— На самом деле Пичушкин абсолютно не интересен, — убеждена кандидат юридических наук Валерия Сучкова. — Он примитивен, сер и ограничен, насколько вообще может быть ограничен человек его круга. Вспомните того же Чикатило. Он — классический маньяк, его поведение, мотивы поступков, способы совершения преступлений и сокрытия следов можно изучать, они стали классикой криминалистики. В той или иной степени это же можно сказать о других серийных убийцах: Михасевиче, Головкине, Ряховском… У каждого, с точки зрения профессионалов, есть какие-то свои особенности, они проявляли интеллект при планировании преступлений. Они, поймите меня правильно, интересны для юристов-практиков.
— А что такое Пичушкин? — продолжает Валерия Владимировна. — Я понимаю, что применительно к убийству термины «подлый» и «низкий» неуместны. Но именно таким способом расправлялся со своими жертвами битцевский душегуб. Он поил несчастных до бесчувствия и потом, будто мешки, сбрасывал их в канализационные колодцы. Его ничего не интересовало, он не имел никаких мотивов. Такая нелюдь, вурдалак, запрограммированный на убийство.
Стационарную экспертизу Пичушкину проводили в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии имени Сербского. Комиссия экспертов после завершения комплексной психолого-сексолого-психиатрической экспертизы сделала вывод: «В период совершения инкриминируемых ему деяний Пичушкин не страдал хроническим психическим расстройством или слабоумием. У него выявлено шизотипическое личностное расстройство, синдром зависимости от алкоголя, а также расстройство привычек и влечений в форме гомицидома-нии с садистическим компонентом».
Поясню для тех, кто не слишком хорошо знаком с медицинской терминологией. Пичушкин «болен убийством», у него мания убивать.
— Есть больные клептоманией, — констатирует Андрей Супруненко. — Им все равно, что воровать, лишь бы воровать. Так и Пичушкин: он убивал людей ради убийства. И больше ничего. После недолгого общения с ним хочется встать и уйти. Повторяет одно и то же, заговаривается. При ознакомлении с материалами дела он просил принести ему не только протоколы допросов и другие материалы, но и фотографии трупов, пробитых им черепов, палок, вставленных в голову… И еще, он очень любил вспоминать, что именно кричала жертва, когда проваливалась в люк: «Сначала он крикнул «Ой!», потом «Ай!» и так далее…»
Суд над Пичушкиным вызвал невероятный ажиотаж. Сотни журналистов, десятки телевизионных камер. Иностранные компании звонили членам следственной бригады почти ежедневно. Каждый факт, связанный с процессом, обсуждался на страницах газет и непременно входил в блоки телевизионных новостей.
Как уже упоминалось, маньяк не сразу начал давать показания. Он стал разговорчивым и активным позже. Почему на определенном этапе работы суда он вдруг изменил позиции? Объяснением могут служить условия содержания Пичушкина в следственном изоляторе.
В начале следствия он содержался в отдельной камере «Матросской тишины». Позже «курортный» режим содержания под стражей решили изменить. Пичушкина перевели в Бутырку, в камеру с многочисленными соседями. Тюремная «коммуналка» не пришлась по вкусу маньяку. Он выдержал в старейшем столичном остроге только несколько часов и стал активно проситься назад в «Матросскую тишину». Дело в том, что сокамерники узнали о том, каким именно диагнозом «наградили» врачи серийного убийцу. Кому хочется находиться по соседству с человеком, который имеет непреодолимую тягу к убийству?
«На общаке», как между собой заключенные называют общие камеры, такие соседи долго не живут. Они неожиданно падают с нар вниз головой или скоропостижно умирают во сне по непонятной причине. Скорее всего, Пичушкин понял, что в случае развала дела и отправки материалов на доследование ему придется сидеть в общей камере. И тогда за жизнь битцевского маньяка никто не даст и ломаного гроша. Уж лучше реальный срок и лечение, чем камера и «странная» смерть.
Вот еще некоторые из высказываний маньяка, которые он сделал на суде:
«У меня был молоток на 800 граммов. Очень хороший молоток. Людей мочить — не гвозди забивать. Инструмент нужно выбирать, чтобы не подвел.
О Пронине. 17 мая 2001 года я понял, что должен кого-то убить, и решил убить знакомого, для большего впечатления. На колодце поставил метку, чтобы знать, что это мой колодец.
Люк я клал узором в одну сторону. А в ушки вставлял маленькие веточки. Хотел знать, заглядывал ли кто-нибудь в колодец без моего ведома?
Львов — хорошо знакомый приятель. После его убийства чувствовал себя «погано», как при убийстве Жолды-шева. Первый и единственный раз мне стало жалко свою жертву.
Либо пить, либо убивать. Как вели себя жертвы, не влияло даже на мое настроение.
О Коновальцеве. Появились две женщины, после того как я его скинул в колодец, стали орать. Потом около этого места была «засада», и с тех пор я перестал пользоваться этим колодцем.
Мужчина по имени Вячеслав. Решил экспериментировать, и, кроме того, в лесу была милиция, поэтому повел Вячеслава на 16-й этаж жилого дома, откуда его и скинул. Мне не понравилось, слишком хлопотно. Я не пил, так как при употреблении алкоголя можно не прочувствовать сам момент убийства, ради чего я это все и делал…
Виричева, девочка не самого легкого веса, но самого легкого поведения.
Лобов, Поликарпов и Виричева — моя «недоработка». Чудин — звал на помощь жену, и это меня поразило.
На совершение мною убийств влияли погода, мой рабочий график и дождь.
Убийство Захаровой. Единственный мотив: я решил перейти на женщин. Вышел на охоту, а она попалась. Преступления совершал в перчатках, так как не хотел «следить пальцами».
Мне нравилось ходить с ними по лесу, прежде чем я их убью. Мы разговаривали.
Убийство Ромашкина было показательным. Так как накануне в лесу поймали трансвестита и в СМИ опубликовали, что это «битцевский маньяк».
Я убивал потому, чтобы жить самому. Стоит убить — как сразу хочется жить. Убийство придает вдохновение, с ним просыпаешься с радостью. И чем человек ближе, тем приятнее его убить.
Ночью в лесу очень тихо. Народу почти нет, только собачники ходят. Когда труп лежит с проломленной головой, из нее выходит громкий противный хрип. Это могло привлечь внимание. А если сдвинуть мозг — хрип и дыхание прекращаются.
Я ни в чем не раскаиваюсь. Так как раскаяние — это когда ты сожалеешь о том, что сделал неправильно. А я считаю, что все делал правильно, поэтому ни в чем не раскаиваюсь».
— Приговор был оглашен 29 октября 2007 года, — вспоминает участвовавшая в процессе с первого до последнего дня старший прокурор отдела гособвинителей Управления по обеспечению участия прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами прокуратуры города Москвы Мария Семененко. — Присяжные признали битцевского маньяка виновным в 48 убийствах и трех покушениях. На основании вердикта присяжных, не подлежащего пересмотру, Мосгорсуд приговорил Пичушкина к пожизненному заключению в колонии особого режима. Суд постановил также направить маньяка на принудительное психиатрическое лечение по месту отбывания наказания.
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
Прокуратура города Москвы была образована в соответствии с Постановлением Всесоюзного Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров РСФСР от 20 марта 1933 года. С этого дня она стала самостоятельной структурой, отделившейся от прокуратуры Московской области.
С момента своего образования прокуратура города Москвы размещалась в старинном особняке на Новокузнецкой улице, 27. Этот дом, являющийся памятником архитектуры XIX века, и сегодня является центральным зданием столичной прокуратуры. Он имеет свою интересную историю.
Первое упоминание о нем относится еще к 1803 году. Тогда дом принадлежал купеческой жене Тумановой. После пожара 1812 года особняк находился в полуразрушенном состоянии. Позже дом несколько раз менял хозяев, пока наконец не был приобретен потомственным гражданином Москвы К. П. Бахрушиным (родственником известного мецената и собирателя старины А. А. Бахрушина). Новый владелец перестроил дом, пригласив для этого одного из лучших архитекторов своего времени К. К. Гиппиуса. В таком виде особняк, с которым связаны все значительные события истории московской прокуратуры, и сохранился до наших дней. В этом здании с самого начала располагался кабинет прокурора Москвы.
Первым прокурором столицы был назначен Андрей Владимирович Филиппов. До недавнего времени о его биографии мы ничего не знали. Известно было лишь то, что Филиппов стал жертвой политических репрессий в 1937 году. Недавние архивные исследования помогли восстановить некоторые страницы его короткой, но яркой жизни.
Андрей Владимирович Филиппов родился в Москве в 1904 году, в семье почетного гражданина города. До 1919 года он учился, затем работал инструктором Народного университета, позже находился на военной службе, в должности командира взвода в 17 лет участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа. Потом занимался политработой в Красной армии, а позже перешел на юридическую работу. С 1923 года занимал разные должности в прокуратуре Московской области. Решением бюро МК ВКП(б) от 26 октября 1932 года, при структурной реорганизации прокуратуры Московской области, он был утвержден прокурором города Москвы. В тот момент Филиппову исполнилось 28 лет.
Первый прокурор возглавлял столичную прокуратуру четыре с половиной года. Уже в июле 1937 года он был снят с работы, отправлен в Челябинск, а позже арестован и отправлен спецконво-ем в Москву, где был осужден по надуманному обвинению и расстрелян 29 августа 1938 года. В сентябре 1955 года Военная коллегия Верховного суда СССР отменила несправедливый приговор и прекратила дело за отсутствием состава преступления.
Не менее трагические судьбы и у других прокуроров Москвы. Был незаконно репрессирован второй прокурор столицы Константин Ипполитович Маслов (1895–1939). Он принял ответственный пост в июле 1937 года, а уже 3 июля 1938 года был арестован. Датой его смерти официально считается 7 марта 1939 года.