— После того как мы закрепили показания подследственного в Москве, — рассказывает Михаил Слинько, — настал черед следственных действий в Киеве. Ехали с комфортом. Пришлось арендовать несколько купе. Кроме следственно-оперативной бригады на Украину был командирован конвой. Все-таки мы ехали с опасным преступником. Но то, что мы увидели на платформе в Киеве, превзошло все наши ожидания. Кузнецова встречали человек триста. И, если бы не выделенные МВД Украины специально для защиты убийцы бойцы отряда «Беркут», вряд ли мы избежали бы самосуда.
Встреча произвела впечатление и на Кузнецова. Он очень опасался, что его отдадут украинским оперативникам и он окажется в местном следственном изоляторе. Маньяк понимал, что до утра он в таком случае не доживет.
Когда его поместили в бывший следственный изолятор КГБ СССР, который, по свидетельству Михаила Слинько, мало чем отличался от провинциальной гостиницы, Кузнецов вздохнул свободно. Он оценил заботу о себе и охотно, без капризов работал со следствием. Правда, и тут случился непредвиденный эпизод.
Когда маньяка повезли на следственный эксперимент в Чернобыльскую зону, где он совершил одно из пяти убийств, то вновь пришлось защищать его от самосуда. На этот раз смерти убийцы жаждал отец убитой девушки — единственной дочери, погибшей от рук Кузнецова. Увидев маньяка, мужчина бросился с ружьем наперевес: «Застрелю, гнида!» Пришлось спецназовцам «Беркута» брать подследственного в кольцо. В противном случае живым из деревни он бы не уехал.
— Мы минут тридцать уговаривали отца отдать ружье, — вспоминает Михаил Иванович. — В конце концов он опустил голову, протянул нам оружие. Понять мужчину можно — дочь, красавица, студентка… Потом были другие занятные эпизоды. Например, возвращение в Москву. На Киевском вокзале нас встречал автозак. Чтобы он мог беспрепятственно подъехать к ступенькам вагона, сотруднику МУРа Вадиму Хапину пришлось немало понервничать. В конце концов он добился того, чтобы состав подогнали к крайним путям. И автозак подъехал к вагону почти вплотную.
Последним Кузнецов «отдал» убийство в Купавне. Его, так же как и убийство молодой женщины на территории спортивной базы в Измайлове, о котором никто не знал, никто с Кузнецовым не связывал. Закрепление этих эпизодов увенчало отличную работу следственно-оперативной группы.
В одном из своих объяснений Кузнецов писал: «Я хотел знакомиться с девушками «по-хорошему», ожидал, что это поможет успокоиться. Но случилось так, что они меня не понимали, и я терял контроль над своими действиями». Любовь маньяка оказалась без взаимности.
…Судебный процесс прошел без каких-либо осложнений. И приговор маньяку — исключительная мера наказания — ни у кого удивления не вызвал.
Глава третьяКАЩЕЙ И ЕГО КОМАНДА
Банды, подобной люберецкой, Москва не знала с послевоенных лет.
Пять вечеров ожидания
Когда Валентина Фокина училась на юрфаке МГУ, профессор по уголовному праву объяснял студентам: в Советском Союзе бандитизма нет. По мнению ученого мужа, это явление стало историей и давно уже искоренено… Шел 1981 год, профессор был политически выдержанным теоретиком и по-другому оценивать ситуацию не мог.
Об этом Валентина Николаевна Фокина вспомнила позже, когда ей, следователю по особо важным делам прокуратуры Москвы, пришлось заниматься сложнейшими многоэпизодными делами, ставшими классикой следственной практики и вошедшими в историю отечественной криминалистики.
…В подвале под гаражом было душно. И не только из-за тесноты и сигаретного дыма — Крючков курил одну за другой, нервничал… Им пришлось оставить работающим двигатель «пятерки». Так, для подстраховки, чтобы приглушить крики, если женщина решит вдруг поиграть в молчанку: зачем привлекать внимание соседей по боксам? Лишние свидетели ни к чему.
Впрочем, Костенко была подавлена и сопротивляться не могла. Как затолкали в подвал, побледнела, прислонилась к стенке, начала уговаривать:
— Ребята, разойдемся по-хорошему. Я ваши условия принимаю.
Даже когда Важа врезал ей первый раз — истерику не закатила:
— Только по животу не бейте. Я на пятом месяце, ребенка пожалейте.
Но теперь так просто договориться они уже не захотели. Костенко они «пасли» давно. Женщина вела себя очень осторожно, дверь никому не открывала, а дверь, между прочим, стальная, с сейфовым замком, телефон поставила с определителем номера, домой возвращалась в разное время. Как-то раз Крючков и Важа Ломита-швили сумели подкараулить ее в тамбуре подъезда, взяли под локотки…
Она и здесь оказалась проворней — вырвалась, выбежала на улицу, заголосила. Связываться не стали, но злобу затаили. Не хочет «по-хорошему» — пусть сама на себя пеняет.
В трудовой книжке Костенко значилось, что она числится дворником. Для большинства ее знакомых этот факт явился бы откровением. С метлой в руках Галю Костенко никто никогда не видел. Зато в гостинице «Интурист» ее узнавал каждый — от неприступных портье до строгого директора. Была она знакома и посетителям элитного ресторана, постоянным гостям отеля. Галя имела обязывающий ко многому статус центровой. И ее клиентами могли стать лишь богатые иностранцы или весьма состоятельные соотечественники. Ухоженная, благоухающая изысканной парфюмерией, одетая по каталогам ведущих европейских фирм, она походила на кинозвезду. Внешний лоск и великолепие вполне соответствовали доходам Костенко. Об этом хорошо знали не только ее друзья.
…После нескольких неудач Крючков дал команду устроить засаду у дома Костенко. Подъехали на «жигулях» Ломиташвили загодя. Предварительно плотно пообедали — ждать на голодный желудок скучно. Машину остановили около подъезда. Кроме хозяина «пятерки», приехали Писцов и Гусев. Прихватили на дело и жену Ло-миташвили. Она сама напросилась в помощницы, хотя понимала: не на прогулку едет.
Около пяти вечера они увидели белую «шестерку» Костенко. Едва та притормозила у тротуара, Ломиташвили выскочил из машины и ткнул женщину обрезом в живот:
— Иди за мной, сучка!
Костенко от неожиданности застыла у открытой двери автомобиля. Важа начал заводиться:
— Оглохла, что ли? Мне твою шкуру продырявить, как два пальца…
Галя на негнущихся ногах пошла за Важей. Она понимала: смерть стоит рядом.
Машину Костенко отогнали на соседнюю улицу — береженого Бог бережет. По дороге заехали за Крючковым и все вместе отправились в Капотню. Там у тестя главаря банды был добротный гараж с глубоким подвалом. Где еще можно спокойно и без стеснения «поговорить» с жертвой?
Как и предполагали, сломали Костенко быстро. Пара ударов по почкам, и она упала на колени: «Всё отдам». Двинулись назад.
В квартире Галю связали. Она не сопротивлялась. Только заглядывала в глаза Крючкову и, всхлипывая, просила:
— Не убивайте, клянусь, заявлять не буду…
Важа резко ее оборвал:
— Показывай, где валюта, брюлики, золото.
Костенко стала называть места, и Ломиташвили убедился, что игра стоила свеч. Собранное золото уже приятно оттягивало карман куртки.
В объемистые сумки запихивали все, что имело хоть какую-то ценность: норковую шубу, кожаное платье, костюмы, сапоги, песцовый полушубок, радиотелефон, духи, фотоаппарат, женское белье. Этим не ограничились. Прихватили найденные на кухне 40 банок красной икры, столовое серебро, каталоги «Вог» и «Квелле», даже полиэтиленовое ведерко взяли. Из тайника при помощи Костенко извлекли несколько тысяч долларов США, немецкие марки, валюту других стран. Скоро шкафы и полки опустели. Крючков переглянулся с Ломиташвили:
— Давай кончать канитель.
Один из бандитов заржал:
— Пусть она сначала нас обслужит как интуристов!
Галя, догадавшись о чем речь, попыталась привстать и протяжно, на одной ноте завыла:
— Не-е-т!
— Держи ее, дурак, — заорал Крючков на Гусева, — ждешь, когда соседи ментам позвонят!
Тот приподнял женщину с пола, и Крючков с оттяжкой ударил Костенко в живот ногой. Галя упала, скорчившись от безумной боли. Ломиташвили взял приготовленный заранее провод от утюга и вдвоем с Крючковым захлестнул петлю на шее женщины. Несчастная захрипела, несколько раз конвульсивно дернулась всем телом. Когда агония прекратилась, Писцов для верности приподнял голову женщины и резко повернул. Раздался хруст позвонков, все было кончено…
Беспредельщик беспредельщика видит издалека
Из материалов литерного дела «Шакалы»:
«М. Ломиташвили, ранее неоднократно судимый, отбывал наказание в исправительно-трудовом учреждении Красноярского края вместе с рецидивистом И. Крючковым, С. Кузьминым и С. Дровосековым. Еще в колонии они решили после освобождения организовать бандитскую группировку. Выйдя на свободу первым, Ломиташвили приобрел обрез, пистолет и боеприпасы, кроме того, начал искать единомышленников среди ранее судимых по месту жительства в подмосковных Люберцах».
Постепенно банда обрастала связями, получала перспективные наколки, доставала оружие. Членами группы стали московский таксист Ромашов и рэкетир из города Жуковского Трубников. Последний обеспечивал банду адресами подпольных миллионеров, собирателей антиквариата, валютчиков. Он же вместе с Важей Ломита-швили разрабатывал планы нападений, помогал сбывать похищенное.
Главарем являлся Ломиташвили, имевший кличку Важа. Была у него и другая погоняла — Кащей. Так прозвали лидера подельники неспроста. Патологически жестокий, жадный, Ломиташвили внешне походил на злодея, пришедшего из страшной сказки в реальную жизнь. Среди отпетых уголовников ему не находилось равных по свирепости и коварству. Он не пощадил и поставил под нож даже родственников жены. Мало ли, что родня! Деньги не пахнут.
Костяк банды состоял из двенадцати человек. Но на конкретное дело, в зависимости от нюансов предстоящей «работы», обычно отправлялись четверо или пятеро. Почти всегда в налетах принимали участие сам Важа и его старый знакомый Крючков (по кличке Крючок), такой же беспредельщик. Из тридцати прожитых лет одиннадцать Крючков пробыл за колючкой.