Солнце, словно нарочно, сопровождало его весь путь, лаская и шепча на ухо: «Потерпи немного, и будет тебе счастье».
Всё-таки есть место чуду в этом мире!
Сегодня узник особенно желал наступления ночи. Во сне он снова будет идти к той, к которой тянется его душа. И это произошло. Его сновидение было лёгким, как облако. Он плыл в лодке вместе с черноволосой девушкой, чьи зелёные глаза светились, как изумруды. Спокойная водная гладь отражала ласковое солнце, а солнечные блики играли на её обнажённом плече.
Вдруг солнце словно задёрнулось тучей, и Марсель постарался проснуться, чтобы снова не услышать ужасный грохот взрыва.
***
Металлический пол гудел под тяжёлыми шагами четырёх человек, идущих вразнобой. Марсель понимал: эти звуки знаменуют начало нового этапа в его жизни. Он жаждал жить, ценить каждую секунду, ведь отныне его существование будет посвящено борьбе и тому зеленоглазому ангелу из его снов.
Конечно, он не был уверен в успехе побега, но сейчас это не имело значения. Наконец-то в его жизни появился смысл. Он выйдет из камеры и станет ближе к той, кто последние дни занимала все его мысли. Он не знал, существует ли она на самом деле. Но это его не беспокоило. Он просто хотел верить в неё и стремиться к ней. Остальное казалось неважным. Неважно, что она могла оказаться не такой, как он представлял, или что она могла быть к нему равнодушна. Она стала его триединой звездой — вера в глазах, надежда в улыбке, любовь в каждом жесте. Без неё мир терял краски. Как маяк в шторм, она указывала путь — его компас сбился бы без неё.
Раздался лязг дверных засовов, и Марсель понял: «Пора!» Он быстро положил в пересохший рот три капсулы, зажатые в ладони, и с трудом проглотил их, помогая шершавым языком. Однако, вопреки ожиданиям, он не почувствовал седативного эффекта. Наоборот, все его чувства обострились. Он стал лучше видеть и слышать. Ему даже показалось, что он различает лица своих тюремщиков через ещё не открывшуюся дверь. Он слышал, как перекатываются шарики в механизме замка, как ходят рычаги. Удивительно, но он даже ощущал запах жвачки, которую жевал верзила, отпиравший засов. Мята. Перечная. Ещё гвоздика.
Дверь открылась, и в камеру вошли двое гвардейцев, в то время как ещё двое остались снаружи с автоматами наготове. Марсель улыбнулся, когда ему удалось сосчитать количество пуль в их обоймах, несмотря на то, что гвардейцы стояли за стеной и были повернуты к нему спиной.
«Ладно, — подумал он, — мне нравятся такие метаморфозы! Если я выберусь, обязательно отыщу эту Валери и спрошу у неё название этих чудотворных капсул. Технологии аннунаков? Нет... Круче».
Охранники, как и неделю назад, заковали его в кандалы и грубо вытолкнули из камеры. Его вывели во двор, где стоял армейский бронированный джип. Удивительно, но с него сняли кандалы и посадили на заднее сиденье броневика, зафиксировав руки и ноги хитроумными ремнями. Марсель был по-прежнему обездвижен, но тактильные ощущения от тканевых ремней были гораздо менее болезненными, чем от металлических оков.
С обеих сторон от него сели те двое гвардейцев с неполными обоймами своих автоматов. Вероятно, они посчитали, что узник не представляет собой вселенскую опасность, и маршрут передвижения, проходящий по спокойным территориям, им хорошо знаком. Поэтому вооружаться как на боевые действия они не стали. Мало патронов. Хотя... Хватит и одного.
Пока ехали по относительно не затронутому войной городу, его конвоиры обсуждали какую-то несостоявшуюся диверсию в России. Говорили про погоню на шаттлах, сумасшествие какого-то лейтенанта и взятую в заложницы зеленоглазую красавицу.
«Чёрт! О нет. Не о его ли зеленоглазой спасительнице говорят эти солдаты?» — вдруг подумал Марсель. Нет, этого не могло быть. Просто в его мозгу образ черноволосой красавицы с зелёными глазами застрял как доминанта, и всякий раз, когда он слышал слово «зеленоглазая», его мозг сразу рождал ассоциации с девушкой из сновидений.
Когда броневик въехал в квартал, где всё было в руинах, разговоры в салоне стихли. Конвоиры насторожились, их внимание сосредоточилось на дороге. Руины небоскрёбов действительно впечатляли. Хм. Какая же это пропаганда? Телевизор про Америку не врал. Это правда.
И тут произошло то, о чём предупреждал странный правозащитник. Пленник услышал в голове знакомый голос:
— Марсель, я Хлоя. Слушай мои команды и выполняй их беспрекословно, — его сердце заколотилось в бешеном ритме. — В кармане у пассажира впереди должен быть брелок с двумя кнопками — это контроллер фиксаторов ремней, которые тебя удерживают. Нажми зелёную кнопку. Давай!
Марсель сделал то, что у него получалось в тюремной камере. Он увидел этот брелок и мысленно нажал на зелёную кнопку. Это сработало. Он почувствовал, как ослабло натяжение ремней, сковывающих его руки и ноги.
Голос девушки вновь произнёс:
— Хорошо. Теперь, как только броневик поравняется с сохранившимся зданием слева от тебя, на фасаде которого будет большое панно с изображением Рональда Траста, прыгай на пол. Когда закончится стрельба, беги в тот самый дом с панно. Спускайся в подвал. В самом дальнем левом углу увидишь старые манекены, сваленные в кучу. Под ними найдёшь люк. Спускайся и беги на свет. Увидишь люк, ведущий наверх. Там буду я. Удачи, Марсель. Не вздумай пораниться или умереть! Ты мне нужен!
События развивались стремительно, словно в голливудском блокбастере. Автомобиль поравнялся с многоэтажкой, на которой висело огромное панно с изображением Траста. Тот стоял с окровавленным ухом, поднимая вверх сжатый кулак, а внизу красными буквами горела надпись: «Борись, борись, борись».
Ба-бах! Под колёсами броневика взорвалась мина. Джип резко подпрыгнул, съехал на обочину и с силой врезался в фонарный столб у самого подъезда. Начали стрелять. Марсель, освободившись от ослабевших ремней, бросился на пол. В него летели осколки стекла, и, прикрывая голову руками, он с ужасом думал о том, что ждёт конвоиров под пулемётным огнём.
Наконец стрельба прекратилась. Смертоносный шквал пуль не оставил ни малейшего шанса выжить несчастным солдатам. Бедолаги. Не теряя времени, Марсель выбрался из броневика, прихватив с собой автомат одного из убитых конвоиров. Он быстро проскользнул в зияющий проём открытой двери подъезда.
Спуск в подвал Марсель обнаружил неподалёку от двери. Удивительно, но его поразила чистота: ни следов разрушений, ни обычного бытового мусора.
Освещение, конечно, отсутствовало, но действие чудодейственных капсул продолжалось, и Марсель мог видеть в кромешной тьме как днём. Видимо, раньше этот подвал использовался как склад какого-то магазина. Повсюду лежали пустые коробки, пластмассовые ящики и деревянные поддоны. Наконец он нашёл то, что искал.
В дальнем левом углу были свалены в кучу манекены, естественно, без одежды — она давно была снята, а пластиковые тела с некомплектом конечностей никому не понадобились. Раскидать кучу оказалось не сложно. На бетонном полу Марсель нащупал металлический люк.
Чтобы открыть его, пришлось повозиться. Он использовал сломанную металлическую вешалку, чтобы просунуть её крюк в щель люка и подцепить крышку. Получив несколько ссадин и сломав ноготь, Марсель наконец смог сдвинуть тяжёлую чугунную крышку. Он нырнул в темноту, ударившую в нос запахом сырости.
Он брёл в кромешной тьме тоннеля метро, ориентируясь на едва различимое светлое пятно впереди. Беглец ощущал те же чувства, как во сне. Вокруг он видел ту же подземку, наполненную знакомыми запахами и темнотой.
Наконец он увидел груду битого кирпича и бетонных блоков — точно как в его снах. Табличка под потолком тоже оказалась на месте, как и люк. «23-я улица». Да. Табличка. Это она. Надпись на ней указывала, что это то самое место.
Марсель взобрался на груду строительного мусора и наконец достиг люка. Чьи-то руки помогли ему откинуть крышку, и яркий свет ослепил его. Однако он всё же сумел разглядеть черты дорогого ему лица. В этот момент раздался оглушительный взрыв. Резкая боль обожгла его затылок, и он снова упал в тоннель. Сквозь ослепительный проём ворвалось пламя, а следом — погребальный дождь из земли, навсегда погасивший свет.
Глава 17. Две стороны одной медали
Планета Трон, недалёкое будущее
Сознание возвращалось ко мне медленно, пробиваясь сквозь густой цветной туман. Первое, что я ощутил, — это резкий металлический привкус во рту и пульсирующую боль в висках. Перед глазами плясали разноцветные пятна, постепенно складываясь в очертания каменного свода пещеры. Я лежал на холодных камнях, и каждый вдох отдавался эхом в моей раскалывающейся голове.
«Где я?..» — мой собственный голос, больше похожий на хрип, показался мне чужим. Последние воспоминания всплывали обрывками: антиграв, погоня, Шандор... Мелинарис!
Сердце бешено заколотилось в груди. Я резко приподнялся, игнорируя протестующую боль в голове. В полумраке пещеры, в пяти метрах от меня, лежало знакомое тело.
«Мелинарис!»
Я подполз к ней, пальцы сами потянулись к лучевой артерии. Пульс — ритмичный, хорошего наполнения. Кожа тёплая на ощупь, дыхание ровное. Нет явных признаков травмы... Она жива.
Что-то внутри меня отпустило, будто ослабили пережатую пружину. Я едва не задохнулся от облегчения — такого сильного, что даже колени затряслись. Но радость продлилась недолго. Врачебный инстинкт тут же вернул меня в реальность: почему она до сих пор без сознания?
Осмотрев её внимательнее, я заметил лишь несколько царапин и небольшой синяк на виске. «Должно быть, сотрясение мозга или… не дай бог — контузия», — подумал я, аккуратно отодвигая прядь её тёмных волос с лица.
Голова по-прежнему гудела, но я уже мог думать более-менее ясно. «Маркус... Это снова его работа», — мелькнула мысль. Только этот шельмец мог устроить нам такое «романтическое приключение». Хотя после последних событий слово «романтическое» казалось явным преувеличением.