Расследуя вспышку смертельной болезни, мы пытались разобраться, почему она так быстро распространяется и каким образом это происходит. Мы ощущали очень сильное давление. Однако медперсонал держался здесь весьма достойно – вероятнее всего, благодаря налаженной коммуникации. Например, на Тайване врачи и медсестры массово отказывались выходить на работу. В какой-то момент сотни пациентов, обслуживающий персонал и посетители оказались запертыми в больнице, где не хватало медицинских халатов и масок и не было ни одного ответственного лица. Министру здравоохранения Тайваня пришлось уйти в отставку из-за своих действий прямо во время вспышки.
Двенадцатого апреля доктор Марко Марра и его коллеги по Центру геномных наук имени Майкла Смита в Британской Колумбии совместно с вирусологами Центров по контролю и профилактике заболеваний объявили, что раскрыли генетический код возбудителя. Они пришли к выводу, что это коронавирус: размер каждого из четырех исследованных под электронным микроскопом образцов составлял 24 нанометра, вирус имел шаровидную форму. Коронавирусы обычно вызывают заболевания у свиней и кур, но связаны и с обычной простудой у человека. Высказывалось также альтернативное мнение, что SARS вызван метапневмовирусом, однако ученые из Университета имени Эразма Роттердамского в Нидерландах ввели образцы вируса макакам и подтвердили, что возбудителем действительно является новое подсемейство коронавирусов. Слабое утешение, но, по крайней мере, теперь мы знали, с чем имеем дело.
Шестнадцатого апреля в своем пресс-релизе ВОЗ заявила, что пандемия SARS вызвана новым коронавирусом. Больше не нужно было гадать, кого из больных следует считать случаем. Появилась возможность ставить точные лабораторные диагнозы и на основе подтвержденных случаев и паттернов передачи корректировать стратегию профилактики.
В больнице нам пришлось вспомнить медицину в стиле 1980-х – это когда у тебя вовсе не обязательно будет четверо или шестеро сотрудников, которые постоянно занимаются каждым пациентом. Нам необходимо было максимально ограничить контакты персонала.
Мы создали шесть больничных команд реагирования – в каждой был врач, инфекционист и специалисты по гигиене окружающей среды – и вооружили их компьютерной программой под названием Link для поиска общих контактов у больших групп людей. Кроме этого у нас действовало восемь команд по отслеживанию контактов.
Мы отправляли новые бюллетени, санитарно-гигиенические предостережения для тех, у кого диагностирован SARS, инструкции для больниц по выписке лиц с подозрением на заболевание. Нужно было позаботиться, чтобы люди, которые возвращались домой, не начали разносить болезнь. То же самое касалось и умерших: мы рекомендовали использовать двойные мешки, чтобы отвозить трупы в крематорий. По опыту работы с Эболой мы знали, как сложно убедить людей хоронить близких в чем-то вроде герметичного пакета для еды. Однако страх был настолько силен, что придал нашим словам убедительности: скорбящие смирились, и их желание войти в положение помогло нам остановить вспышку.
На второй день своего пребывания в стране я посетил американское посольство, чтобы рассказать нашим дипломатам о заразном периоде болезни, скорости поражения человека и продолжительности инкубационного периода. Они спросили, насколько я сам рискую заразиться.
Вообще-то в отделениях я проводил совсем немного времени, но, если учесть, что этой болезнью можно заразиться и начать заражать окружающих еще до того, как ты сам осознаешь, что болен, риск был довольно велик. Я неизменно соблюдал все процедуры мониторинга – чтобы подать личный пример и защитить других людей. Однако я был настолько занят, что нередко забывал о самой возможности заразиться смертельной болезнью и умереть. Если бы я начал по ночам трястись в уголке и строить эпидемиологические модели собственного профиля риска, это вряд ли помогло бы здравоохранению. Тем не менее, когда я узнал о случае с таксистом и о заражении людей на рынке, я позвонил жене и велел ей отложить все дела и сделать трехмесячный запас еды, воды и других необходимых вещей на случай, если SARS закрепится в США. Я действительно считал эту болезнь очень страшной угрозой.
Но сохранять открытость мышления гораздо полезнее, чем бояться. Даже когда начинаешь складывать факты и находишь многообещающий, на первый взгляд, путь, приходится спрашивать себя: что мы могли упустить? Как еще можно это интерпретировать? В чем еще может быть дело?
Не менее важно сохранять открытость и годы спустя – когда видишь третью, четвертую, пятую вспышку уже, казалось бы, давно знакомой болезни. Говоря молодежи: «Отойдите в сторонку – я знаю, что делать», ты можешь глубоко заблуждаться. В худшем случае это приведет тебя к гибели.
В итоге мы обратились к медицинскому инструменту, который вышел из моды еще пятьсот лет назад, – к карантину. Во времена чумы изоляция больных была последним словом в практике здравоохранения, однако теперь медицинское сообщество карантином в основном пренебрегало. Он казался устаревшим и неэффективным средством, не говоря уже о возможных экономических последствиях его применения.
Однако сегодня в квартирах у людей, которых надо изолировать, можно поставить подключенные к интернету видеокамеры и отслеживать происходящее, совершая звонки трижды в день в произвольное время. Если человек дома, он возьмет трубку или включит камеру, чтобы сказать «привет». Вот и все.
Сингапурское правительство применило эти меры и грамотно использовало эпидемиологические данные, чтобы предельно точно выявить по-настоящему высокие риски и тем самым свести контроль к минимуму. Власти позаботились и о том, чтобы находившиеся на карантине люди могли получить весь спектр услуг – не умерли с голоду и по-прежнему имели возможность платить по счетам. (В Торонто нашлись тысячи сознательных людей, которые добровольно ушли на карантин: они на целых 10 дней самоизолировались, причем никто их к этому не принуждал и не заставлял.)
Многое зависит от местных норм. Если объяснять людям риск заражения и важность карантина, они, как правило, прислушиваются. В Сингапуре тех, кого во время карантина ловили в пабах, подвергали общественному порицанию. Но власти полагались и на чувство гражданского долга. Во время своего первомайского обращения заместитель премьер-министра и министр финансов Ли Сяньлун в характерной для сингапурцев прямолинейной манере предупредил граждан страны, что нельзя лечиться шарлатанскими средствами, такими как алкоголь, курение (!) и воздержание от свинины. После того как из-за волны слухов закрылся торговый центр, руководство страны применило местный закон о телекоммуникациях, чтобы наказывать распространителей слухов в социальных сетях штрафом в 10 тысяч сингапурских долларов и трехлетним тюремным сроком.
В конце мая у нас появилась зацепка. На рынке в провинции Гуандун были взяты образцы тканей диких животных, которых местные жители употребляют в пищу. Анализ показал, что коронавирус может быть изолирован у гималайских циветт[74], хотя клинические признаки болезни появлялись не всегда. В результате было убито более 10 тысяч гималайских циветт. Позже вирус был обнаружен у енотовидных собак, хорьковых барсуков и домашних кошек.
В 2005 году два исследования выявили у китайских летучих мышей целый ряд коронавирусов, похожих на вирус SARS. Летучих мышей держали на китайских рынках живых животных, и именно оттуда могло начаться заражение.
Если все вышеизложенное вплоть до бастующих медицинских работников – к сожалению, без Марион Котийяр[75], – кажется вам отдаленно знакомым, возможно, дело в том, что режиссер фильма «Заражение» Стивен Содерберг, по сути, показал именно эту вспышку.
Двадцать четвертого апреля правительство Гонконга объявило о выделении пакета помощи в размере 11 миллиардов 800 миллионов гонконгских долларов для пострадавшей из-за эпидемии SARS индустрии туризма, развлечений, розничной торговли и кейтеринга. Вплоть до июня Гонконг будет оставаться в списке «пораженных зон».
В Пекине по-прежнему росло число смертей, и власти Китая продолжали закрывать театры, дискотеки и другие места отдыха по всей материковой части страны. Некоторые министерства и крупные государственные банки максимально сократили число сотрудников. Но со временем Китаю удалось взять вспышку под контроль. На борьбу с эпидемией встали не только медицинские работники, но и власти Китая, в том числе большая часть высшего политического руководства страны. Были выделены значительные ресурсы. После вспышки было построено много новых больниц, проведены реформы местной системы здравоохранения и мониторинга заболеваний. Теперь Китай – образец прозрачности во время вспышек инфекционных болезней и важный новый участник системы глобального реагирования.
Двадцать восьмого апреля ВОЗ объявила о завершении вспышки во Вьетнаме: в течение 20 дней оттуда не поступало сообщений о новых случаях. Французская больница Ханоя была закрыта, и теперь встал вопрос о том, как ее вычистить для возобновления работы.
Тридцатого апреля ВОЗ сняла предупреждение об ограничении поездок в Торонто в связи с атипичной пневмонией. Через три недели на ежегодной встрече организации в Женеве представители Гонконга старались продавить снятие предупреждения на въезд туристов для своей страны. После некоторого сопротивления чиновники ВОЗ пересчитали госпитализированных с SARS пациентов и смягчились. Впервые с момента, когда в марте вспышка поразила город, не было сообщений о новых заражениях. Однако в то же время новый кластер обнаружился в Торонто – около 20 пациентов с подозрением на SARS – и более пяти тысяч канадцев оставались на карантине.
Тридцать первого мая ВОЗ исключила Сингапур из списка зараженных регионов, и я начал собираться домой в Атланту. Правда, этот город-государство я вспоминал еще не раз. Несколько лет подряд мне писала одна женщина, которая читала о моей работе и решила, что я вестник, которого она видела в своих снах. Она даже приезжала в Атланту. Разумеется, в прекращении сингапурской вспышки не было ничего сверхъестественного. Это был результат самой лучшей организации борьбы с эпидемией, какую я когда-либо ви