но вот сегодня он не знает, что и говорить. Отрицать? Наверно, бессмысленно. А что признавать? Этак и расколоться можно. Что делать? Что делать? Как узнать, что им действительно известно?
– Ну что ты, Леня, мучаешься! – неожиданно услышал он за своей спиной знакомый голос.
Николаев повернулся и обалдел от удивления. Сзади стоял улыбающийся друг Саши Горелова. Ошеломленный, Николаев даже имени не смог вспомнить. «Гляди ты! Даже этого взяли», – подумал он. Леньку затрясло в ознобе.
А Скалов, улыбаясь, предложил:
– Брось ты изворачиваться! Неужели не ясно, что ваша карта бита? Ты же неглупый человек и должен соображать. Есть же в конце концов всему предел. Даже лжи.
– Что? Всех взяли? – непроизвольно вырвалось у Николаева.
Савич улыбнулся:
– Нет, пока не всех. Краб готовит новое преступление. Он ведь не зря сегодня ключ получил. Вот мы его с поличным и возьмем. Остальные – все у нас.
– А Шубак? Он же не здесь живет?
– Правильно. Шубак в Вильнюсе. Но теперь сидит здесь – в следственном изоляторе. Теперь все ясно?
– Кажется, все, – уныло буркнул Николаев. – Что вам надо?
– Правду. Одну лишь правду.
Николаев был подавлен: «Все! Конец! Выхода нет. Надо спасать себя».
– Я все расскажу… Лучше дайте мне бумагу… сам напишу…
– Хорошо. Мы предоставляем эту возможность, – сказал Ветров. – Но прежде ответьте на вопрос: где Краб хочет совершить кражу?
– Он сказал, что на одном заводе будут выдавать зарплату. В первый день всю не выдадут. Мы должны с ним взять остаток.
– Он не называл завод?
– Нет. Краб никогда о таких вещах не говорит до последнего момента. Я несколько раз ходил с ним на дело и до того момента, пока он приведет меня к месту, не знал, куда идем.
– Вы знаете, где он живет?
– Нет. Ни адреса, ни фамилии он не называет никому.
– Когда он должен прийти к вам и куда?
– Сказал, что седьмого придет на завод и встретит у проходной. Кражу хочет заделать в ночь на восьмое.
– Как вы думаете, если вдруг вас не окажется на месте, пойдет он сам на кражу?
– Может пойти один. Конечно, мое отсутствие обязательно насторожит его. Захочет выяснить, где я, почему сорвал встречу.
Ветров и Савич переглянулись. «Что делать? – мелькнула мысль у Владимира Николаевича. – Взять Краба не проблема. Но где Крокет? Кто та женщина, у которой Горелов брал ключи и снимал слепки?»
– Вы знаете, с кем из женщин встречается Краб? – спросил Ветров.
– Нет, не знаю.
– Скажите, Николаев, а если мы дадим вам возможность несколько облегчить свою судьбу? Только заранее хочу предупредить: вы все равно будете арестованы. Но если поведете себя правильно и правдиво, будем ходатайствовать перед судом, чтобы это обстоятельство учитывалось при определении меры наказания.
– Я согласен. Сделаю все, что скажете.
– Что же, – сказал Савич, – вот бумага, ручка. Идите в камеру и пишите. Потом потолкуем.
Николаев вышел, а Савич взглянул на Ветрова:
– Ты хочешь, чтобы он?..
– Надо рискнуть!..
Финал Краба
Обычное осеннее утро. Дождя нет, но плотные низкие облака закрыли небо и могут в любой момент омыть землю.
Генерал Романов любил в воскресный день поработать один. Не было обычной круговерти, ежеминутных телефонных звонков, не отрывали от дела сотрудники.
В такие дни генерал обычно просматривал почту: нет ли чего срочного, знакомился с поступившей за неделю литературой, обзорами передового опыта.
Но сегодня он изменил своей привычке и, просмотрев почту, позвонил Севидову:
– Владимир Михайлович! Доброе утро! Чем занимаетесь?
Севидов в этот момент вместе с Савичем и Ветровым уточнял план задержания Краба. Он сказал об этом генералу, и тот предложил:
– Заходите втроем ко мне, вместе и подумаем.
Романов был в курсе всех событий, и время на доклады терять не потребовалось.
Генерал спросил у Ветрова:
– Установили, что за квартиры посещал мужчина, который уехал на машине Краба?
– Так точно, товарищ генерал. В одной он сам живет. Хозяева уехали на несколько лет за границу, и он снял у них это жилье. А другая квартира, где он остался на ночь, принадлежит Борзовой Людмиле Ивановне. Работает кассиром-бухгалтером на каком-то заводе. На каком – пока не знаем, так как в домоуправлении сведений не оказалось. В адресном бюро данные устарели – она числится студенткой института народного хозяйства. Я думаю, Виктор Алексеевич, что эта Борзова и есть объект внимания Краба. Ее и этого мужчину мы хотели сегодня утром издали показать Скалову, но старший лейтенант не уверен, что кого-либо опознает.
– Разрешите, товарищ генерал? – В дверях стоял Тростник.
– Входите, майор.
– Товарищ генерал! Мне было поручено установить фамилию неизвестного, который от универмага уехал на машине Краба.
– Ну и как?
– Все в порядке. Поэтому я и решил зайти к вам. Дежурный сказал, что полковник Севидов у вас.
– Кто он? – спросил Севидов.
– Крокет Георгий Васильевич.
– Та-ак, – протянул Романов. – Для чего же им понадобился этот фокус с передачей друг другу машины?
– Будем выяснять, Виктор Алексеевич, – ответил Севидов.
– Краб не мог засечь наших, когда они ехали следом?
– Не должен, товарищ генерал, – заверил Тростник. – Здесь что-то другое.
Ветров задумчиво чертил на листке бумаги замысловатые фигурки. Его опять мучила давно возникшая смутная догадка: «А что, если это действительно так? Поэтому становится ясным, почему не удалось выявить ни одного человека, который бы видел Краба и Крокета одновременно». Однако Ветров и на сей раз промолчал.
– А что думает Савич? – спросил Романов.
– Я вчера был в прокуратуре. Со следователем, который ведет дело об убийстве Мужлина, договорился о взаимодействии. Как бы нам ни хотелось не допускать кражи, видимо, придется пойти на некоторый компромисс. Краба надо брать с поличным. Я думаю, что и Крокет будет с ним. Сразу и поставим точку.
– По крайней мере, – начал рассуждать генерал, – брать пока не будем. Однако допускать, чтобы он совершил кражу, тоже нельзя. Вот из этого, – заключил Романов, – и исходите. Кстати, где сейчас Крокет?
– Дома, – ответил Севидов. – Спит перед атакой.
– Краб в поле зрения не появился?
– Нет, Виктор Алексеевич. Но мы не беспокоимся. Он придет к Николаеву…
Крокет уже в который раз обдумывал план предстоящего дела. Он все обстоятельно взвесил, все уточнил до малейших подробностей. Наконец можно приступать к решительным действиям…
А в это время работники милиции стояли перед своей дилеммой. За Крокетом вели неустанное наблюдение Тростник и четыре оперативника. Трудно сказать, сколько еще пришлось бы им быть при этом малоинтересном занятии. Но ситуация вдруг круто изменилась: из квартиры Крокета вышел Краб. Он спустился вниз и сел в зеленые «жигули», что стояли во дворе. Работники уголовного розыска разделились на две группы: двое остались наблюдать за квартирой Крокета, а трое на автомашине последовали за Крабом. Тот вел машину уверенно и ловко. «Волга» с оперативниками еле успевала за ним. Вот и кладбище. Краб остановил машину, закрыл ее на замок и направился к воротам. Двое сотрудников, соблюдая дистанцию и осторожность, двинулись за ним. Краб подошел к могиле, оглянулся. Вокруг, казалось, было полное безлюдье. Он подошел к памятнику и отставил плиту. Достал из тайника свертки, сложил их в саквояж, поставил на место плиту и, оглядываясь почти на каждом шагу, направился к машине. Вскоре «жигули» мчались по направлению к заводу, где работал Николаев. Вот и площадка, где обычно стоит личный транспорт работников этого предприятия. Здесь и остановился Краб. Он сразу увидел Николаева, который стоял у проходной и нетерпеливо вертел толовой. «Ишь ты! Не терпится, – подумал Краб. – Даже раньше времени с работы дал драпа». Но Николаев огорошил его:
– Жду тебя почти час. Боялся, что опоздаешь и не смогу предупредить.
– О чем предупредить? – насторожился Краб.
– Понимаешь, меня с другими работягами гонят на уборку картофеля в подшефном колхозе. Сколько ни отбрыкивался, и слышать не пожелали. Видишь – уже все на машине.
Краб оглянулся и увидел крытый брезентом грузовик. В нем сидели человек пятнадцать. Один из них крикнул:
– Николаев! Сколько тебя ждать?! Поехали!
Краб махнул рукой:
– Ничего не поделаешь. Езжай, как-нибудь забегу.
– Ты что – сам пойдешь?
– Посмотрим… Пока!..
Краб пешком сходил в магазин, купил две бутылки коньяка и поехал к дому, где жила Борзова. Он быстро поднялся на лестничную площадку и своим ключом открыл дверь квартиры.