— Может быть, дело следовало слушать в закрытом режиме?
— Больше всего удивляет безапелляционность некоторых изданий. Они с легкостью рассуждают о правомерности тех или иных решений, оценивают доказательства, проводят аналогии… Причем все это с профессиональной точки зрения не выдерживает никакой критики. Конечно, репортажи из зала суда смотрелись большинством зрителей с огромным интересом. Но давайте подумаем, каково было родственникам потерпевших? Как все это воспринималось ими?
Верить в человека
— Можно ли говорить о фатальных просчетах милиции, которые помешали задержать маньяка раньше?
— Ошибки были, и я подписал представление на имя начальника ГУВД Москвы Владимира Пронина. По фактам нарушений возбуждено уголовное дело. Были формализм, непрофессиональное отношение к работе. И можно даже услышать, что если бы каждый выполнял свой долг, то и Пичушкин бы не появился.
Мы крепки задним умом… Пичушкин тоже утверждал, что он сам себя выдал милиции. Разве это так? Маньяк на протяжении долгого времени был хитер, изворотлив. Оценивая ловкость и коварство, с которыми он заманивал жертв в свои сети и скрывал улики, я бы назвал Пичушкина оборотнем. И на суде он вел себя вовсе не как простачок. Отказался от показаний: вы сначала раскройте карты, а потом посмотрим, что я еще выкину… Он очень непрост. Между тем этого как раз никто и не заметил.
И с предотвращением преступлений было вовсе не так примитивно. Конечно, будь на месте дознавателя, занимавшегося в 1992 году первым убийством Пичушкина, такой профессионал, как следователь Андрей Супруненко, маньяка отправили бы за решетку еще тогда. Но ведь и вышел бы он спустя шесть-семь лет и все равно начал бы убивать людей. Он к этому стремился.
— И все же были ошибки, которые задержали его разоблачение?
— Ошибки были. У нас есть люди полярной квалификации. Встречаются профессионалы, у которых результат всегда близкий к ста процентам. И окажись в нужном месте, в нужный час высокий интеллектуал, аналитик с масштабным мышлением, то, вероятно, уже в 2003 году стало бы ясно, что в столице орудует маньяк. Потому что в одном месте люди пропадают, а в другом округе всплывают тела. Но, увы, такого профессионала не нашлось. Нужны думающие грамотные люди, которые радеют не о высоких процентах и наградах, а о конкретном порученном им деле.
— Хватает ли сегодня следствию сил, справляются ли с валом преступлений все звенья, отвечающие за работу по линии убийств? Порой случается так, что по одним делам работают — землю роют, а по другим волокитят и списывают в архив…
— С точки зрения выполнения формальных требований закона эта задача решается. На все случаи убийств выезжают прокуроры и следователи, осмотры проводятся, уголовные дела возбуждаются. Отдельные случаи, когда что-то упустили, скрыли, неправильно провели первоначальные следственные и розыскные действия, бывают. Но это — эксцессы, исключения из правил. Другое дело, существует проблема квалификации и мастерства.
По отдельным делам отдают все. В силу того, что расследованием занимаются профессионалы, или кто-то «нажимает», создает особые условия… Случаются резонансные преступления, как, например, покушение на заместителя председателя Центробанка Козлова. Бывает, что дополнительное внимание уделяют из-за особенностей самого преступления. Помните убийство няни и малолетнего ребенка из-за мобильного телефона? Его раскрыли довольно быстро. Потому что в таких ситуациях в душе наших сотрудников кипят ярость и гнев, и они бросают абсолютно все силы, задействуют множество дополнительных резервов.
Но даже если бы все были профессионалами высокого класса и их хватало бы на каждое дело, то и в этом случае оставались бы нераскрытые преступления. По-другому быть не может. Даже в прошлом, когда регистрировалось на порядок меньше преступлений, все равно оставались так называемые «висяки». Это так же, как нельзя собрать весь урожай…
Я отдаю себе отчет, что результаты должны быть лучше и могут быть лучше. Даже при всех существующих нюансах. Эта проблема наиболее заметная и будоражащая общество. И тут необходима большая работа.
— Недавно были названы исполнители и организаторы громкого заказного убийства Отари Квантришвили. До этого были раскрыты убийства одного из руководителей Рособоронэкспорта, были названы имена тех, кто расправился с «суперкиллером» Солоником, названы организаторы и исполнители убийства губернатора Магаданской области, других громких преступлений. Значит ли это, что мы узнаем имена убийц банкира Лихачева, тележурналиста Листьева, бизнесмена Пола Тейтума и других?
— Заранее подготовленные убийства способны совершать далеко не все исполнители. То, что им на первой стадии удается уходить от ответственности, вполне объяснимо. Они — профессиональные преступники. Но в этом и их слабость. Мы имеем дело с одним и тем же кругом лиц. Поэтому получается такое долгое, иногда многолетнее расследование. И оно показывает, что даже при самой тщательной подготовке, конспирации, умении остаются маленькие «пятнышки». И вот по этим «пятнышкам», в конце концов, мы обязательно выходим на преступников.
Главное условие для раскрытия таких дел — поручать их квалифицированным специалистам, которых не надо подгонять, контролировать каждый шаг, подталкивать. А если требовать немедленный результат и постоянно менять следователей в надежде на быстрый успех, никакого толка не будет. Нужно верить человеку, помогать ему, создавать комфортные условия. Это штучная работа для специалистов самой высокой квалификации.
У нас пять лет — эпоха
— Юрий Юрьевич, вы вернулись в прокуратуру пять лет спустя после того, как сами написали заявление об уходе. Что изменилось за этот период?
— Пять лет — это, если хотите, эпоха. Тем более в наше быстро меняющееся время. Между прочим, в прежней редакции закона о прокуратуре первые лица ведомства назначались на пять лет, а затем кандидатура прокурора вновь рассматривалась и утверждалась или не утверждалась. Сейчас этот параграф изменился, но в памяти остался, и, наверное, не случайно.
Внешне все осталось как раньше, но перемен оказалось даже больше, чем я ожидал. Они касаются в основном людей. Очень много новых сотрудников. С комплектованием кадров стало лучше, повысилась зарплата, да и государственная служба стала престижнее, но, как мне кажется, эти люди по своему складу иные, чем раньше.
Ведь на рубеже 1980—1990-х годов с государственной службы все дружно бежали. Многие решили, что свобода дает невообразимые возможности, и вот-вот прольется золотой дождь. А потом оказалось, что самостоятельно в коммерции реализовать себя непросто. И часть людей потянулась назад. Это, безусловно, проигравшие. Другая группа вернувшихся — те, кто понял, что они государственники, чиновники, а не коммерсанты. Есть и третья группа. Для них приход в прокуратуру своего рода первая ступень, трамплин для дальнейшего продвижения.
Я очень четко различаю все три группы. Это люди с разной социальной ценностью. Первые — середняки. Они, конечно, работать будут, но ждать от них озарений не приходится. Вторая часть — наиболее ценный актив, на который можно опираться. Третья группа — самая опасная. Во-первых, это люди, которые получают опыт, чтобы использовать его вовсе не здесь. Во-вторых, имея в руках государственные правовые рычаги, они обрастают связями, кредитом доверия, заводят полезные знакомства. Но опять-таки для того, чтобы все это положить в копилку на будущее и использовать в своих личных целях, а не в интересах государства.
— Примерно такие же процессы идут в большинстве государственных структур, в особенности в силовых ведомствах.
— Конечно, но мне показалось, что здесь эти тенденции особенно заметны. И еще одна характерная черта. Стало меньше самостоятельных людей. Например, приглашаю сотрудников, прошу рассказать о том, что происходит в каком-то направлении, что получается, а что — нет… А в ответ слышу одно и то же безликое перечисление цифр. Та же ситуация, когда я пытаюсь расшевелить людей. Говорю спорные вещи — реагируют единицы, их можно по пальцам пересчитать. А остальные отмалчиваются или отделываются формальными фразами. Вот что я увидел, и что меня огорчает.
Нужны не безликие отчеты и цифры, а собственный стиль. Конечно, задачи на местах должны сопрягаться с общегородскими, федеральными, соответствовать требованиям закона, приказов и нормативных документов, регламентирующих деятельность прокуратуры по дням и даже по часам. Однако при этом необходимо найти свои конкретные задачи на местах, собственные формы работы, свое лицо. Такое, увы, встречается очень редко.
— Раньше было по-другому?
— Не могу сказать, что все было безукоризненно, но к этому стремились, так виделась наша работа. Пусть не все получалось, жизнь не укладывалась в идеальные трафареты, но сейчас и этого нет.
— Но сегодня работа прокурора, следователя похожа на прогулки по минному полю. Шаг влево, шаг вправо и…
— Если так рассуждать, то мы будем стоять на месте и никуда не дойдем. Боитесь риска — отправляйтесь на экзамен в квалификационную комиссию адвокатской палаты и занимайтесь адвокатской деятельностью, идите в нотариусы, юридические фирмы…
— Дело прошлое, и все же: чем был вызван ваш уход из прокуратуры? Вы свою работу любите и, как я понимаю, оставили ее не добровольно?
— В том-то и дело, что добровольно. Я написал заявление об уходе на пенсию без всякого принуждения. Потому что не мог работать в условиях, когда ощущал к себе недоверие. Перестали реализовываться коллективные формы руководства, не проводились совещания, коллегии, людей перестали слушать. Мне никто не говорил: уходи. Но оставаться, когда к тебе так относятся, я не мог.
— Что можно сказать об обстановке в Москве? Не начинается ли сейчас новая волна криминальных разборок, такая же, как в середине 1990-х годов?