«Комиссия пришла к заключению, что Поярков страдает психическим расстройством в форме параноидальной шизофрении. Об этом свидетельствуют данные о наследственной отягощенности психическими заболеваниями, о присущих ему с детства таких патохарактероло-гических чертах, как: отгороженность, замкнутость, стремление к ограничению социальных контактов, с присоединением в юношеском возрасте спонтанных аффективных колебаний настроения, сопровождающихся эпизодической тревогой, страхами, нарушением сна, суицидальными попытками…»
— В моей практике такие преступления встречались крайне редко, — вспоминает руководитель следственного отдела по Головинскому району следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по городу Москве Евгений Нестеров. — Для бытового убийства, даже учитывая психофизическое состояние преступника, слишком много крови, неоправданной жестокости. Но это даже не эксцесс исполнителя, а результат психической деформации убийцы. Что у него было в голове, чем он руководствовался, когда стрелял в голову уже мертвого человека? То же самое можно сказать и о расчленении тела жертвы. Такое встречается максимум раз в год. Что касается элементов каннибализма, то здесь доказательств нет. Скорее всего, это просто какой-то вывих психики, а не признаки людоедства…
Действительно, в материалах дела нет доказательств. Но как же объяснить сердце, найденное в холодильнике? И что это за «супчик» варил убийца в огромной кастрюле, найденной на кухне членами следственно-оперативной группы?
В истории отечественной криминалистики встречаются разные примеры. Людоед Суклетин, о котором писали все газеты в начале восьмидесятых годов, создал целую «ферму» на территории садового товарищества «Каенлык» в пригороде Казани. Вместе со своей любовницей Мадиной он делал из человеческого мяса шашлык, варил супы, приготавливал беляши и другие блюда. Когда его наконец поймали, то в саду нашли четыре мешка человеческих костей. Лечить Суклетина не стали, просто поставили к стенке.
В наше время даже людоеды требуют гуманного отношения. Вспоминается дело новокузнецкого маньяка Спесивцева, расследовавшееся в середине девяностых годов прошлого века. Спесивцев превратил свою квартиру в блочном доме на окраине в «закусочную людоеда». Он заманивал к себе подростков и зверски их убивал. После чего скармливал расчлененные останки своему огромному псу и готовил из лакомых кусков обед для себя и мамаши… Так же как и Поярков, Спесивцев был освобожден от уголовной ответственности из-за невменяемости.
Больным был признан и другой каннибал — Джумагалиев. Правда, тот был «идейным» людоедом, убивал и пробовал на вкус «дурных» женщин. Кстати, обоих маньяков, и Спесивцева, и его «коллегу» Джумагалиева, осуждали не единожды. Первые судимости заканчивались для них принудительным лечением и последующим освобождением. После чего и происходили самые страшные эксцессы…
Случай каннибализма был и в северной столице. Несколько лет назад там задержали человека, который делал из своих собутыльников… мясные консервы. Когда к нему нагрянули оперативники, в холодильнике людоеда стоял наваристый «супчик», а на полу — закатанные банки с мясными «деликатесами». И этот случай закончился не осуждением людоеда, а направлением убийцы в психиатрическую лечебницу специального типа.
— По моему мнению, проблемы каннибализма не существует, — считает профессор кафедры оперативно-розыскной деятельности Академии МВД России Евгений Самовичев. — Чаще всего расчленение и связанные с этим эксцессы связаны со сложностью сокрытия трупа. Манипуляции с фрагментами тел — явление очень редкое. Такие факты есть в материалах уголовного дела Чикатило, Сливко, Головкина. Что касается Пояркова, то он — яркий случай тяжелой формы шизофрении. Этот диагноз объясняет и находку сердца жертвы в холодильнике.
Врачи Института Сербского рассказывали мне случай, когда шестнадцатилетний больной убил свою мать, вскрыл ей грудную клетку и положил на сердце свою фотографию со словами: «Мама, почему ты меня не любишь?»
В глубинах человеческого подсознания скрывается много страшных тайн и загадок.
Глава девятнадцатаяВ ПСИХУШКУ «ПО ЗНАКОМСТВУ»
Если у вас испортились отношения с соседями, в один прекрасный день вы рискуете в смирительной рубашке отправиться в ближайшую психиатрическую больницу.
Особо опасный «одуванчик»
Это дело абсолютно уникально. И не только потому, что возбуждено по «мертвой», как говорят юристы, то есть практически не применяемой статье Уголовного кодекса РФ «Незаконное помещение в психиатрический стационар». Представьте себе, что по надуманному диагнозу в психиатрическую лечебницу были отправлены беззащитные, ни в чем не повинные старики. Причем для одного из них «путешествие» стало последним в жизни. Точнее, предпоследним. Через несколько месяцев, уже после освобождения из больницы, мужчина умер…
Около одиннадцати утра в дверь пенсионерки Томаре-вой позвонили. На вопрос: «Кто там?» — за дверью послышались какие-то перешептывания. Затем она услышала:
— Откройте, милиция!
Как только замок был открыт, в квартиру стариков вошли трое людей в медицинских халатах, милиционер и консьерж дома. Один из «гостей» — врач-психиатр дежурной бригады Мытищинской станции скорой помощи Мухин, потребовал у стариков паспорта. Те пытались возражать, заметались по квартире. Но человек в белом халате был непреклонен. Он объяснил, что если хозяева не дадут документы, то будет только хуже. Для установления личности их отвезут в отделение милиции. И одному Богу известно, сколько они там просидят.
Увидев, что старики не могут оказать сопротивление, Мухин по-хозяйски прошел в комнаты и стал рыться в чужом письменном столе. А когда услышал протесты и требования прекратить беззаконие, только усмехнулся:
— У меня направление на вашу госпитализацию в психиатрический стационар! Вот документы, — врач помахал бумажками перед лицом перепуганных стариков, — не хотите по-хорошему — пожалеете!
В следующее мгновение санитары скрутили руки семидесятилетнему инвалиду Альберту Николаевичу Узи-кову и его шестидесятидевятилетней жене. После чего старики, как буйные психопаты, под присмотром сотрудников скорой психиатрической помощи Даниловой и Зайцева были препровождены до машины.
Из показаний медсестры психиатрической бригады Мытищинской станции скорой медицинской помощи Елены Даниловой:
«Женщина пыталась выбежать на балкон, кричала: «Спасите!» и т. д. Аналогично вел себя и ее муж. Добровольно ехать с нами в больницу они не хотели. Мы предлагали, но они категорически отказывались… Из-за этого пришлось применить временную фиксацию мягкими вязками на момент транспортировки. Однако в процессе перевозки состояние больных все время контролировалось. Когда мы заметили, что у мужчины на коже рук появились признаки мацерации, или стертости, вязку ослабили…»
Только не подумайте, что Альберт Николаевич и его супруга Эмилия Михайловна какие-то маргинальные типы. Оба — люди с высшим университетским образованием и учеными степенями, занимались преподавательской и научной деятельностью, всю жизнь трудились в учебных заведениях.
Ни Томарева, ни ее супруг никогда не наблюдались в психиатрических диспансерах, на учетах не состояли. Но при этом семидесятилетний Узиков страдал целым букетом заболеваний: хроническим лимфолейкозом, остеопорозом, меланомой, вторичным иммунодефицитом, хроническим бронхитом, аутоиммунной анемией и другими заболеваниями. У Эмилии Михайловны врачи обнаружили астму и ишемическую болезнь сердца. Оба старика получили инвалидность второй группы. Узиков же, по свидетельству соседей, иногда по полгода не выходил из квартиры. Это про таких говорят — божьи одуванчики. К ним-то люди в белых халатах и применили «мягкую вязку», чтобы, не дай бог, не вырвались, не искусали бы своих конвоиров и собравшихся на лестничной площадке соседей по дому…
Да что же там произошло, удивится читатель? Какие такие грехи водились за стариками? Чтобы прояснить ситуацию, совершим короткий экскурс в историю дома, в котором происходили описываемые события.
«Как выскочит, как выпрыгнет!»
Дом номер 31 по Ленинградскому шоссе был построен еще в советское время. Но даже сегодня, хотя прошло несколько десятилетий, комплекс не потерял привлекательности и может конкурировать с самой современной застройкой. Когда-то он считался дорогим элитным кооперативом, «проектом будущего». Дольщиками жилого комплекса были Министерство здравоохранения СССР, а также Москомархитектура и другие организации. Предусматривалось создание самостоятельной жилой экосистемы. Кроме самих квартир, жильцы получали парк, рядом располагалось Химкинское водохранилище, в домах размещались парикмахерская, детский сад, химчистка, другие бытовые организации. Интересно, что, когда проект еще в семидесятых направили на международную выставку в Париж, он получил Гран-при за свои архитектурные и экологические достоинства.
Из показаний жительницы дома Екатерины Куфты-ревой:
«Я проживаю здесь с 1974 года, то есть практически с момента заселения. Поэтому хорошо знаю историю проблемы. С семьей Узикова я знакома, мы живем на одном этаже, напротив друг друга.
После начала повальной приватизации наш дом стал лакомым куском для новых русских. Многие стремились купить здесь квартиры. Например, над нами выкуплены и перестроены в одну сразу три квартиры. Я по специальности архитектор и могу сказать, что все перепланировки, в том числе и над моей квартирой, происходили с грубейшими нарушениями существующих правил. Например, над жилыми помещениями могут располагаться только жилые, а над санузлом только санузел. У нас это никто не соблюдал. Моя квартира однокомнатная, но над всем ее пространством сверху расположен один большой санузел — сауна, джакузи и т. п.
В процессе перепланировок мою квартиру и соседние, в том числе квартиру Узикова, несколько раз заливали. Многократно были перебои с электроснабжением. Постоянный шум от строительных работ не давал нормал