«Внимание! Экипажу приготовиться к старту! Вахтенным занять свои рабочие места! Расчётно-навигационной группе провести предстартовую сверку полётного задания и запасных маршрутов. Магу-стажёру проверить баланс эфирных колебаний. Дежурному медику включить регистрацию параметров экипажа. По завершении всех проверок пилотам доложить о готовности к взлёту. Членам экипажа, не занятым в предстартовой подготовке, занять места в каютах, включить режим автофиксации и перейти в режим гибернации. Благодарю за внимание! Капитан «Бродяги космоса» желает всем счастливого полёта!»
Проверить баланс эфирных колебаний для Мелинарис означало «поговорить с духом корабля». Она верила, что в звездолётах обитают духи, похожие на домовых. Она называла их «корабельными» и считала, что они регулируют энергетику на борту.
Официальная магия не признавала существование таких духов, но Мелинарис была уверена в их реальности. Учёные что-то говорили о зацикленной энергии. Только как их ни назови, они есть. Не зря же ввели должность судового мага. Настало время проверить теорию. Да. Она готова. По мнению Мелинарис, если «корабельные» довольны, то энергетическое равновесие на корабле в порядке. Если же их что-то беспокоит, может начаться космический полтергейст, и последствия будут ужасными.
Открытие феномена эфирных колебаний на космических кораблях привело к введению должности судового мага. Одной из его задач было успокоить «корабельную» сущность, чтобы полёт прошёл без происшествий.
С духом «Бродяги» Мелинарис познакомилась в первый же день прибытия на корабль. Вызвать его удалось сразу. В ответ на её призыв в каюте появилось маленькое электризованное облачко, которое иногда испускало искры, как бенгальская свеча. Контакт состоялся, но облачко, похоже, было занято чем-то более важным и быстро исчезло.
На этот раз дух появился в виде прозрачной птички. Она порхала по каюте, а затем опустилась на край стола. Мелинарис осторожно протянула к ней руку. Птичка, немного попрыгав по столу, наконец села на её ладонь.
— Я Мелинарис, а как тебя зовут, хозяин судна? — спросила девушка. В ответ птица превратилась в стайку мелких бабочек, которые начали кружить вокруг неё, а затем облепили её тело.
— Элисия, — вдруг услышала Мелинарис голос в голове.
— Это имя моей матери, — промелькнуло у неё в мыслях. Девушка почти не помнила её лица, но когда бабочки снова собрались в облачко, медленно принимая форму человеческой головы, Мелинарис вдруг поняла: перед ней лицо её матери.
— Мама?
Прозрачное лицо мамы улыбнулось, и Мелинарис снова услышала её голос:
— Я когда-то была твоей матерью, а теперь я — часть космоса. Не бойся, Мелинарис, я всегда буду с тобой. Запомни: во время гиперпрыжка произойдёт ошибка. Навигатор ошибётся на тысячную долю градуса, и корабль пройдёт ближе к Сириусу, чем планировалось. Пусть капитан перед прыжком перепроверит расчёты. И ещё... ты встретишь своего отца. Он жив, и он сам тебя найдёт.
— Как же я узнаю его? Я ведь его никогда не видела.
— Ты поймёшь, — сказав это, дух растворился.
Нью-Йорк, Земля «U-332», недалёкое будущее
Мои ночные беседы с Ахмедом, дотошным инженером сангиниевой шахты, оказались не напрасны. Теперь я мог с уверенностью сказать, что знал план всех помещений до мельчайших деталей. Кроме того, мне удалось запомнить в лицо с десяток людей, с которыми предстояло работать. Если бы Ахмед не стал инженером, из него вышел бы отличный художник или скульптор. Он настолько подробно описал лица своих коллег, что мне хватало одного беглого взгляда, чтобы понять, кто передо мной.
Гораздо сложнее было остаться одному и сосредоточиться на сейфе начальника. Ахмеда в коллективе уважали, и каждый считал своим долгом пожать мне руку или перекинуться парой слов. Я выбрал тактику притворяться человеком, у которого болит зуб, и старался не открывать рот лишний раз. «Коллеги» купились на эту уловку и не докучали мне разговорами. Всем известно, каково это, когда болит зуб. У-у. Неприятно.
Однако я нервничал, потому что никак не мог найти повод остаться одному. Рано или поздно мне пришлось бы приступить к обязанностям инженера, в которых я совершенно не разбирался. Любой рабочий с лёгкостью разоблачил бы меня как шпиона, а этого ни в коем случае нельзя было допустить. Все на шахте знали Ахмеда и его брата-близнеца, а там уже рукой подать до того, чтобы накрыть весь отряд Джея.
Но ларчик открывался на удивление просто. Помощник инженера Гарри протянул мне папку с несколькими листами бумаги.
— Ахмед, на тебе лица нет, — сказал он мне. — Твоя зубная боль до добра не доведёт. Гляжу, ты совсем забыл, что в девять шеф ждёт еженедельный отчёт по бурам. Топай к нему, он, говорят, сегодня не в духе. Как бы нам всем не удвоил норму.
— Спасибо, Гарри, — процедил я сквозь зубы. Он протянул мне пачку сигарет.
— У меня, дружище, есть своё средство от боли, — ответил я заботливому коллеге, постучав ладонью по фляжке Горыныча, которая торчала у меня из накладного кармана спецовки. Шеф на дух не переносит запах табака, а коньяк аннунаки не чуют.
Кабинет шефа находился на самом верхнем этаже. Я сразу оценил достойное кондиционирование воздуха и отменную звукоизоляцию. В случае чего это даст мне определённые шансы, если меня раскроют и придётся всё решать грубой силой. По крайней мере, за дверями этого этажа никто шума драки не услышит.
Но драться мне сегодня не пришлось. Как только я вошёл в кабинет, шеф указал мне на диван, располагавшийся как раз возле сейфа. Сам он что-то спешно дописывал. Закончив с писаниной, аккуратно сложил бумаги в красную папку, открыл сейф, просто поднеся к нему правую руку, но закрыть не успел, поскольку в кабинет влетела его секретарша, сделав такое лицо, что могло бы показаться, что началось извержение вулкана или взорвалась атомная бомба.
— Мистер Орлакс, там господин Вальтрос в ремонтном цехе срочно требует вас спуститься к нему, потому что у него, видите ли, боязнь высоты. Он сегодня какой-то нервный, пришёл с каким-то чемоданом и никого близко к себе не подпускает. Вы бы поскорее спустились к нему, пока он кого-нибудь не прибил.
— Ты сиди тут, вон журнальчик полистай. Я быстро! — сказал мне шеф и стремительно вылетел из кабинета вместе с секретаршей, так и не закрыв дверцу сейфа.
Это был тот самый шанс, который выпадает один на миллион, и я не собирался упускать птицу удачи, коли мне удалось поймать её за хвост.
Я без труда отыскал папку с надписью «Россия». Несколько быстрых щелчков — и все секреты из папки оказались в памяти микрокамеры, которую мне предоставил Ахмед. Это была самая лёгкая часть моей шпионской миссии. Теперь передо мной стояла дилемма: оставить сейф открытым, что сразу вызовет у аннунака подозрения, и тогда можно забыть о фотографиях, или закрыть его, сохранив шанс на успех. Секретарша, ворвавшаяся в кабинет как вихрь, отвлекла внимание шефа, так что он, вернувшись, не вспомнит, оставил ли он сейф открытым или запер его.
Я выбрал второй вариант. Однако я не стал бы исключать возможность того, что передо мной разыграли спектакль. А что? Вполне реальная версия, если Ахмед или кто-то из нашего отряда предатель. Я всё равно не узнаю об этом, пока не вернётся аннунак.
Ждать мне пришлось недолго. Я даже не успел перелистать половину журнала, как услышал торопливые шаги шефа. Войдя в кабинет, он мельком глянул на сейф, потом, выдохнув, уселся в своё кресло. Значит, он торопился, потому что не был уверен, закрыл ли сейф. Теперь, кажется, он успокоился. Он взглянул на меня и спросил:
— Ахмед, что у тебя в кармане?
— Ах, это? Это бабушкин отвар от зубной боли, — я достал фляжку и протянул её шефу. — С ночи мучает ужасная зубная боль. Помогает! Не беспокойтесь, здесь только травы — никакого спирта.
— Убери, не люблю я эту вашу народную медицину, — брезгливо скривив рожу, он жестом показал, чтобы я спрятал свою флягу. — Ахмед, я давно знаю тебя как толкового инженера, поэтому хочу предложить тебе хорошую работу. Можно очень хорошо заработать. У тебя есть знакомые русские или хотя бы тот, кто знает их язык, обычаи и привычки?
— Я и мой брат-близнец прекрасно говорим на русском. Раньше мы с русскими жили в одной стране, я хотел сказать: наши родители жили. Мы с братом уже родились в Америке, — произнося эти слова, я подумал, что напрасно я ему объясняю. Это они — аннунаки, всё замутили. Придумали перестройку, а потом всю страну развалили. Зато Россия всё же сохранилась, в отличие от Запада. Теперь мы хоть и формально числимся колонией, но всё же остались как страна. И чего я перед ним распинаюсь? Будто он всего этого не знает. Сделав вид, что я пытаюсь вспомнить, я взял секундную паузу, затем продолжил: — А так-то есть у меня один приятель. Он точно чистокровный русский. А что?
— Три человека? Это даже больше, чем я рассчитывал! — аннунак явно повеселел, мысль о сейфе давно улетучилась. — Ненадолго, вам придётся слетать в Россию с новым буром, там помочь его установить, а затем вернуться домой на том же тягаче.
— Мистер Орлакс, я согласен. Мне нужно пару дней, чтобы собрать команду.
— Хорошо, Ахмед, послезавтра все трое должны быть в зоне погрузки тягачей в 8:00, — сказал аннунак, записывая что-то в блокнот. — Пока будет происходить погрузка сангиния в тягач, вам необходимо подготовить бур к транспортировке.
Глава 10. Вечное танго Сириусов
Дар, Ситора, недалёкое будущее
В резиденции архимага двое неспешно гуляли по тенистой аллее парка. Аллея плавно изгибалась вдоль берега озера, повторяя его кривизну. Это уединённое место всегда нравилось Сариусу, и он часто выбирал его для неспешных прогулок, когда предстояло обдумать сложные вопросы. Вековые дубы, покрывавшие аллею, создавали атмосферу спокойствия. Тень могучих деревьев и пение птиц его расслабляли. Мысли становились ясными. Думалось легко. Продуктивно.
Сегодня, наблюдая за грациозными лебедями на озере, он слушал доклад своего порученца о ситуации с добычей сангиния. Снижение темпов производства сильно беспокоило главу Альянса. Вопрос дефицита минерала становился всё острее, привлекая всё больше внимания к богатой Земле. Успокаивало, что подобный спад наблюдался и в Империи. Хрупкий мир и так висел на волоске, а тут ещё это скандальное выступление хранителя Маркуса на Совете Десяти Измерений. Да, ещё его смерть. Аукнется. Непременно.