— А поскорее никак нельзя? — господин Лин подошёл ближе к меднику и поднял на него лицо, приподняв соломенную шляпу. — Это я, господин Лин Юн Бэй.
Кузнец ещё раз почтительно поздоровался, опустил глаза и был в замешательстве, иногда нерешительно поглядывая на молодого господина Лина:
— Ваше превосходительство, вы же знаете, что будет нельзя разжигать огонь.
— Но это же только в сам праздник, — произнёс Лин Бэй. — В остальное время совсем не обязательно.
Мин Мэй и Чун Хуа молча наблюдали за этим диалогом. После, уже Лин Юн Бэй молча и задумчиво наблюдал, как Гу Мэй в мужской одежде объясняет меднику производство и итоговый результат своих предметов. На данный момент овощетёрки, овощерезки и удобного венчика.
— Что это за Цинмин такой, который все ждут? — пробурчала про себя Наташа и вздохнула.
— Юная барышня Гу Мэй, вы позабыли, что это за праздник? — учтиво и сочувственно переспросил Лин Бэй.
— Наверное, начало посевных работ отмечают? — предположила и уточнила Наташа. — «Всё-таки весна».
Слуги и молодой человек озадачено поглядели на Наташу.
— Вот что бывает, если прогневить небеса, — тихонько про себя пробурчал Яочуан, личный слуга господина Лина.
И тут же получил больной щипок от Чун Хуа, что сразу спряталась за госпожой, и затрещину от своего хозяина:
— Поговорим с тобой после, — гневно он зыркнул на него.
— Простите, господин! — пролепетал Яочуан, потирая заболевшие места.
— Барышня Гу Мэй, ничего страшного, вы всё ещё вспомните, главное, что вы человек замечательный, — пролепетала личная помощница, заботливо и сочувствующе погладив госпожу по руке.
— Согласен с вашей служанкой. Барышня Гу, хотите расскажу вам легенду? — спросил Лин Юн Бей.
Мин Мэй, заинтересовано улыбнувшись, кивнула:
— Конечно! Если такую же интересную, как и в прошлый раз, так только с радостью послушаю.
«Моё путешествие в этот мир прямо очень занимательное и увлекательное», — подумала Наташа.
Лин Бэй в ответ тоже по-доброму улыбнулся и начал рассказ:
— Когда-то, в безнадёжно давние времена, наследник престола царства Цзинь, которого звали Чун Эр, при помощи интриг был изгнан, по велению хитрой и подлой наложницы своего отца, без какого-либо имущества и денег. Он скитался по миру девятнадцать лет, борясь с голодом и недругами, которые пытались его убить. Но его не покинул, защищал и сопровождал всё это время лишь единственный верный соратник, Цзе Цзытуй, который, возможно, даже был его родственником.
Когда однажды сложись самые тяжёлые условия во время засухи, принц был слаб, болен и уже умирал от голода. Цзе Цзытуй вырезал кусок из своего бедра и сварил из него похлебку. Принц в ответ пообещал, что когда придет к власти, никогда не бросит своего названного брата, щедро отблагодарит верного друга и дарует ему самую высокую должность. Цзе Цзытуй на это лишь ответил, что лучшей наградой для него будет мудрый, чистый, справедливый и верный своему народу правитель.
Но так вышло, что принцу Чун Эр, наконец, удалось обрести помощников и сподвижников, что решили поддержать его власть, обретя при этом и свою. Получив трон, Чун Эр щедро отблагодарил всех, кто остался ему верен и помог взойти на престол, простил всех врагов, объявив амнистии, но забыл о том человеке, кто однажды неоднократно спасал ему жизнь, ценой своей жизни. Соратники принца не подпускали ко дворцу его побратима, а сам принц на радостях и на пути становления власти даже не вспомнил о нём.
Через довольно долгое время, прошло несколько лет, вспомнив о друге, он стал его искать, но узнал, что Цзе навсегда ушел со своей матерью жить в горы. Он отправлял людей его искать, но те говорили, что не нашли его, либо он не хочет возвращаться ко двору и помогать правителю. Чун Эр загордился и считал, что идти искать названного брата самому, ему не по статусу. По совету других, Чун Эр поджег лес на горе со всех сторон, чтобы заставить верного соратника выйти к нему. Но после трёхдневного пожара, тело Цзе Цзытуя и его матери нашли возле ручья и сгоревшей наполовину ивы, а в ее дупле была записка. В ней, его искренний соратник Цзе писал, что ни о чем не жалеет, ему ничего не нужно, друг лишь надеется, что принц станет чистым, добрым, справедливым и мудрым правителем.
Чун Эр приказал похоронить Цзе Цзытуя и его мать под этой ивой, а сам поклялся исполнить его завет и стать самым лучшим государем для народа. Он всё понял и раскаялся, но было уже поздно. Чун Эр запретил в этот день, где-либо разжигать огонь и назвал его днём холодной пищи, всю неделю он без устали молился в храме за своего названного брата. Через год правитель вернулся в этот же день, почтить память друга, и с радостным чувством увидел, что дерево ожило, и на нем появились зеленые листочки. И тогда он дал этому дню ещё одно название, Цинмин, что в переводе означает «чистый свет». Чун Эр вошел в историю, как один из самых справедливых, великодушных и мудрых государей. При его правлении люди жили в мире, порядке и благоденствии. Каждый год до своей кончины Чун Эр посещал иву, где похоронил лучшего друга, и после этого неделю молился в храме. В этот день и неделю вся страна скорбела вместе с ним.
Поэтому праздник также называют «днем поминовения усопших». В этот день все жители, подвластные небесному нефритовому императору, посещают могилы близких, родственников и друзей, отдают им дань уважения.
Мин Мэй достала платок, потому что её лицо украсили две мокрые дорожки. Чун Хуа тоже всплакнула.
— Юная барышня Гу, не плачьте, а то подумают, что я вас обидел, — переживающе произнёс Лин Юн Бэй.
— Так такая история печальная, — проговорила Наташа, — что поделать. Жалко его маму, вообще ни при делах, а пострадала. Бедная женщина.
Девушка в обличие юноши отвернулась к ближайшему зданию, и быстро промокнув глаза, убрала платок:
«Опять эти подростковые гормоны этого тела?!» — мысленно возмутилась девушка. — «Но история и правда очень трагическая. Здесь живут просто мастера трагических историй».
— Барышня Гу Мэй, простите, я не подозревал, что вы такая трепетная и ранимая, — оправдывающееся произнёс молодой человек.
Чун Хуа злобно сверкнула глазами на Яочуана, боясь, что тот снова презрительно фыркнет, но помощник дворянина был спокоен.
— Да успокойтесь вы уже, всё нормально! — рассмеялась Мэй. — Что за абсурд? Теперь что, никому истории грустные не рассказывать, подозревая, что кто-либо расстроится? Ну и глупость. Я не имела ввиду, что вы глупый, — сразу оправдалась Наташа. — Ох уж эти мне правила приличия — приходиться постоянно расшаркиваться и объяснять и без того понятное.
Лин Бэй звонко рассмеялся:
— И то верно, какие мудрые мысли! Гу Мэй, вы такая чудная и интересная!
Когда молодой человек успокоился, сказал:
— Я вам должен вкусный обед. Пойдёмте, и я угощу вас.
— Не стоит, господин Лин, нам пора торопиться в поместье, меня могут хватиться, и тогда Гу Мин Мэй не поздоровится, — улыбнулась девушка. — Давайте как-нибудь в другой раз. Я запомню, что вы мне должны.
— Как скажете. Хорошо, договорились… Надеюсь, это произойдёт очень скоро — не люблю оставаться в долгу, — проговорил молодой человек. — Барышня Гу Мин Мэй, а вы завтра снова пойдёте гулять?
— А вам какая забота о моих прогулках? — удивилась Наташа.
— Просто мне нужно знать, мало ли… Предупредить своих людей, что если опять вы будете перелезать через стену с наклеенными усами… чтобы не хватали вас снова… Если будете в очередной раз вести себя и выглядеть, как юноша, — язвительно усмехнулся Лин Юн Бэй.
«Он что, думает, что меня это должно задеть? Что я безумно пекусь о своей внешности? Вот лопух, он даже не подозревает, как просчитался», — мысленно рассмеялась Наташа и улыбнулась в облике Мэй:
— И не говорите, такая удобная одежда, не то что эти дурацкие платья. Наверное, всю жизнь так буду ходить.
Господин Лин сначала опешил, а после рассмеялся:
— А вы, оказывается, ещё сумасброднее, чем я предполагал. Мне просто очень интересно, какие ещё изобретения на этот раз вы хотите воплотить в жизнь?
— Может быть и пойду, мне ещё нужно посетить пару мест, — пожала плечами Наташа. — Надо навестить гончара и лекаря Чжао.
— Если бы я поинтересовался, зачем вам это нужно, это показалось бы вам слишком бестактным? — улыбнулся дворянин.
— Показалось бы. Молодой человек, нельзя быть таким любопытным, — улыбнулась Мин Мэй, и развернувшись, направилась к спрятанной на газоне лестнице.
Господин Лин и его слуга помогли поднять лестницу и приставить её к стене. Мин Мэй и Чун Хуа, осторожно осмотревшись, быстро вернулись в поместье и переоделись в ближайшем сарае для хранения дров.
«Этот господин… Лин Юн Бэй, какая-то тёмная лошадка… Первое: есть несколько несостыковок, к которым можно найти оправдание, но шитое белыми нитками… Второе: почему у меня складывается ощущение, что он скрывает свою личность? Все эти странные недомолвки людей, которые его знают, наводят на подозрение», — размышляла Наташа, зайдя в комнату. — «Почему его все слушаются? И простым шовинизмом или сексизмом это вряд ли можно объяснить…»
Как оказалось, вернулась она вовремя — трое местных лекарей пришли попытать счастье в исцелении главной дочери семьи Гу.
— Госпожа Ся, вы просили нас следить за Гу Мин Мэй, — вошедшая служанка поклонилась.
— И что вы обнаружили? Вам удалось отрыть какой-нибудь компромат? — спросила Юнру аккуратно отпивая чай из маленькой коричневой пиалы.
— Пока нет. Но мы обнаружили кое-что подозрительное, — ответила прислужница. — Сегодня утром, после завтрака, эта девчонка, в сопровождении своей служанки, зачем-то отправилась в самый задний конец имения. Мы не смогли проследить за ними дальше — нас отвлекла Мин Лан, а после мы их потеряли. Они словно в воздухе растворились. Мы не смогли обнаружить их местонахождение, но недавно они снова появились оттуда, и Мин Мэй вернулась к себе.