После охаживания веником со всех сторон, прокалённый жаром насквозь, вываливаюсь наружу. Сугроб чуть ли не шипит, обжигая уже с другой стороны температурного диапазона. Алиса не рискует, осторожно обтирается снегом.
— Бабушка давно всё поняла, просто… — голос Алисы вливается в ухо жарким потоком.
Сидим на полу рядышком, отдыхаем.
— Просто упрямится? Ну, посмотрим. Предупреди её, чтобы не смела больше прекословить.
Продолжаю размышлять вслух, втирая шампунь в голову.
— Вот интересно, что бабам нужно? Образование у меня — выше некуда, научная степень есть, четыре языка знаю, руковожу Агентством, которое известно во всём мире. Распоряжаюсь несколькими миллиардами долларов, на равных разговариваю с министрами, — перечисляю неспешно свои достижения, кое о чём даже умалчивая. — Но нет, всего этого мало, чтобы сельская бабка, за всю свою жизнь дальше Ярославля не побывавшая, признала мои права взрослого человека на собственных детей.
— Бабушка это не все бабы, — несмело улыбается.
— Не все. Но что-то многовато на одного меня. Сначала мачеха мне раннее детство в ад превратила, теперь бабушка из моих детей безотцовщину норовит состряпать. В моём же присутствии.
— А что мачеха? — Алиса уводит разговор в сторону, против такой хитрости ничего не имею против.
Прижимается грудью к плечу и бедром, против этого тоже не возражаю.
— Ты точно хочешь это знать? — любопытство губит кошку, а сейчас Алиска вляпывается. Всего лишь одним кивком.
— Я для неё громоотводом был. Раздражение, недовольство, усталость — всё срывала на мне. Побоями. Однажды шваброй верхнюю челюсть мне повредила. Компрессионный перелом. Ещё ребро сильно болело, но обошлось, просто сильный ушиб. Всего синяками щедро усыпала.
Алиска не только глаза открывает нараспашку, но и рот. Никогда ей об этом не рассказывал.
— Не потрёшь мне спину? — ей не только в радость, но и отвлечься неплохо.
— Любимая процедура. Заставит вытянуть руки и хлещет по ним ремешком. В какой-то день решил тренировать силу воли и не плакать. Так она мне руки до крови рассекла. Перевязала и заставила рубашку с длинным рукавом надеть. Чтобы отец не заметил.
Алиска на секунду замирает, затем снова принимается за дело. Но уже не трёт, а легонько поглаживает.
— С тобой-то всё понятно. Мать пьёт, отца нет, но у меня-то семья благополучная. Вроде бы.
— Я ей потом устроил весёлую жизнь. Не думай, что это ей не аукнулось, — тему не развиваю, а меняю. — Женщины без мужей нормально мальчиков воспитать не могут.
— Почему?
Мы снова сидим рядом, просто болтаем.
— А чему вы их можете научить? Грядки полоть и ягоды собирать? Это женские дела. Гвозди забивать, технику ремонтировать, драться, очень многое вы дать не можете. Я ещё иностранному языку могу обучить. Мимоходом. А вы — нет.
— Разве тебе мешали?
— Ты этого даже не заметила? — легонько щиплю за щёку. — Всё время бурчит, когда я с детьми по-английски разговариваю. Ты думаешь, ничего такого? Во-первых, внушает детям, что это бесполезно и не нужно. Во-вторых, подрывает мой отцовский авторитет, не даёт им брать с меня пример. По сути, отцовское воспитание выбрасывает на помойку.
Ополаскиваюсь, мы выходим из парной. В предбаннике холодно, фактически это улица, поэтому вытираемся и одеваемся по-быстрому.
— Можно ради эксперимента попробовать. Всё сделать, как хочет бабушка. И когда наши дети вырастут никчемушными алкашами, сказать ей: вот, что ты натворила, дура старая. Ты этого хочешь?
Алиса отчаянно мотает головой.
— Правильно! Только дураки учатся на своих ошибках. Присмотрись, как живут те, кто вырос без отца. Бывает, что и с ними безотцовщинами вырастают. Если авторитета в семье нет. А кто авторитет создаёт? Вы, женщины. Если для вас слово мужчины весомо, то и для детей тоже. Ты хоть раз говорила детям: раз папа сказал, надо делать? Или: всё отцу расскажу, он тебе задаст?
— Вроде говорила… — но уверенности в голосе нет.
— Вам, женщинам, самим так удобно. Авторитет отца — главный инструмент воспитания мальчиков. Стоит только пригрозить, что папа устроит весёлую жизнь, все проблемы решены.
Приходится притормозить немного на улице, чтобы закончить нотацию. Жёстко.
— И если ты мой авторитет детям не привьёшь, я тебя брошу. И детей своими признавать не буду.
Раскрасневшаяся на морозце, да после бани, Алиска ощутимо бледнеет.
Ночь бесцеремонно растапливает осколки дневных недоразумений. За ужином бабулька хмуро отмалчивалась, зато в постели Алиска всё выкладывает.
— За год в селе двадцать четыре ребёнка родилось, — докладывает она.
— Вы прямо статистику ведёте.
— Да всё село высчитывает, — хихикает. — Мальчиков тринадцать штук.
— Доля всадников какая?
Вопрос вгоняет Алису в задумчивую паузу. Высчитывала по пальцам минуты три.
— Восемнадцать от всадников.
— Ого, ребята стараются!
15 января, суббота, время 10:15.
Село Березняки.
Будто в детство занырнул. Школа, уроки, детишки кругом. Мишанька сидит, уроки делает. Попробовал вякать и ныть, дескать, выходной для прогулок, покатушек на лыжах.
— На лыжах мы утром катались, — совместил с зарядкой. Маленький Гришка не участвовал, Алёнка больше зритель, но тоже подышала и подвигалась.
— Сейчас уроки будем делать, в шашки поиграем… — дальше внушаю, пытаюсь установить традицию грузить голову по утрам до обеда. В следующем поколении.
— Лыжи от тебя не убегут, дома играть тоже интересно. После обеда построим горку, будем кататься.
Глазёнки вспыхивают, но энтузиазм ложиться на дно после следующих слов:
— Но сначала уроки.
Алёнка хихикает, но когда Миша начинает пыхтеть над правописанием, начинает подглядывать и крутиться рядом. Отправляю её к Гришке, который возится с лего, но всё равно, время от времени косится на старшего брата. Приходится следить за правильной осанкой. Дети всё время норовят лечь грудью на стол, чуть ли не голову положить и выводить свои каракули в двух сантиметрах от носа.
Говорю с ними исключительно на английском.
— Делать нужно не только хорошо, но и правильно. Правильная осанка — залог здоровья, силы и ума, — поднимаю палец вверх и подмигиваю.
Сам тоже занимаюсь. Открыл планшет, вывел схему Солнечной системы. Всякие там умники утверждают, что добираться до Марса не меньше полугода. Это если с обычными химическими движками. Глупости! Всё дело в начальных условиях. Если запускать с Земли, то дело вообще безнадёжное. Законы физики отвергают роман Алексея Толстого «Аэлита», да простят мне его поклонники столь неприятное заклёпничество.
Намного лучше дело обстоит с запуском с орбиты. Но всё равно, разгон с первой космической до второй обходится дорого. Не меньше пятидесяти процентов массы корабля. Нам это нужно? Нет, не нужно!
Но если стартовать из лунной трубы, которая выплюнет корабль на скорости в два с половиной километра в секунду… хотя нет, не прокатит. Лучше на лунной орбите большой корабль собирать. Как мы сейчас «Обь» строим. Затем потихоньку, — лучше ионными движками разогнаться, — отрываемся от Луны и разгоняемся за счёт земного притяжения. До двенадцати километров в секунду. Этого уже достаточно, чтобы оторваться от земного притяжения.
Надо рассчитать траекторию и скорость так, чтобы «поймать» Марс, для использования его как второго трамплина. Наша цель — астероидный пояс.
— А что ты делаешь, пап? — подлезает Алёнка.
— Программу расчёта траектории космического корабля, солнышко.
— О-о-о! — дочка округляет ротик и глаза. Переглядываюсь с Мишей, оба хихикаем. Сын хотя бы пару слов понимает, Алёнке только слово «sun» знакомо. Я надеюсь.
Когда Мишаня заканчивает, приступаем к игре в шашки. Хоть и даю ему фору в две пешки, всё равно не справляется. Но до конца не довожу, иначе слёз не оберёшься. Дети ничего поначалу не умеют, проигрывать тоже. Как только он допускает промах, когда я беру две или три шашки за одну, возвращаю ходы и объясняю ошибку. Но только один раз. Алёнка тем временем садится на освободившееся место и с огромным интересом разглядывает Мишины тетрадки. Не препятствую.
— Ну, во-о-о-т… — Миша куксится и от огорчения переходит на русский.
Как ни старался, на ничью свести не удалось, и я выиграл. Сынулька готовится плакать.
— Неправильно ты проигрываешь, Миша. Надо так… — вскакиваю, делаю разъярённое лицо.
— Кар-рамба! Позор на мою седую голову! И делаешь так: хрясь! — с размаху бью кулаком в пол. — Только осторожно, а то руку разобьёшь.
Миша хихикает и начинает репетировать сцену ярости. Алёнка подозрительно помалкивает, что-то карябает ручкой в тетради. Стоп! В какой тетради⁈
— Сестрица Алёнушка, а что ты там делаешь? — вопрошаю угрожающе сладким голосом.
Далее события несутся вскачь. Алёнка быстро закрывает тетрадку и опрометью бросается из комнаты, чуть не затоптав Гришаньку. Миша бросается к столу инспектировать свои школьные реквизиты. Через несколько секунд раздаётся возмущённый вопль.
— Дай посмотрю, — забираю тетрадку себе, рассматриваю, начинаю ржать. — Вот ведь шкодница!
Объясняю сквозь смех зашедшей на шум Алисе.
— Гляди-ка, Алёнка тоже страстно желает делать домашние задания, — показываю художества.
Нет, совсем не какие-то бессмысленные каляки-маляки, когда дети просто изучают завлекательные свойства пишущих и рисующих штучек. Ровные ряды густых ломаных линий, в которых кое-где можно отдельные буквы угадать, типа «и» или «ш».
— Чего вы смеётесь? Она тетрадку мне испортила!
Молодец, сынуля! За пределы английского не выходит. Алиса всё понимает по интонации, ну, и какие-то мелкие слова уже знает. Вроде местоимений я-ты-он-она.
— Во-первых, сын, — поднимаю палец, — я только что тебя учил, как правильно негодовать. — Ну-ка!
Немного подумав, Миша экспрессивно вскрикивает:
— Кар-рамба! — и далее по тексту. Почти ничего не путает.