Он сделал ударение на последнем слове.
– Поэтому мне приходится выезжать последним поездом в воскресенье. Всего доброго!
Я набрал номер пресс-атташе в полку, капитана Бюрмана – для военного тот оказался на редкость симпатичным мужчиной. Никакого тайного лейтенанта Ульссона у него в запасе не обнаружилось.
– Кто сказал, что твой лейтенант обязательно служит у нас? – просто и естественно спросил он. – Сейчас много где проходят сборы, Ульссон может быть резервистом, тогда его призвали всего на сорок дней. В воскресенье у него, возможно, была увольнительная, а потом он возвращался к месту сборов, и это необязательно Стокгольм.
– Ты знаешь какого-нибудь обычного Ульссона, которому хватило ума стать резервистом?
В ответ последовало по-военному краткое «нет».
– Стало быть, мне придется обзвонить всех в городе, кто носит эту чертову фамилию, – огорчился я.
– Не только в городе, – поправил меня Бюрман. – Ульссон мог приехать на другом поезде, а у нас на вокзале пересаживаться.
Я осознал, что идти дальше по этому следу не представляется возможным. Впрочем, и хорошо, ведь находка велосипеда – последнее, о чем я намерен написать для газеты в деле Инги Бритт Экман.
В дверь робко постучали, и в кабинет заглянул застенчивый старичок. Я знал, что раньше он входил в клуб бездельников нашего городка, но на старости лет уверовал в Бога.
– Можно передать вам маленькую заметку, – прошептал он, протягивая скомканную бумажку.
Я бросил на нее быстрый взгляд. Проповеди и церковные собрания. Да-да, освещение таких мероприятий – хорошее занятие после того, как оставил карьеру криминального репортера. Натянуто улыбнувшись, я ответил ласковым голосом:
– За такие новости мы всегда благодарны. С Богом.
Старичок был по-настоящему тронут.
– Спасибо, добрейший господин редактор, – пробормотал он и вышел, пятясь.
Взяв бумажку, я направился к Густафу, который вновь восседал на своем стуле.
– Как дела с убийством? – участливо спросил он.
– Потрясающе, – с серьезным видом ответил я. – Просто феноменально. Хочешь узнать, какие новости я только что раздобыл?
Встав посреди комнаты в позе Гамлета и держа на вытянутой руке бумажку, как череп, я продекламировал вслух:
– Помещение Армии спасения, аллилуйя. Вторник 15 ч., кружок шитья. Четверг, 20 ч. – торжественная встреча, капитан Мортенссон, лейтенант Ульссон.
Должно быть, со стороны это выглядело совершенно комично. Как в кино, когда видишь, как до человека постепенно доходит, что именно он только что увидел.
Лейтенант Ульссон!
Я расхохотался.
Конечно, шансов мало, но кто сказал, что лейтенант Ульссон, о котором говорили в полиции, скрывается в недрах мирской шведской армии?
Я кинулся за своим пальто. В дверях кабинета Окессона я возбужденно крикнул:
– Бегу в Армию спасения!
Помещение Армии спасения было втиснуто в старый обшарпанный дом, похожий на сарай, неподалеку от редакции. Там у них имелся зал для собраний – кроме того, как мне было известно, некоторые офицеры жили в том же здании.
Я осторожно постучал, и звонкий женский голос пригласил меня войти.
В комнате находился юный симпатичный солдат Армии спасения. С другой прической и макияжем она могла бы выглядеть по-настоящему красивой.
– Мне нужен лейтенант Ульссон, где его можно найти?
Женщина улыбнулась.
– Лейтенант Ульссон – это я. Сив Ульссон.
Пожалуй, это уже перебор. Сначала – открытие, что лейтенант Ульссон служит в Армии спасения, потом – что лейтенант на самом деле «она». Подозреваю, что у меня был неописуемо глупый вид.
– Чем могу помочь?
– Наверное, это ошибка… – пробормотал я. – Речь идет о показаниях свидетеля…
Кислый Карлссон, этакий обманщик! На пресс-конференции он нахально скрыл от нас рассказ симпатичного офицера.
– Свидетельствование? Я свидетельствовала вчера вечером, вы это имеете в виду?
– Да-да, именно. Я хотел попросить вас, фрёкен… то есть лейтенант Ульссон, повторить все то, что вы рассказали вчера полиции.
– Полиция? – переспросила она. – Вчера я не разговаривала с полицией.
Я был окончательно сбит с толку.
– Но вы же сами сказали, фрёк… лейтенант Ульссон, что вы свидетельствовали вчера вечером.
Она снова улыбнулась.
– Мы с вами говорим на разных языках. Вчера на собрании я свидетельствовала. Мы рассказываем друг другу от всего сердца, каким путем мы пришли к Богу.
Несмотря на окружающую меня обстановку, я мысленно выругался. Да что за напасть! Сколько еще оплошностей я успею допустить за этот день? Этот маленький офицер стал для меня последней каплей. Все, никаких убийств!
– Как я уже говорил, я неверно понял ситуацию. Прошу прощения за беспокойство.
Лейтенант Ульссон, как хозяйка дома, проводила меня до дверей.
– Вы что-то сказали о полиции, – проговорила она, когда я уже намеревался откланяться.
– Еще раз прошу меня простить, – сказал я. – Забудьте обо всем, это было недоразумение.
– Да, похоже, так и есть. С полицией я говорила не вчера вечером, а сегодня во второй половине дня.
Не пристало кидаться целовать солдат Армии спасения, однако я чуть было не заключил Сив Ульссон в объятия.
Я потянул ее назад в просто обставленную комнатку, усадил на диван, вытащил блокнот и выпалил одно-единственное слово:
– Рассказывайте!
Лейтенант Ульссон положила ногу на ногу, скромно поправив юбку, и начала свое мирское свидетельствование.
– Я была на торжествах в Мальмё и вернулась только в половине второго.
– Стало быть, вы приехали скорым ночным поездом на Стокгольм?
Она кивнула.
– Когда я выходила с перрона, на пути мне попался мужчина, бежавший с большой скоростью. Я не задумалась об этом, пока не прочла о той ужасной трагедии. Да еще и газеты подливают масла в огонь – разве все это не ужасно?
Даже не знаю, кто из нас больше покраснел.
– Ой. Простите, – проговорила юная лейтенантка. – Я вовсе не имела в виду, что вы преувеличиваете.
– Что произошло потом?
– Я сочла поведение мужчины странным и сочла своим долгом поделиться этими подозрениями с полицией.
– Как был одет загадочный мужчина?
Лейтенант Ульссон наморщила лобик.
– Кажется, в чем-то черном или, по крайней мере, темном. Понимаете ли, я видела его очень кратко и при относительно плохом освещении, так что мне трудно сказать точно. Но я точно помню, что он был темноволосый, с густыми бровями.
– Вы не обратили внимания на какие-нибудь необычные приметы?
Женщина, сидящая на диване, вздрогнула.
– Да-да, я забыла сказать – он держал в руках дамскую сумочку!
Настал мой черед вздрогнуть.
– Вы уверены? У мужчины была в руках дамская сумочка?
– В этом я совершенно уверена. Именно эта деталь показалась мне исключительно странной.
В темной одежде.
Дамская сумочка.
У меня оставался еще один важный вопрос:
– Вы не обратили внимания, было ли у него что-нибудь на голове?
Сив Ульссон потерла переносицу и проговорила:
– Да, какой-то головной убор у него точно был.
– А были ли на головном уборе какие-либо знаки?
Она снова потерла переносицу. Я нервно барабанил карандашом по блокноту.
– Да, – выпалила она. – Сейчас, когда вы спросили, я отчетливо вспомнила. Большой значок, блестевший в полутьме.
Я глубоко вздохнул.
– А вы не знаете, что это был за значок?
Потирание переносицы усилилось.
– Нет, – призналась она. – Мне кажется, я уже видела его раньше, но не могу вспомнить, где именно.
– Он был больше, чем кокарды на военных фуражках?
– Да, однозначно больше.
Я искал в памяти другие примеры.
– Больше, чем эмблема на фуражке таксиста?
Лейтенант Ульссон вскочила с дивана, указывая на меня рукой.
– Вы сами это сказали, господин редактор. Человек, которого я встретила на перроне с дамской сумочкой в руке, был таксист!
– И он побежал на поезд?
– Да.
– Вы точно уверены?
– На все сто.
– Огромное спасибо, – искренне проговорил я, пожимая ее узкую ладонь. – Ваши сведения имеют исключительную ценность.
– Наверное, мне следует рассказать полиции и об этом последнем моменте? – спросила она, нерешительно глядя на меня голубыми глазами.
– Ну, это не к спеху, – ответил я уже совсем не так искренне и опустил глаза.
– Шеф полиции был мне очень благодарен, когда я пришла сегодня…
«Еще бы, черт подери!» – чуть было не выпалил я, но вовремя вспомнил, где нахожусь, и в последний момент выжал из себя нечто более подобающее.
На улицу я вылетел, почти кружась в танце. Отличные новости! Пусть Кислый Карлссон поищет кого-нибудь постороннего, внезапно покинувшего город.
Вероятно, разгадка еще ближе, чем кажется.
Может быть, убийца – коллега Инги Бритт?
Но каковы мотивы?
Если уж процитировать Дана Сандера (а уж он-то разбирается), «когда в деле замешана женщина, мотивов может быть много».
Мой путь от непритязательного помещения Армии спасения до редакции газеты проходил мимо диспетчерского пункта такси. В освещенном окне я увидел Дорис Бенгтссон.
Я тут же сменил маску – вместо скромной праведности напустил на себя слегка нахальный вид и вошел в ее закуток.
При виде меня Дорис не обрадовалась.
– Мне нечего больше сказать об Инге Бритт. Полиция приходила несколько раз и допрашивала меня. Уже начинаю опасаться, что они меня подозревают.
Перегнувшись через стойку, я шепнул ей на ухо:
– Не тебя, но, возможно, кого-то другого на этой станции.
Дорис перестала дышать.
– Ты хочешь сказать, что кто-то из нас… – выговорила она, задыхаясь, – что кто-то из ребят убил Ингу Бритт?
– Откуда мне знать? Могу лишь сказать, что намечается большой прорыв.
– Боже, как увлекательно, – проговорила она и закрыла глаза, дрожа от удовольствия.
Достав спичку, я принялся ковырять в зубах. Естественно, спичка сломалась, и парочка заноз застряла между зубами. Этим всегда кончается, когда я начинаю изображать из себя крутого парня.