— Но... как? — голос Траста хрипел от долгого молчания. — Из Аттики никто не сбегал. Они расстреляют меня у стен тюрьмы.
— Господин президент, — вступил в разговор Марсель, взяв за руку Хлою, тем самым подтвердив храброй девушке, что она может всегда рассчитывать на него. — Вы стали последним избранным президентом США. Соединённых Штатов Америки больше не существует. Но есть у меня и хорошая новость для вас. Был человек, которому удалось покинуть эту крепость, значит, и вы сможете сделать это.
— Молодой человек прав, — произнес Маркус, встал перед президентом, положил одну руку ему на плечо, а другую — на плечо охранника, который все еще находился в состоянии гипнотического транса. — Америка, как и большинство стран мира, захвачена инопланетной расой. После вашего ареста в Штатах началась война. Страшная. Многие погибли. Города разрушены.
— Мы проиграли? — Траст опустил голову и смотрел на пол.
— Проиграли все. И республиканцы, и демократы, — Маркус рукой сжал плечо президента. — Аннунаки объявили себя миротворцами и быстро погасили конфликт. Теперь войны нет, но нет и свободы.
— Америка умерла? — Траст поднял голову и посмотрел Маркусу в глаза.
— Нет. Все настоящие американцы теперь живут в Республике Флорида. Ваш вице-президент Джейкоб Вэнсон послал нас освободить вас. И мы сделаем это. Вместе. Мы вернём Америку!
В этот момент лицо охранника начало меняться. Кожа пульсировала, черты искажались — и через мгновение перед потрясённым Трастом стояла его точная копия. Траст вопросительно посмотрел на Маркуса, который невозмутимо ответил:
— Скоро зазвучат сирены, но это нам на руку. Наш товарищ сейчас находится в комнате дежурного по тюрьме, и как только силовики приблизятся к стенам крепости, все двери камер во всех блоках, кроме блока «В», откроются, и все узники соберутся во дворах «В» и «D». — Маркус протянул президенту фирменную красную бейсболку MAAGA. — Наденьте её, Рональд, вам предстоит произнести речь. Аудитория не самая благожелательная, но тем не менее представляет свободолюбивый американский народ.
— А что будет с этим офицером? — неожиданно спросил Траст.
— После вашей речи мы вместе покинем Аттику, — Маркус коснулся каких-то точек на шее Бачински, и тот заснул. — А этому охраннику вы «одолжили» своё лицо ненадолго. Через неделю он снова примет свой привычный облик, но вы, господин президент, будете уже далеко, и я очень надеюсь, что в объятиях своего друга Джейкоба и своих соратников по MAAGA.
Словно по отмашке невидимого режиссёра, рассчитавшего всё до секунды, зазвучали тюремные сирены, а из окна послышался шум тысяч заключённых, которым удалось покинуть свои камеры. Понадобилось всего лишь около часа, чтобы в тюремных дворах закипело море вырвавшихся из душных камер пленников.
Измученные жестокими надзирателями узники, наконец-то получившие шанс на свободу, с опаской смотрели на подиумы и их смертоносные турели. Однако сейчас турели застыли неподвижно, а на подиуме не стояли стрелки.
— Господин президент, ваш выход! Зажгите огонь в их сердцах, и они пойдут за вами до конца. Мы вернём Америку американцам! Сделайте Америку Снова Великой! — крикнул Маркус.
Пока Марсель и Хлоя помогали пожилому человеку спускаться по довольно крутой металлической винтовой лестнице, Маркус телепатически связался с Горынычем, всё ещё находившимся в караульном помещении. Он попросил подготовить толпу к встрече с Рональдом Трастом.
Со всех громкоговорителей тюрьмы неслось одно только имя: Рональд Траст. Опьяненные лишь первыми глотками воздуха свободы, суровые мужчины не стеснялись слёз, текущих по их щекам, когда в воздухе над толпой проносилось: «Траст, Траст, верни нам снова великую Америку!»
Кульминация наступила, когда из ворот блока «В» на подиум ступил их кумир. Пожилой, больной, но не сломленный президент Соединённых Штатов Америки — человек, с гордостью носящий головной убор с надписью, которая теперь стала их девизом и боевым кличем: MAAGA.
— Американцы, граждане свободной страны! — голос Траста неожиданно зазвучал громко и твёрдо. Это был голос уверенного в себе мужчины, голос вождя нации! Меня четыре года держали в изоляции, и только сегодня эти добрые джентльмены сообщили мне, что демократы сделали с нашей страной. Сделали очень плохое. Мне сказали, что Соединённых Штатов Америки больше нет, что мы какая-то колония. Но они не правы. Америка жива. Она здесь, передо мной. Америка — это вы! Американцы. Давайте сделаем её снова великой!
Боритесь, друзья, боритесь, братья, боритесь, сыны!
Толпа ликовала. Дворы "B" и "D" превратились в два вулкана, в которых закипала людская лава. Неистовая. Могучая. Всепоглощающая.
Громкий выстрел прервал речь президента. Траст пригнулся, схватившись за ухо. История повторилась. Враги целились в символ — в красную кепку MAAGA, а попали в уже ставшее легендарным ухо президента.
Маркус, Марсель и Хлоя, прикрывая Траста своими телами, увели его обратно в здание блока «В». Его поднятый вверх кулак и окровавленное лицо довели толпу до неистовства.
«Борись, борись, борись», — звучало из тысяч уст. История повторилась. Аттика второй раз взбунтовалась, только теперь подавить бунт будет совсем не просто.
Воздух в тюремном дворе гудел от напряжения. Запах пота, металла и пороха висел плотной пеленой. Казалось, достаточно одной искры — и вся эта ярость, копившаяся годами, вырвется наружу, сметая высокие стены с их смертоносными турелями.
Когда пуля снайпера разорвала ухо Рональда Траста, разбрызгав капли крови по бетону, в толпе пронесся гул. Это прогремел не просто выстрел — это прозвучал последний довод. Теперь узники «Аттики» больше не просили свободы. Они жаждали взять ее силой.
Над двором внезапно вспыхнула голограмма. Илон Маркс, легендарный командир «красных», появился в воздухе. Его голос, усиленный громкоговорителями, прокатился по тюрьме:
«Американцы, братья! У нас был президент, который не мог подняться по лестнице, и президент, размахивающий кулаком, которого мы избрали. Те, кто стрелял в нашего президента, украли у нас нашу страну. Америка — это земля храбрых. Огонь испытаний очистит нашу честь. К оружию, братья! В багажнике черного «Линкольна» у административного корпуса вы найдете все необходимое. Пробивайтесь во Флориду. Вернем Америку! Сделаем ее снова великой!»
Его слова заглушил взрыв за стенами, послышался треск автоматных очередей — бойцы Хоупа атаковали подкрепление шерифа.
Турели молчали.
«К «Линкольну!» — кто-то крикнул в толпе.
В багажнике внедорожника оказались ящики с М-16, патроны, гранаты. За считанные минуты толпа превратилась в боевой отряд. Бывшие военные взяли командование на себя.
Тюремный гарнизон, зажатый между двумя огнями, не оказал сопротивления. Через двадцать минут грузовики шерифа уже мчались прочь, оставляя за собой клубы пыли.
Тем временем в блоке «В» четверо людей вели раненого президента по железной лестнице. Металл звенел под их ногами.
— Поздравляю, мистер президент, — говорил Горыныч, все еще сохраняя облик Маркса. — Портал доставит вас прямо в резиденцию во Флориде. Вэнсон ждет, чтобы передать вам пост.
— А Бачински? — Траст уже забыл о боли в ухе.
— Его камера заперта. Через полчаса сюда прибудет гвардия аннунаков.
— А наши люди? — Кольцов вопросительно посмотрел на Маркуса.
— Не волнуйся, — ответил за него Горыныч. — Я вывезу всех. И близнецов, и Хоупа — всех.
Маркус провел рукой по стене. Кирпичи расступились, открывая мерцающий портал.
Когда последний из группы шагнул в сияющий проход, замки камеры 511 щелкнули, оставив Гарри Бачински наедине с его новой ролью «особо опасного преступника».
Снаружи ревели сирены. В небе висели флаеры аннунаков, их сканеры прочесывали территорию. Броневики с вооруженными до зубов полицейскими обыскивали каждый уголок «неприступной» «Аттики».
Но тюрьма была пуста. Ни души, кроме заключённых из блока «В». Согласно журналам поверки, все они находились в своих камерах, включая самого известного узника камеры «511». Раньше считалось, что побег из «Аттики» невозможен.
«Разящий», недалёкое будущее
«Разящий» плавно вышел из гиперпространства в системе двойной звезды Сириус. Голубоватый свет Сириуса А залил капитанский мостик, играя бликами на полированных панелях управления. Майор Ивор Кельракис, сжимая в руке чашку с остывшим кофе, задумчиво смотрел на экзопланеты, переливающиеся всеми цветами радуги.
— Красота, не правда ли? — пробормотал он, вспоминая пляжи Трона. Воспоминания о золотом песке и бирюзовых волнах смешались с горечью — именно там Элисия предпочла ему Маркуса. Он отхлебнул кофе, но горечь во рту не исчезла.
Протяжный зуммер отключения криокапсул вернул майора из его юношеских воспоминаний. Поворот головы — и перед глазами снова строгий интерьер мостика.
— Статус пассажира? — спросил он у дежурного офицера.
— Его сиятельство всё ещё приходит в себя после гибернации, сэр. Обычные симптомы — тошнота, дезориентация...
Кельракис кивнул и направился в каюту VIP-пассажира.
Лепестки переборки в каюту специального судьи разошлись. Герцог Ювастирион сидел в криокапсуле, обхватив голову руками. На его бледном, как полотно, лице крупными каплями выступила испарина. Затхлый, пропитанный потом и едкими испарениями реанимационного раствора воздух сводил желудок. Судье, который впервые выходил из гибернации, с трудом удавалось сдерживать рвотные позывы.
— Ваше сиятельство, позвольте предложить вам лучшее лекарство от последствий гибернации, — Кельракис протянул фляжку с дарианским коньяком.
Герцог жадно схватил флягу. Его пальцы дрожали, когда он делал первый глоток, затем второй. На его щеках вновь появился здоровый румянец.
— Чёрт возьми, майор, это... это божественно! — прохрипел он, вытирая губы. — Вы спасли мне жизнь.
Кельракис улыбнулся:
— Всего лишь профессиональные хитрости, ваше сиятельство. Кстати, мы пролетаем мимо Трона. Видите тот голубой шар? Там лучшие пляжи во всем Альянсе.