г пальца нас обвести.
– Вот это фокус! А я-то голову ломаю. Что за мистика, думаю: прямо на глазах Краб в Крокета, а Крокет в Краба превращаются! Зря только Рыбникова обругал. Ведь сам мог пустой клозет до петухов караулить. Да, но как же Краб? Не будет же он вместе с Борзовой кражу совершать! Насколько мне известно, она его знает как Крокета.
– В том-то и дело, что она и как Крокета не знает его. Он для нее – Клешнев, и больше никто.
В кабинет вошел Майский:
– Как я понимаю, сегодня ночью спать не будем.
– Естественно. Впрочем, ты уже забыл, как ночь выглядит.
– Помню. Не забыл. Теплой выглядит, Игорь Николаевич. – И тут же спросил: – А почему он повел Борзову в ресторан?
– Думаю, что для того же, для чего и снотворное купил.
– Игорь Николаевич, ей ничего не угрожает?
– Как тебе сказать? – Ветров на какой-то момент задумался. – Честно говоря, я и сам тревожусь. Если он своего лучшего друга не пожалел, то что ему стоит какая-то случайная женщина. Однако, как мне кажется, можно предполагать и другое. Скажем, нужно ли ему убивать Борзову? Тем более что копия ключа у него уже есть. А снотворное? А коньяк? Видимо, события развернутся так: она выпьет снотворное, разбавленное коньяком, а он пойдет на дело. Вернется к утру, а Борзова и знать ничего не будет. Даже если бы он и попал под подозрение, то она первая начнет горло драть и доказывать, что ночью сей рыцарь дальше ее постели никуда не уходил.
Тростник подошел к столу и снял трубку прямого телефона. Ответил дежурный.
– Это Тростник. Меня никто не спрашивал? Да, да… понял вас… Спасибо… Я позвоню ей.
Ветров улыбнулся:
– Давай я позвоню. Поговорю, как ты с моей.
– Не хватало еще! – буркнул Тростник. – Моя таких шуток не любит.
– Что? Отлуп будет?
– Да ну тебя, – отмахнулся Тростник и направился к двери. – Пойду звякну, чтобы не беспокоилась.
Майский спросил:
– Игорь Николаевич, а кто на заводе знает о готовящейся краже?
– Директор, секретарь парткома и начальник охраны. Все будут ночью на заводе. Директор просил, чтобы и его взяли на операцию. Еле отговорил. Решили, что начальник охраны возьмет с собой лишь одного подчиненного, и хватит. Нас тоже будет немало…
Прошло около трех часов. Ветров получил сигнал, что Крокет и Борзова вышли из ресторана и направились в сторону ее дома. Майор позвонил Тростнику:
– Пора и нам. Бери ребят, встретимся внизу.
Через несколько минут два милицейских «козла» быстро неслись по вечерним улицам города…
Краб не спеша вел под руку Людмилу, развлекал ее анекдотами. Борзова была не в настроении, думала о чем-то своем, и болтливость спутника ее раздражала:
– Хочешь, я расскажу анекдот?
– О, давай! – И Краб, куражась, добавил: – Только не соленый.
– Бог придумал умных и дураков, решил их расселить на земле. А как расселить? Думал он, думал и решил: умных посадить в один мешок, дураков – в другой. Раскрутил оба мешка над головой и бросил их с огромной высоты на землю. Вот летят умные в своем мешке и поют: «А мы – умненькие, а мы – умненькие». – И неожиданно спросила Георгия: – Слыхал небось?
Георгий замотал головой:
– Нет, что-то не слыхал.
– Тогда ты в другом мешке летел.
Краб громко расхохотался:
– Ну и купила! Ну и купила! Молодец! Постой, постой… Выходит, что я дурак?
– Нет, ты просто в другом мешке летел.
Дальше они шагали молча. Пришли домой.
Борзова спросила:
– У меня будешь ночевать?
– Конечно. Мы с тобой еще по рюмочке сделаем.
Он подошел к холодильнику, открыл дверку и взял бутылку коньяку.
– Садись, выпьем.
– Сейчас. Переоденусь только.
Она потянула лежащий в кресле халат и начала переодеваться. Краб вышел на кухню, быстро достал таблетку снотворного, подумал и взял еще одну, выхватил из столика две столовые ложки, растер таблетки. Вытащил из кухонного буфета рюмки и, высыпав в одну из них порошок, быстро направился в комнату. Краб разлил в рюмки коньяк и стал ждать, пока она подойдет к столу. Когда Борзова подняла рюмку, он сказал:
– У тебя, кажется, настроение испортилось?
– Немного, – односложно ответила Борзова и посмотрела через рюмку на люстру. Крабу стало не по себе: «Нет, видеть она не могла».
Он достал из кармана коробочку с серьгами и протянул Людмиле:
– А это тебе.
Она взяла коробочку и, открыв ее, удивленно спросила:
– Мне?! В честь чего?
– Просто так, – Краб скромно опустил глаза, – хотел сделать приятное. Давай – за здоровье!
– Давай. А за подарок спасибо.
Он первым глотнул напиток. Борзова отпила половину и поставила рюмку на стол.
– Э-э, нет! – запротестовал Краб. – До дна! До дна!
– Ты меня споить хочешь? – спросила Люда. – Может, задушить решил?
Приняв игриво-сценическую позу, Краб зло засмеялся:
– Не выпьешь – задушу!
– Не буду рисковать, – улыбнулась Борзова и выпила. – Пойду постелю…
Последние шаги
Краб выскользнул из дома около часа ночи. Подошел к машине, сел за руль и поехал. Остановился поблизости от завода, выждал несколько минут, развернулся и въехал во двор большого дома. Недалеко от стоящих машин поставил свою, замкнул дверку, вытащил из багажника саквояж, извлек оттуда принадлежности для гримировки. Напялив парик, прицепив бороду, усы, Краб направился к заводу. Он долго ходил с саквояжем в руке вдоль забора. Прислушивался, оглядывался, словно предчувствуя опасность. Наконец решил действовать. Подошел к штабелю стеклотары возле небольшого магазинчика, постоял, подумал, затем поднес два ящика к забору. Осмотревшись внимательно еще раз, Краб перенес еще несколько ящиков, соорудил из них небольшую пирамиду и взобрался на забор, чтобы осмотреть внутреннюю часть заводской территории. Все было спокойно. Тогда Краб достал моток веревки, привязал один конец к торчащему на вершине стены металлическому штырю, а другой – к саквояжу. Несколько ловких движений – и все его имущество оказалось на земле с обратной стороны забора. После этого и сам он спустился по веревке вниз. С минуту стоял. По-прежнему кругом было тихо. Краб отвязал саквояж, взял его в руку и быстро направился к зданию заводоуправления. Подошел к крайнему окну. В руках появились все тот же клей и лист плотной темной бумаги. Чтобы выдавить стекло, времени много не понадобилось. Вскоре Краб уже находился в туалете. Натянул на руки медицинские перчатки, дернул за ручку дверь – открыта. Вышел в длинный темный коридор. Пробрался мимо ряда дверей и, остановившись у одной из них, достал связки ключей, начал ковыряться в замке. Отомкнул. Прежде чем потянуть на себя дверь, достал из кармана нож, раскрыл его. Попробовал, хорошо ли зафиксировано лезвие, и только тогда вошел в бухгалтерию.
Большая комната была заставлена канцелярскими столами, книжными шкафами. Краб осмотрелся и направился к обитой жестью двери. Включил фонарик, тщательно осмотрел ее. Признаков сигнализации, кажется, никаких нет. Достал связки ключей и начал колдовать над замком. Щелчок, второй щелчок – дверь распахнулась. Краб оказался в маленькой комнате. Слева в стене – квадрат окошка, возле него – стол и стул. «Наверное, здесь сидит Людка?» – подумал Краб, направляясь в противоположный угол, где горой возвышался громадный сейф. Поставил саквояж на пол, достал из кармана ключ. С минуту держал его в руке и словно читал про себя какое-то волшебное заклинание, наконец вставил ключ в замочную скважину. Повернул раз, другой, и дверь с легким скрипом раскрылась. Краб включил фонарик. Вспыхнул яркий свет. Нет! Не свет фонарика. Загорелась электрическая лампа под потолком. Сзади послышался какой-то шум. Еще ничего нс понимающий Краб обернулся. В комнату входила группа людей, среди них двое в форме милиции.
– Спокойно, гражданин Крокет! – приказал оперативный работник.
Все было как во сне. Краб не успел опомниться, как на запястьях замкнулись наручники!
– Отбегался, отбегался, Крокет.
Майский поправил:
– Не Крокет, товарищ майор, а Краб.
– Нет, товарищ старший лейтенант, именно Крокет, он же Клешнев, он же Фролов. – Ветров, подойдя к Крабу, сорвал с него парик, бороду и усы. – Теперь видишь – кто это?!
Только сейчас понял Крокет, что капкан сработал. С его уст сорвался хриплый возглас:
– Кто?
– Что – кто? – не понял Ветров.
– Я понимаю… мне – вышка… Кто заложил меня?
Майор улыбнулся:
– Мы.
– Кто «мы»? – переспросил он.
Тот спокойным голосом уточнил:
– Уголовный розыск…
Раннее утро. Дождя нет. Ветров решил пройтись пешком. Когда он входил в квартиру, домашние уже не спали. Дочка бросилась к нему и повисла на шее:
– Папа пришел! Папа пришел!
Игорь Николаевич подхватил ее на руки и спросил:
– Хочешь, научу считалочке?
– Хочу! Хочу!
– Тогда слушай: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Царь велел меня повесить. Но царица не дала и повесила царя. Царь висел, висел и в помойку полетел…