у, — формально была «не при делах». Подельники не давали показания об участии Зворыкиной в преступной деятельности, а муровцы не выкладывали до поры все свои козыри.
Фокусы Мадлены Павловны
Сыщики располагали лишь некоторыми фотографиями бандитов, знали их имена и клички. Но этого было недостаточно для того, чтобы установить их личности. Ведь они друг перед другом душу изливать не торопились, паспорта не показывали. Поэтому каждое задержание стало для сотрудников МУРа своего рода школой оперативного мастерства.
Фокин рассказал, что в банде был некий Саша по кличке Грин. И как будто бы тот раньше жил в Тверской области и служил в милиции города Осташкова. Сыщики обратились к коллегам. Те сообщили: действительно, им известен некий Грин-Киселев. Он работал сержантом патрульно-постовой службы, а затем — оперуполномоченным отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Потом уволился, и следы его затерялись.
По фотографии Фокин опознал Грина-Киселева. Но где его искать? Тверская область велика. Да и там ли он выбрал себе лежку после задержания дружков? Вышли на его сожительницу, начали следить за ее квартирой, которая располагалась в тупике железной дороги в Лефортове. Выставили засаду и едва не оказались жертвами собственной беспечности, как в фильме «Место встречи изменить нельзя».
— Потом мне рассказывал об этом сам Киселев, — вспоминает Александр Яковлев. — Перед отъездом в Тверь он решил зайти к подруге. Тихо открыл дверь своим ключом и сразу же почувствовал — мужиком пахнет. Это один из наших оперов Зленко и его коллега из Грузии уютно расположились на кухне и резались в карты. Киселев был вооружен, отлично стрелял. Ему ничего не стоило разобраться с обоими. Он тихонечко проскользнул в ванную и через окошко над потолком заглянул на кухню. На счастье Зленко и его партнера по картам, Киселева увидела подруга. Она посмотрела умоляющим взглядом: я тебя не сдала, уходи… И Киселев не стал стрелять, так же тихо исчез.
О случившемся никто не знал. Известно было лишь то, что Киселев в засаду не попался. Как же быть дальше? Засаду сняли, но решили установить наружное наблюдение за сожительницей. Шел день за днем, и однажды утром «наружка» отзвонилась: женщина поехала на автовокзал и укатила в Осташков. При этом она болтала с водителем автобуса как старая знакомая.
Последнее уточнение существенно помогло сыщикам. Яковлев отправился в Тверь, нашел водителя, объяснил ситуацию. Тот долго не верил, что его приятель Киселев — соучастник одиннадцати убийств. Но в конце концов согласился показать место, где прячется беглец: «Я тоже замечал, что Сашка какой-то сам не свой в последнее время. Когда вез его на заимку, он каждого пустяка пугался. Оружия не показывал, но чуть что — руку в сумку совал. Видно, у него там пистолет был. Ладно, поехали, покажу».
Шофер автобуса ехал впереди. А за ним на красных «жигу-лях»-«шестерке» двигались Александр Яковлев, начальник уголовного розыска Осташкова Михаил Давиденко и еще один оперативник. Ноябрь, ночь, в лобовое стекло летит густой снег. Пока доехали, «жигули» дважды слетали в кювет. Машину вытягивали и двигались дальше. На заимку приехали в пять утра. Водитель автобуса тут же развернулся и умчался назад: «Мне жить не надоело!»
Дом, где прятался Грин, стоял на юру. Все вокруг было засыпано снегом. Красные «жигули» заметны, как прыщ на коленке… А тут еще сосед мимо едет на рынок. Он свинью забил и потому так рано двинулся в Осташков. Увидел милицейскую машину:
— За Сашкой приехали?
— А вы откуда знаете?
— Чего тут знать? Он с оружием день и ночь у окна сидит, никого даже близко не подпускает. Смотрите, как бы он вас…
— Может быть, поможете, переговорите с ним?
— Да вы что! Ваши проблемы решайте сами…
Сосед надавил на газ и увез свинину на базар. Опера остались одни.
Самые худшие предположения подтвердились, когда попробовали подъехать поближе. Едва «жигули» оказались в секторе обстрела, как грохнули два выстрела. Пули просвистели над кузовом. Что делать, не вызывать же СОБР ради одного бандита?
Михаил Давиденко, работавший когда-то с Киселевым в милиции, оказался не робкого десятка:
— Подождите, пойду с ним поговорю. Может, он не станет себе конец «биографии» портить.
Давиденко медленно, подняв над головой руки, двинулся в сторону дома. Напряжение достигло предела. Сделав несколько шагов, оперативник крикнул:
— Саша, не стреляй, ты же меня знаешь. Я — Миша Давиденко!
Наступила напряженная тишина. Затем из дома раздался голос:
— А с тобой кто?
— Сотрудники милиции из Москвы. Не делай глупости, брось оружие…
Снова тишина. Потом голос, в котором явно слышались нотки облегчения:
— Я думал, это бандиты. Все, выхожу.
Через мгновение Киселев вышел на улицу с поднятыми руками. Эпопея была завершена.
Яковлев позвонил в Москву следователю Мосгорпро-куратуры Михаилу Слинько. Отправились в путь. Через три часа задержанный давал показания в ИВС Петровки, 38. Они стали основой для предъявления обвинений бандерше Мадлене Зворыкиной. Проведя допрос задержанного, Слинько выписал ордер на арест Зворыкиной. К тому времени она уже выписалась из больницы и скрывалась на одной из своих квартир.
Обстоятельства ее задержания не столь драматичны, но еще более интересны. Сыщики знали, где искать Маму. Но в огромной московской квартире на Ордынке, куда приехали сыщики, Александр Яковлев и его тезка Чиченев, хозяйки не оказалось. Трижды обыскали закоулки во всех комнатах — никакого результата. Простучали потолок, снова и снова перерыли стенные шкафы, залезли на антресоли.
Яковлев обратился к сотрудникам службы наружного наблюдения: может быть, проглядели, объект ушел незаметно? Но оперативники «семерки» стояли на своем: «Да, дом старый, с черным ходом. Но мы и там выставили людей. Мышь не проскользнет — продолжайте искать. Мадлена наверняка в квартире».
Опергруппа уже отчаялась, когда уставший от тщетных поисков Александр Чиченев закурил и присел на кухонный подоконник. Сыщик сделал несколько затяжек и неожиданно услышал под собой странный шорох. Неужели от переутомления?..
Чиченев прислушался. Под ним в стене как будто кто-то шевелился. Оперативник присмотрелся к подоконнику и заметил, что тот как-то слишком выдвинут в комнату. Тайник? Яковлев с Чиченевым простучали стену — звонкий звук, похоже на пустоту. Чиченев ударил ногой по стене:
— Мадлена Павловна, выходите, прятаться бессмысленно!
Сначала не было никакой реакции. Сыщики терпеливо ждали. Наконец раздалось какое-то кряхтение, шум, подоконник начал отодвигаться, и на свет появилась сама Мадлена Зворыкина.
Выяснилось, что в старинном доме постройки конца XIX века на кухне был устроен тайник, куда и спряталась от милиции Мадлена Павловна. Поначалу она лежала тихо. Но проходил час за часом. Ноги затекли, начали болеть. Она попыталась размяться, но немного не рассчитала…
Следствие длилось несколько лет. Обвиняемые делали все, чтобы избежать наказания: меняли адвокатов, путали показания, изворачивались и лгали, месяцами знакомились с материалами дела… Суд состоялся лишь в 2002 году. На скамье подсудимых оказались Рощин, Зворыкина, Веркетис, Киселев, Фокин, Гаприндашвили и Бусыгин. Приговор, если учитывать выдающиеся подвиги «героев», многим показался достаточно мягким. Рощин получил пятнадцать лет строгого режима с конфискацией имущества. Такой же срок заработал и Фокин, а его подельник Веркетис отправился на зону на четырнадцать лет.
Тринадцать лет получил Киселев. Зворыкина была осуждена на десять лет колонии общего режима. Она, кстати, успела отправиться на второй срок. Александр Яковлев не забыл свою «крестницу» и собрал достаточно материалов, чтобы профессиональная авантюристка и мошенница, создательница очередной финансовой пирамиды вновь отправилась на нары. Остальные подсудимые получили по восемь лет колонии. Так закончилась история «Святого Георгия» — фирмы, больше похожей на синдикат киллеров, нежели на росток экономики обновляемой России.
Глава пятаяПО СЛЕДУ НЕЛЮДЯ
Самые тяжелые дела следователя Андрея Супруненко.
Осторожно — лифт!
Расследование серийных преступлений считается высшим пилотажем следствия. В таких делах привычные, наработанные годами схемы теряют свою эффективность. Здесь уже недостаточно обладать серьезной доказательной базой и грамотно выстроить обвинение. Когда речь идет о многократных, изощренных, тянущихся долгие годы преступлениях, следователю приходится задействовать весь интеллектуальный потенциал, заранее продумывать детали каждой встречи с обвиняемым, разыгрывать допросы и очные ставки, как шахматные партии, имея при этом не один, а два-три варианта продолжения…
В таких делах нужны и знания психологии, и стальные нервы, и, конечно же, удача, без которой трудно представить себе интеллектуальную победу над нелюдем, живущим по бесчеловечным и необъяснимым законам зла. Наверное, поэтому каждое такое дело для следователя становится особым. И для Андрея Борисовича Супру-ненко расследования серийных преступлений стали вехами в биографии, запомнились до мельчайших деталей.
В начале 1990-х годов «Вестник Департамента по делам печати и информации правительства Москвы» провел опрос общественного мнения. Горожанам задали вопрос, что вызывает у них наибольший страх? Выяснилось, что самым опасным для себя местом в то время жители столицы считали не ночные улицы и плохо освещенные дворы, не загаженные бомжами подземные переходы и даже не темные глухие подворотни. Согласно исследованию социологов, больше всего москвичи страшились входить в собственные подъезды.
К осени 1995-го к «подъездобоязни» добавилась еще одна фобия, которая стала особенно заметна у детей и женщин. Редко кто из представительниц прекрасного пола или подростков отваживался зайти в лифт с незнакомым мужчиной. Увы, с тех пор прошло более десяти лет, но если бы такой опрос был проведен сегодня, думаю, его результаты с некоторыми поправками оказались бы такими же. И в наши дни люди опасаются собственных подъездов. Да и лифтом предпочитают пользоваться либо в одиночестве, либо с теми, кто им знаком. Редкая женщина рискнет зайти в кабинку с незнакомцем. Даже если она спешит, то все равно предпочтет вызвать другую кабину. Испытывать судьбу никто не хочет…