Ферапонтиков(тихо). Миш, чего про мусоровозы-то? Поточнее?
Воронцов. Всем внимание! Пока идет шухер, с Моралёвым и Бахом ни малейших контактов. Связь через меня… На допросах держаться железно. Побольше трепа — и ничего определенного. «Да» и «нет» не говорите, черного-белого не берите, вы поедете на бал?.. В общем, барыня прислала сто рублей, ясно?.. И без паники. Никого не взяли! Улик — на копейку! Из-за кражи на помойке Петровка пупок надрывать не станет. На месте следователя, послушав сейчас наш разговор, я бы вообще на это дело плюнул. Все. За работу!
Сцена двадцатая
Кабинет Знаменского. Идет допрос Моралёва. Он испуган, но старается прикрыться развязностью.
Моралёв. На доставке мебели населению ничего было. Население за поллировку трясется, чтоб не поцарапали, а шкаф, известное дело, в новую квартиру никак не влазит, хоть его пили. Тут старшой намекнет, что надо подмазать десяточной, — и дверь на глазах шире становится…
Знаменский. Что ж с такой хорошей работы ушли?
Моралёв. С начальницей расплевался. Не выношу, когда баба командует.
Знаменский. Так. А мясокомбинат чем не понравился?
Моралёв. Ребята непьющие подобрались, скукота. В получку тянешь один, как дурак… Дальше чего там?
Знаменский(заглядывал в список). Гардеробщик в ресторане.
Моралёв. Ездить далеко было, никакого расчету.
Знаменский. Охота к перемене мест. Некрасиво всё это смотрится, Моралёв.
Моралёв. Каждый ищет, где глубже.
Знаменский. Там иногда и тонет… А ведь начинали благородно: шофером на «скорой помощи».
Моралёв. Про «помощь» лучше не говорите!
Знаменский. Что так?
Моралёв. Противно вспоминать, каким идиотом был!
Знаменский. Спасать людей — идиотизм?
Моралёв. Спаса-ать… Это в кино насмотрелись. Там если какой в белом халате, его хлебом не корми, только дай кого спасти! А в жизни ему начхать, загибайся сколько влезет.
Знаменский. Похоже, крепко вас врачи обидели. Бюллетень, что ли, с похмелья не дали?
Моралёв. Эх, вы… я тогда почти в рот не брал! «Бюллетень»… Сидите себе в кабинетике, и снится вам, что люди вокруг честные и распрекрасные. Все-то они трудятся, все строят и все друг дружку спасают! Один Моралёв — сачок и вообще подлюга, детишек обижает. Это только с наивных глаз, гражданин майор!
Знаменский. По-вашему, я в этом кабинетике подлецов не видел? На любой вкус… Ладно, расскажите лучше про «скорую помощь», что там стряслось.
Моралёв. Можно и рассказать, если интересуетесь. Значит, пошел я в «скорую». Врать не буду — не с одного благородства. Нравилось полихачить от души. Езжай хоть по осевой, хоть на красный свет, никто не вякает. Между прочим, в «скорую» с разбором принимают, но я им доказал. Пусть молодой был, а шоферил уже как бог. Ну, вот… Ночью один раз женщину вез, с сердцем что-то… и черт меня дернул на носилки заглянуть… Ну ни дать ни взять мать родную увидел. Только помоложе. А тут она еще простонала и вроде позвала: «Саня!» Аж сердце ёкнуло: у меня брат Александр, так мама его, бывало, тоже Санькой… Я врача спрашиваю: выживет? Он говорит — целиком вопрос времени… Ну, гнал я тогда! Такое вытворял, будто вторая жизнь в запасе… Довез. Санитары бегом ее в приемный покой. И — на следующий вызов. Потом заскочил узнать… И тут меня поленом по башке: померла. У врачей, говорят, пятиминутка была. Пока до твоей знакомой руки дошли, она и тю-тю… Круто я тогда сорвался. Плюнул на ихнюю «скорую», а матери телеграмму отстукал: «Срочно сообщи здоровье». Представляете, дурак?
Знаменский. Я бы от души посочувствовал, Моралёв, если бы не одно твердое убеждение. Ведь вы не перепроверили, правда ли это?
Моралёв. Чего же проверять, когда ясно.
Знаменский. А мне вот неясно. И не верю я, что врачей не вызвали с какой-то пятиминутки к умирающей женщине! Вам было обидно, было жаль ее — может быть, до слез — верю. Но потом вы из этого случая сделали себе для всего оправдание — всему дальнейшему. Вот вам почему этот случай дорог.
Моралёв. Не оправдание, а глаза у меня открылись тогда! Понял, что жить надо красиво и себе на пользу.
Знаменский. Ладно, поговорим и про жизнь себе на пользу. У следствия к вам много неприятных вопросов.
Моралёв. Сначала, значит, душу разбередили, а потом с вопросами? Такое оно, ваше следствие?!
Знаменский. Давайте без показных нервов, Моралёв… Итак, красивая жизнь. Завтраки-ужины в «Арагви», маникюрша на дом.
Моралёв(меняет тон, прибедняется). Много я там позавтракаю-то… Возьмешь булочку да чашку кофе. Исключительно для ливера, гражданин майор, для звону. А маникюрша ко мне и вовсе по женской части. Замужняя, после работы несподручно, а днем — шасть к клиенту со своими пузыречками, и шито-крыто.
Знаменский. ЗИМ — тоже «для ливера»?
Моралёв. Машина не моя. Брат разрешает покататься.
Знаменский. С братом сейчас беседуют. Он на собственные средства приобрел свой автомобиль?
Моралёв. Раз с ним беседуют, пусть он и расскажет… все что надо. (Усмехается.)
Знаменский. У правды, Моралёв, загадочное свойство: сколько ее ни топи, она выплывает… (Пауза. Делает вид, что изучает послужной список Моралёва.) Гм… не найду… В цирке вы когда работали?
Моралёв. В цирке?
Знаменский. Ну да.
Моралёв. В цирке не работал.
Знаменский. Неужели забыли? Ассистентом у Кио?
Моралёв. Путаете, гражданин майор.
Знаменский. Вы уверены?.. Получается — такой природный талант?
Моралёв. Чего — талант?..
Знаменский. Да фокусы показывать.
Моралёв молчит, чуя подвох.
Знаменский. Это ж надо уметь: зиму напролет скупали у граждан ценное сырье, а снаружи глянешь — палатка будто вымерла. Снегом сверх крыши засыпана. Классный номер!
Моралёв. Насмехаетесь?
Знаменский. Восхищаюсь, Моралёв! Просто горжусь знакомством!.. Мне тут передали разные бумажки — я глазам не поверил. Вот совсем недавно, в те числа, когда на палатке красовался замок, вы, оказывается, сумели принять у населения массу добра. И выписали кипу квитанций — аккуратным почерком, почти без орфографических ошибок.
Моралёв. Допустим, я по домам собирал?
Знаменский. И покажете эти дома?
Моралёв. Зрительная память плохая.
Знаменский. Беда… Ну, а те отливки, что вы при наших сотрудниках на склад сдавали, — их-то помните?
Моралёв. Их, между прочим, со свалки брали, и я не присутствовал. Откуда я знаю, чего там алкаши навалят?.. Если они, к примеру, труп подложат — я за убийство пойду?
Знаменский. Не прикидывайтесь простачком. Груз ваш. Характер его не вызывает сомнений — промышленные заготовки.
Моралёв. А чего их на свалку выкинули, если они промышленные? Кто выкинул, с того и спрашивайте.
Знаменский. Спросим, Моралёв, будьте уверены.
Сцена двадцать первая
Служебный кабинет профессора Ломова. Своеобразие в обстановку вносит лишь большой застекленный шкаф с образцами руд. Входит Ломов, пропуская вперед Кибрит. Ломову немного за 40, держится свободно.
Ломов. Усаживайтесь… Курите?
Кибрит. Только если очень волнуюсь.
Ломов. Тогда, видимо, редко… Итак, наука на службе криминалистики… Ну что я могу сказать — просьбу вашу выполнил, выводы бесспорны. Это не бронза — довольно сложный сплав. И, конечно, не отходы, а заготовки. Две бракованные, остальные годные.
Кибрит. И можно определить круг предприятий, где…
Ломов(останавливая ее жестом). Я вам подскажу, как его определить, но убедительно прошу в дальнейшем на меня не ссылаться.
Кибрит. Почему?
Ломов. Как говорится, не с руки. Щекотливый вопрос… Какое-то расследование, в перспективе не исключен суд, да?.. Вот видите! Нет, увольте… (Видит откровенную реакцию Кибрит, шутливо машет рукой.) Эх, где наша не пропадала. Придется объяснить. С подобными сплавами экспериментирует известный и уважаемый металлург, некогда мой учитель. Естественно, не может быть и речи, будто он замешан в неблаговидных делах. Но узнать, что кто-то, хоть отдаленно причастный к твоей работе… Согласитесь, мало приятного. И тут еще я в роли… некоего, пардон, наводчика! Нет, честно, для меня это просто неприлично.
Кибрит. Пожалуй, лучше обратиться непосредственно к нему? Мне назвали вашу фамилию, но могли назвать и другую, прямо его.
Ломов. Именно. Просто я тщеславен и балуюсь популярными статейками в печати. Вот фамилия случайно и попала в поле вашего внимания.
Кибрит. Тогда?.. (Берется за авторучку.)
Ломов. Да, записывайте. Авдеев Степан Николаевич…
Сцена двадцать вторая
Заводская лаборатория. Несколько вытяжных шкафов, столы с наборами химических реактивов. Одна из стен — застекленная — на уровне второго этажа выходит в цех. Видны работающие тельферы. Здесь Кибрит и Медведев беседуют с заведующим — молодым круглолицым весельчаком. В стороне ждет Бах.
Заведующий. Дело ясное, что дело темное… Я, правда, недавно заведую лабораторией, но разберемся. Директор велел повиноваться вам беспрекословно.
Кибрит. Отлично, начинаю пользоваться своей властью. Ознакомьтесь — это постановление о производстве металловедческой экспертизы.
Заведующий(читает). Сплавы бронзы… Лично я предпочитаю брынзу… Не прислушивайтесь, как занервничаю — всегда острю и всегда не смешно… О-о, тут даже проставлен номер изделия по нашей номенклатуре! Откуда вы узнали?