Но радость длилась недолго. Я понимал, что нахожусь на территории, контролируемой пришельцами. Сидя на контейнере с буром для сангиниевых шахт аннунаков, я ощущал горечь. Эти рептилоиды, захватчики, чувствовали себя здесь хозяевами. Внутри меня боролись два чувства: с одной стороны, я радовался, что взрывное устройство в буре деактивировано, и ядерного апокалипсиса удалось избежать. С другой — я сожалел, что аннунаки продолжат выкачивать ресурсы из планеты, которую я считал родной, хотя она даже не принадлежала к моей вселенной.
Я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на огромный космический корабль. Где-то там, в своей каюте, на меня смотрела в иллюминатор черноволосая красавица с зелёными глазами. Я почему-то был уверен, что наша история только начинается. Мультивселенная не так уж велика, чтобы в ней могла затеряться девушка, в которую я, похоже, начинал влюбляться.
Если бы не русская речь с крепкими словечками, доносящаяся от рабочих, я бы подумал, что мы всё ещё в космопорте Нью-Йорка. Постройки, роботы-погрузчики, даже спецовки работников — всё было одинаковым. Но нет. Это Россия! Вокруг наша тайга! Здесь даже воздух пахнет домом.
Нас доставили к месту назначения поездом. До сангиниевых шахт путь оказался неблизким — около четырёхсот километров. Ехали долго. С остановками. Чая нам, конечно, никто не предложил. Не СВ. Хорошо хоть нашёлся брезент, под которым мы укрылись от дождя. Американцы выглядели жалко — бедолаги совсем продрогли. Понятно. Не Майами-Бич.
Я вспомнил, что на нашей Земле здесь находился золотой рудник. В моём мире, чтобы добыть полторы тонны золота, перерабатывали миллионы тонн руды. И, возможно, это к лучшему, что наши геологи не знали о сангинии — иначе планета давно бы уже была под пятой аннунаков.
Нас разместили в общежитии рабочего посёлка, окружённого дремучей тайгой. Кастелянша, тётя Вера, предупредила, что накануне в посёлок забрели три медвежонка, и советовала не выходить без сопровождения. Но сидеть в четырёх стенах — не в моём характере. Я посмотрел на своих американских коллег, Саида и Ахмеда, и предложил:
— Парни, пойдёмте прогуляемся. Здесь вам не Центральный парк, но и медведи нас не съедят. Русские мишки своих не обижают!
— Я за, — сразу согласился Ахмед. — Саид, пойдём, будем Марселя от мишек защищать.
— Но Вера Павловна предупредила… — заколебался Саид.
— Ты когда последний раз из метро выходил? — поддразнил я его. — Не бойся, русские медведи не едят американцев. Принципиально, из-за ГМО.
Мы вышли на улицу. Вечерело, но в посёлке ещё кипела жизнь. Молодые люди и девушки прогуливались, смеялись, переговаривались. Одна из девушек бросила на нас оценивающий взгляд.
— Откуда это у нас такие мальчики? — спросила она у подружки нарочно громко, чтобы мы услышали.
— Ой, девоньки, из далека, — тут же нашёлся Саид. — Я Саид, это мой брат Ахмед, мы час назад привезли вам бур из Америки. Будем рады, если вы нам покажете, что у вас тут где.
— А чего тут показывать? Все дороги ведут сегодня в клуб, — ответила вторая девушка. — Я Люся, а это Надя. Ведите нас, мальчики, в клуб. Там и бар имеется. Расскажете нам про жизнь за границей.
Клуб рудокопов оказался уютным и шумным. Музыка, смех, звон бокалов — всё это создавало атмосферу лёгкости. Мы присоединились к компании молодых людей и девушек. Парни представились, медленно и чётко произнося свои имена, словно мы не понимали по-русски.
— Парни, братья хорошо говорят по-русски, а я вообще свой — москвич, — сказал я. — Как у вас тут? Чешуйчатые не сильно измываются?
В воздухе повисло неловкое молчание. Один из парней, Виктор, едва заметно покачал головой, словно говоря: «Не стоит об этом вслух». Вместо этого он произнёс:
— Не пойму, зачем вы аж из самой Америки бур тащили, когда сангиний уже на исходе, да и бур не сломан. Им ещё дыру хоть до самого Нью-Йорка пробурить можно.
— Откуда знаешь про бур? — поинтересовался Ахмед.
— Друг мой Мишка немного понимает их язык, — ответил Виктор. — Он мне на ухо шепнул, что бур цел, а поломку они сами имитировали. Готовят какую-то мерзость. Опять же нас обвинят и начнут драть с нас три шкуры. Мы и так уже скоро светиться начнём.
— Вы ошибаетесь, — вмешалась в разговор блондинка по имени Вика. — То, что вы добываете, не имеет отношения к радиации.
— Вика, тебе что, инопланетяне всё рассказали? — с усмешкой спросил Виктор. — Или, быть может, это твоя сестра по секрету шепнула? Если не ошибаюсь, её муж работает в ФСБ в Благовещенске. Я же говорил, что правительство в сговоре с аннунаками. Они всё знают об этом руднике. Продают Россию, негодяи!
— Дурак! — обиделась она и встала из-за стола. — Ты лучше вот у них спроси. Пусть наши американские гости расскажут, что значит продать свою страну.
Я поймал её взгляд. Голубые глаза Вики словно звали меня к барной стойке. Проходя мимо, она легко коснулась моей шеи, и я понял, что она хочет что-то сказать.
Через минуту я подошёл к бару. Вика выложила на стойку металлическую фляжку — точную копию той, что лежала у меня в кармане.
— Знакомая вещица? — улыбнулась Вика.
Я достал свою, почти пустую, и положил рядом. Они были идентичными — тот же вензель, тот же зеленоватый металл, даже вмятины и царапины совпадали.
Она открыла сумочку, достала знакомое перо, добытое мною из крыла пери, и провела им по моему носу. Нет, я, наверное, никогда не привыкну к выходкам хранителя. Теперь он явился передо мной в образе жгучей голубоглазой блондинки. Интересно, каким я увижу его в следующий раз?
— О, я гляжу, тебе понравился дарианский коньяк? — сказала очаровательная блондинка. — Не налегай слишком, дружок. Каждый глоток стоит целое состояние.
— Я не виноват, что… — начал я, но осёкся, вспомнив бойню в Нью-Йорке.
— Тебе привет от Горыныча. Он не против, чтобы фляжка осталась у тебя. И всегда готов её пополнять.
С этими словами блондинка взяла мою пустую фляжку, положила её в сумочку и вышла из бара. Под оставленной ею фляжкой я обнаружил сложенный листок бумаги.
Восточная шахта, Россия, Земля «U-332», недалёкое будущее
Свежий таёжный воздух ворвался в комнату через распахнутое окно, словно ледяной душ, мгновенно пробудив нас ото сна. Накануне мы, по своей глупости, решили соревноваться с местными шахтёрами в количестве выпитого алкоголя. Результат, конечно, был предсказуем: голова раскалывалась, тело казалось деревянным, а мысли путались. Но этот прохладный ветерок, пропитанный ароматом кедров и хвои, словно совершил чудо. Мы начали приходить в себя, постепенно превращаясь из «сосновых чурок» обратно в людей. Сквозь тяжёлые веки проглядывал проблеск разума.
— Бойцы, подъём! — раздался бодрый голос.
Я открыл глаза и увидел Горыныча — того самого, в поношенном плаще лесника, с легендарной улыбкой, как у киношного «Кузьмича».
Без лишних слов я рванулся к нему и сжал в объятиях. После всего пережитого я и надеяться не смел, что мы встретимся снова.
— Полно тебе, Марсель! — рассмеялся Горыныч, слегка отстраняясь. — Что подумают твои друзья? Да жив я, жив!
Его голос звучал как музыка. Он шутливо отмахнулся и добавил:
— Десять минут на водные процедуры. Приводите свои мысли в порядок и к столу. Нам есть что обсудить за завтраком, который, кстати, уже стынет.
Мы послушно кивнули, чувствуя, как последние остатки хмеля уступают под напором таёжной свежести. Впереди нас ждал новый день, и, судя по всему, он обещал быть насыщенным.
Мы сидели за столом, уставленным главным кулинарным хитом Амурской области — пельменями по-амурски, или самуриками. Эти маленькие «солнышки» из соевого теста, начинённые куриным фаршем, сливочным маслом и сыром, выглядели так аппетитно, что даже напряжённая атмосфера не могла отвлечь от их аромата. Объедение! После консерв-то! Горыныч, как всегда, целиком погрузился в работу. Как поётся: «Первым делом самолёты...» Он устроил нам подробный инструктаж, чётко распределив роли.
По плану, Горыныч заменял меня, приняв облик Виктора — того самого парня, с которым мы познакомились в клубе. Мне же, по какой-то загадочной причине, строго запретили появляться перед телекамерами. А они точно будут на митинге, который администрация рудника организовала по случаю прибытия нового бура. Неспроста это. Что-то будет. Надеюсь, Маркус с Горынычем всё просчитали и не допустят повторения Хиросимы. Думаю, бомбу с бура сняли. Не зря же на «Бродяге» двое офицеров так подробно расспрашивали Ахмеда о буре. Нет. Ну конечно. Можно сказать, допрашивали. Особенно тот, помоложе, прямо под кожу лез: «А что тут, а что там?» Дотошный. Интересно, что с Шандором? Надеюсь, сидит в карцере?
Маркус и Горыныч подготовили для меня отдельную миссию. Детали они не раскрывали, но я понимал, что рассчитывать на лёгкую прогулку не стоит. Может быть и правильно, что не рассказали. Что-то в последнее время уверенности во мне с избытком. Грань ведь тонкая между уверенностью и самоуверенностью. Не облажаться бы. Горыныч сказал, что будут офицеры с «Бродяги». Может, и Мелинарис?
По дороге к руднику мы заметили целую вереницу чёрных дорогих авто у здания администрации. Ага. Это уже интересно! Среди персональных бэх и меринов затесались фургоны с логотипами телеканалов. Надо же! Мать честная! Федеральные каналы! Местное «Амур ТВ» и даже автобус с эмблемой китайской «CCTV». Такое внимание прессы к, казалось бы, рядовому событию, как прибытие бурового оборудования, настораживало. Ох. Что-то будет.
Администрация рудника готовила не митинг, а настоящее шоу. С участием областных чиновников, телекамер и, вероятно, громких заявлений. Но за этим фасадом скрывалось нечто более мрачное. Телевизионные камеры ловили довольные лица чиновников, приехавших на дорогих машинах, чтобы затем резким контрастом переключиться на ужасающие кадры последствий ядерного взрыва. Десятки, а то и сотни тысяч жертв в Амурской области и соседнем китайском округе Хэйхэ. Звучит страшно!