Шестнадцатого октября в 9:30 я прибыл в Вашингтон. Центры по контролю и профилактике заболеваний на тот момент не имели практически никакого опыта реагирования на акты биологического терроризма. Я был главным научным сотрудником отдела паразитарных заболеваний, но меня экстренно вызвали не из-за близкого знакомства с паразитами. Дело было в том, что двумя годами ранее я стал одним из основателей нашей программы по обеспечению готовности и реагированию на биотерроризм и знал профессионалов в этой области. Кроме того, у меня был опыт работы со вспышками инфекций.
До создания этой программы человек, решивший купить или заказать по почте, скажем, бубонную чуму, услышал бы всего один вопрос: «VISA или MasterCard?» Именно так микробиолог по имени Ларри Уэйн Харрис, который, как потом выяснилось, был еще и белым расистом, сделал заказ и в 1995 году получил чуму по почте[44]. Если террористы занимаются биологией, вероятнее всего, они сами же и станут жертвами. Если биологи начинают заниматься терроризмом, все намного хуже.
Чтобы нанести серьезный урон, не надо быть ни гением, ни химиком вроде Уолтера Уайта из фильма «Во все тяжкие». Известны случаи, когда дальнобойщики, недовольные приговорами суда, смешивали семена клещевины с ацетоном и по почте отправляли получившийся смертельно опасный ядовитый порошок судьям.
Но когда речь заходит о масштабных убийствах и хаосе, Bacillus anthracis[45] – это, безусловно, идеальное оружие. Сибирская язва, которую обычно ассоциируют со скотом, шкурами и почвой, может образовывать споры, способные выдержать самые суровые условия: споры сибирской язвы были обнаружены на всех континентах, включая Антарктиду. Если вдохнуть или проглотить споры или если они попадут на поврежденный участок кожи, они могут ожить даже после вековой спячки и очень быстро размножатся. А размер этих спор как раз подходит для того, чтобы проникнуть глубоко в легкие.
Хотя сибирская язва не передается непосредственно от одного зараженного животного или человека другому, ее споры очень легко переносятся на одежде, обуви или просто с ветром. Труп животного, на момент смерти пораженного сибирской язвой, крайне заразен, и споры десятилетиями сохраняются в месте погребения. Потревоженные скотомогильники приводили к появлению новых случаев заболевания более чем через 70 лет.
Повышенная стойкость возбудителя делает сибирскую язву идеальным вариантом для создателей оружия. Во время Второй мировой войны немцы экспериментировали с фосфорорганическими отравляющими веществами нервно-паралитического действия – табуном, зарином и зоманом – и антигитлеровская коалиция старалась не отставать. Однако бактерия сибирской язвы – это живое существо. Сможет ли она выдержать доставку с применением взрывающегося носителя, например бомбы или артиллерийского снаряда? Корпус королевских инженеров Британской армии решил это проверить и в 1942 году провел печально известный эксперимент на удаленном острове Гринард у берегов Шотландии. Военные собрали 80 овец и поместили в центре стада снаряд со штаммом сибирской язвы Vollum 14578. Как и рассчитывали экспериментаторы, бациллы сибирской язвы сохранили свои смертельные свойства. Снаряд взорвался, овцы погибли, а остров на 40 лет стал закрытой зоной.
За эти четыре десятилетия возникло движение под названием Operation Dark Harvest. Активисты, среди которых были и ученые, требовали от правительства обезвредить территорию. Группа отправилась на остров (вероятно, в защитных костюмах), собрала там 136 килограммов зараженной почвы и пригрозила оставить образцы «в соответствующих точках, чтобы правительство как можно быстрее перестало быть равнодушным, а общественность как можно быстрее узнала о проблеме». Одну запечатанную посылку они положили рядом с военным научно-исследовательским центром в Портон-Дауне в графстве Уилтшир, другую – в Блэкпуле, где проходил ежегодный съезд правящей консервативной партии. Началась очистка территории, и в 1990 году, спустя почти полвека, остров был объявлен безопасным. Это стало еще одним напоминанием о том, что недовольные ученые могут представлять угрозу, но, если говорить о письмах с сибирской язвой в Вашингтоне, урок не пошел на пользу.
Во время Второй мировой войны США создали собственный центр биологического и химического оружия. Он располагался в Детрик-Филде, где дислоцировалась Вторая бомбардировочная эскадрилья авиакорпуса армии США, недалеко от городка Фредерик в штате Мэриленд. Когда летчиков в том же 1942 году отправили в Англию, Детрик-Филд переименовали в Форт-Детрик и разместили в нем лаборатории биологического оружия армии США.
Американские ученые изучали различных возбудителей, в том числе и сибирскую язву, но в 1969 году президент Никсон объявил, что страна в одностороннем порядке закрывает программу в этой области. Одновременно был создан Медицинский исследовательский институт инфекционных заболеваний армии США, задачей которого стали оборонные исследования – разработка вакцин и других мер противодействия для защиты американских военных в случае биологической атаки.
Советский Союз также согласился приостановить работу над биологическим оружием, однако подписанное в 1972 году соглашение не предусматривало никаких средств контроля. Семь лет спустя рядом со Свердловском (ныне Екатеринбург) около 100 человек погибло от сибирской язвы – пострадал даже скот, пасшийся вдоль шлейфа выброса. По версии властей, причиной этих смертей (равно как и случаев среди мясников) стало потребление зараженного мяса. Это действительно могло вызвать желудочно-кишечную или кожную форму заболевания, но решительно не объясняло ингаляционную форму, поразившую население. Медицинская документация была изъята или уничтожена.
Тогда стало очевидно, что в Свердловске находится специализированная научная лаборатория. Созданная сразу после Второй мировой войны, она продолжила работу над невосприимчивыми к антибиотикам концентрациями сибирской язвы, начатую еще японцами. В марте 1979 года один из лаборантов снял загрязненный выходной фильтр аппарата для сушки спор сибирской язвы. Он оставил записку с объяснением, что оборудование временно отключено, но его начальник ничего не отметил в журнале. Потом пришел начальник следующей смены и включил аппарат.
Прежде чем машины остановили и поставили новый фильтр, в небо взмыло почти 10 килограммов возбудителя – к счастью, выброс не попал на город. Инцидент впоследствии назвали «биологическим Чернобылем». О ситуации доложили военному командованию, но местное партийное руководство, включая будущего президента Бориса Ельцина, решило замять дело, нарушив при этом Конвенцию о биологическом оружии. А через несколько дней начали умирать рабочие на соседнем керамическом заводе.
Страшная правда вскрылась лишь в 1992 году, когда молекулярный биолог из Гарварда Мэтью Мезельсон отправился туда с группой инспекторов. Самым пугающим открытием стал тот факт, что, если бы ветер подул в противоположном направлении, могли погибнуть сотни тысяч людей.
Мезельсон побывал на месте трагедии после распада Советского Союза. Тогда же полковник Канатжан Алибеков, заместитель руководителя «Биопрепарата», советской программы разработки биологического оружия, решил изменить карьеру. Он эмигрировал в США и стал героем жуткой статьи в New Yorker, а потом под псевдонимом Кен Алибек опубликовал леденящую кровь книгу под названием «Осторожно! Биологическое оружие!»[46], где подробно описал, чем ученые занимались в своих лабораториях, спрятанных в Уральских горах примерно в полутора тысячах километров к востоку от Москвы. Судя по всему, ребята в Свердловске придумали особенно зловредный возбудитель под названием «Антракс-836», предназначенный для боеголовок межконтинентальных баллистических ракет Р-36, нацеленных тогда на американские города. В романе «О дивный новый мир», вышедшем в 1932 году, Олдос Хаксли писал о «разрывах бомб с сибирской язвой, звучащих не громче бумажной хлопушки». Советскому Союзу удалось приблизиться к антиутопии Хаксли, но к Конвенции о биологическом оружии страна, похоже, отнеслась как к кредитному договору, который иногда подписывают, даже не читая.
В 1997 году президент Клинтон получил подробный отчет на эту тему, и министр обороны США Уильям Коэн объявил о введении обязательной вакцинации большинства американских военнослужащих от сибирской язвы. Применяемая вакцина до сих пор вызывает споры: есть мнение, что она стала причиной развития «синдрома войны в Персидском заливе»[47]. В результате возникла многомиллиардная индустрия, занимающаяся производством – и уничтожением по истечении срока годности – огромного количества средств для профилактики сибирской язвы, чумы, ботулизма и других смертельно опасных болезней.
Затем президент Клинтон прочел триллер Ричарда Престона The Cobra Event («Случай кобры»), рассказывающий о биологической атаке на США. В книге красноречиво объяснялось, что Америка беззащитна под прицелом биологического оружия.
Явно напуганный, Клинтон надавил на конгресс и добился выделения средств на создание национальной программы биологической защиты. На программу по обеспечению готовности и реагированию на биотерроризм, которую разрабатывали Центры по контролю и профилактике заболеваний, было направлено 156 миллионов долларов. Директором новой программы стал Скотт Лиллибридж, а я занял пост его заместителя.
Одним из наших первых и очень важных достижений в рамках этой программы стала попытка точно определить, как мы сможем противостоять в случае, если кому-нибудь придет в голову мысль атаковать нас живыми организмами. Мы собрали представителей университетов, разведки и государственных органов и составили перечень самых опасных возбудителей, разделив их на три категории. Естественно, каждый ученый хотел, чтобы микроорганизм, на котором он специализировался, попал в список A – это перечень наиболее вероятных угроз, для отражения которых требуются специальные противоядия и медицинские системы.