Смех тоже может убивать, – подумал Уоррен.
Он поднялся для допроса Шивы Сингх. Во-первых, Уоррен постарался отойти подальше, встав с противоположной от присяжных стороны зала так, чтобы Сингх, глядя на допрашивающего, не могла видеть их лиц.
Ключом любого перекрестного допроса являлось умение перехватить инициативу. Во время прямого опроса чистосердечного свидетеля адвокат обычно предпочитает оставаться в тени и задает вопросы, требующие долгих, обстоятельных ответов. Он хочет, чтобы свидетель владел собой, был последователен, произвел хорошее впечатление на суд и заставил себе поверить. Перекрестный же допрос больше напоминал дуэль. Тот или другой – адвокат или свидетель – должен был властвовать. Для адвоката труднее всего контролировать искреннего свидетеля. Здесь запросто можно было оказаться в тупике из-за этой самой искренности и произвести впечатление нахала.
“Тихо, тихо: ловим обезьянку…”
Уоррен представился миссис Сингх, несмотря на то, что уже сделал это во время своего неудачного визита к ней в химчистку на Уэслайн.
– Пожалуйста, простите меня, – вежливо сказал он, – за то, что я сегодня ввел вас в заблуждение цветом моего костюма, таким же, как цвет костюма у моего подзащитного.
– Это я должна просить у вас прощения, – вспыхнув, ответила Шива Сингх.
– Я вовсе не обиделся, мэм.
Сингх благодарно улыбнулась. Уоррен видел, что она его боится. И до настоящего момента это было совершенно напрасно.
– Ведь мы с вами встречаемся не в первый раз, не так ли? – спросил Уоррен.
– Нет, не в первый.
– Несколько недель назад я приезжал к вам на работу, чтобы поговорить с вами, верно?
– Да, это правда, – смущенно ответила Сингх. Она сняла свои очки и почесала нос.
– Я тогда хотел поговорить с вами насчет сегодняшнего дела, вы это помните?
– В тот раз я об этом только догадывалась.
– И вы не захотели разговаривать со мной, находясь под ошибочным впечатлением, будто мадам Гудпастер, обвинитель, запретила вам делать это. Я правильно говорю?
– Да, это так. Извините меня, сэр.
– Нет, миссис Сингх, это я снова обязан извиниться перед вами. Мне следовало попросить мадам Гудпастер позвонить вам и объяснить, что вы имеете право говорить со мной. А затем я должен был приехать к вам сам для этого разговора. Но я был очень занят. Пожалуйста, простите меня.
Сингх обнажила свои белые безупречные зубы. Ее темно-карие глаза заблестели.
– Ваши очки предназначены для того, чтобы смотреть вдаль, не так ли? – спросил Уоррен, вспомнив, как она сняла их, когда искала в сумочке рабочую визитку Нэнси.
– О да! И в них, если можно так выразиться, я вижу отлично.
– А без этих очков вы видите отдаленные предметы?
– Довольно неплохо.
Уоррен нахмурился.
– Скажите, в тот вечер девятнадцатого мая, когда вы видели человека, склонившегося над окном фургона, а затем убежавшего в темноту, эти очки были на вас?
– Да, конечно, я была в них, – мрачно ответила Сингх, – иначе я не смогла бы так ясно разглядеть его.
Уоррен немного подумал, затем подошел на несколько футов ближе к свидетельнице.
– Мэм, какой ваш родной язык?
– Хинди, – ответила Сингх, немного удивленно, а затем внезапно насторожившись. – Но, разумеется, еще ребенком в Джайпуре я изучала английский.
– В школе?
– Да.
– И вы владеете им в совершенстве. “Английский английский – это не американский английский”. Верно?
Настороженность исчезла.
– Разумеется, да, – сказала Сингх улыбнувшись.
– Не окажете ли вы мне любезность, мэм; я хотел бы, чтобы вы на минуту закрыли глаза, а затем ответили на мой вопрос.
Шива Сингх послушно опустила веки. Уоррен сказал:
– Вспомните, как можно точнее, какого я роста.
– Протест! – закричала Гудпастер.
Прежде чем судья успела вмешаться, глаза Шивы Сингх распахнулись.
– Я снимаю вопрос, – сказал Уоррен.
Он начал расхаживать по площадке зала. Глаза присяжных следили за ним. Подойдя ближе к их ложе, он остановился.
– Миссис Сингх, тем вечером девятнадцатого мая, до того, как прибыла полиция и побеседовала с вами, вы рассказывали вашему мужу или миссис Моррисон о том, что видели человека, бежавшего от автофургона?
– Разумеется, я рассказала это моему мужу. Наша клиентка, миссис Моррисон, была слишком потрясена увиденным, чтобы с нею можно было говорить об этом. Я описала бы ее состояние, как истерическое.
– Я был бы вам весьма признателен, – тактично заметил Уоррен, – если бы вы отвечали на мои вопросы, не добавляя при этом ваших впечатлений. Если вопрос требует ответа да или нет, то так и отвечайте.
– Извините меня, – сказала индианка.
– Здесь не за что извиняться, мэм. Это общая ошибка. Итак, еще до прибытия полиции вы рассказали вашему мужу, что видели убегавшего мужчину. Скажите, тогда, разговаривая с мужем, вы описали ему этого человека?
– Нет, не тогда. Позднее я сказала ему, что …
Она остановилась, прикусив губу: она едва снова не заговорила о своих впечатлениях. Уоррен посмотрел на индианку ободряющим взглядом.
– Вы описали ему того мужчину позднее, после отъезда полиции?
– Да.
– Подробно?
– Да, думаю, что так.
– Вы хорошо помните, какими именно словами вы рассказывали мужу о том, как выглядел бежавший? Отвечайте просто да или нет.
– Да.
– Пожалуйста, повторите для суда то, что вы сказали мужу, миссис Сингх.
Благодарная ему за то, что больше не нужно отвечать да и нет, она подумала немного, затем посмотрела на ближайшего к ней присяжного и выпалила:
– Я сказала моему мужу, что тот мужчина был, по-видимому, пяти футов девяти дюймов ростом. Что у него были длинные темные волосы. Что он был в брюках и рубашке. Что пиджака на нем не было. Что он выглядел, как бедный и бездомный человек. Что он был белым, не чернокожим. Что он, скорее всего, гишпанец, и что раньше я его никогда не видела.
Уоррен выждал, чтобы позволить стенографистке записать это. Затем сказал:
– Миссис Сингх, а не те ли это приблизительно слова с построенными в том же порядке фразами, с помощью которых вы описали убегавшего мужчину, когда прибыла полиция?
– Возможно. Может быть, и так, – ответила миссис Сингх.
– Я могу попросить суд предъявить вам копию вашего заявления полиции. Это могло бы освежить вашу память. Вы хотите, чтобы я сделал это, миссис Сингх?
– В этом нет надобности, – сказала она.
– Так значит, это действительно те самые слова, с тем же порядком фраз?
– Вполне возможно, – выдавила из себя Сингх.
– И сегодня в зале суда, когда обвинитель попросила вас описать мужчину, убежавшего в темноту, не те ли же самые слова и фразы вы использовали, которые содержатся в вашем заявлении, сделанном полиции?
– Вполне возможно, – снова повторила Сингх.
– Нет ли у вас с собой или дома копии этого заявления?
– Есть.
– Вы выучили его наизусть? Слово в слово? Фразу за фразой и в том же порядке, чтобы не возникло каких-то расхождений?
– Я не понимаю, – беспомощно пробормотала Сингх.
– Вы хотите, чтобы секретарь суда перечитала мой вопрос?
– Нет.
– Тогда, пожалуйста, ответьте на него, мэм. Если можете.
– Я не могу, – сказала Сингх.
– Почему не можете?
– Я не выучила это наизусть, сэр. Но я учила.
Уоррен, как он сам почувствовал, немножко погорячился с последним вопросом, нарушив основное правило, – никогда не задавать враждебному тебе свидетелю вопросов, начинающихся с “почему?” Но неважно: как бы она ни ответила, она все же признала, что заучивала это наизусть. В том, что Сингх враждебная ему свидетельница, Уоррен нисколько не сомневался. Кредо судебного зала: если ты не за меня – значит ты против.
Уоррен перешел в другой конец площадки, ближе к Гектору Куинтане. Глаза присяжных внимательно следили за адвокатом.
– Миссис Сингх, когда вы разговаривали с полицейскими и описывали им мужчину, которого вы видели убегавшим, вы сказали: “Я подумала, что он, должно быть, гишпанец”. Не так ли? Только да или нет, пожалуйста.
– Да.
– А затем сегодня, чуть раньше, в этом зале, не говорили ли вы моей коллеге, мадам Гудпастер: “Мне показалось, что это, скорее всего, гишпанец”?
– Да.
– И несколько минут назад, когда вы пересказывали суду то, что было сообщено вами мужу, вы заявили: “Он, скорее всего, гишпанец”. Я верно передаю ваши слова, миссис Сингх?
– Должно быть, я так и сделала.
– Скажите, разве не факт, что с каждым последующим по времени описанием ваша уверенность все больше укрепляется?
– Заявляю протест! – резко и немного отчаянно выкрикнула Гудпастер, – Придирки к свидетелю!
– Отклоняется, – к удивлению Уоррена, сказала судья Паркер, – Можете отвечать, миссис Сингх.
– Я не знаю правильного ответа, – пробормотала Сингх.
– Разве не факт, – спокойно продолжал Уоррен, – что именно сегодня, разглядев обвиняемого, вы окончательно решили, что мужчина, которого вы видели рядом с фургоном, несомненно был гишпанцем?
– Нет, это совсем не факт, – сердито сказала она.
– А кто такой гишпанец, миссис Сингх?
– Персона из Латинской Америки, сэр.
– И как бы вы описали вид такой персоны?
– Обычно они темноволосые. Не очень высокие.
– Вы тоже темноволосы, миссис Сингх, и не особенно высоки, – едва слышно проговорил Уоррен. – Я подозреваю, что и ваш муж такой же темноволосый. И что же, кто-нибудь из вас гишпанец?
– Разумеется, нет, – возразила она.
– Вы имеете какое-то предубеждение против гишпанцев?
– Нет, в частности, ничего.
– Вы имеете что-то против них в целом, вы это хотите сказать?
– Я попросту давно уже обратила внимание на то, что многие безработные и бездомные люди в нашем городе латиноамериканского происхождения.
– Всего лишь еще один момент, миссис Сингх.
Уоррен заметил, как она облегченно вздохнула.
– В восемь часов вечера на автостоянке перед вашей химчисткой бывает довольно темно, не так ли?