Поливка спрятанного в желудке пирога замечательным морсом — прекрасное завершение праздничного обеда. Посмотрим, как любимая мачеха попытается испортить мне настроение. Нечто такое от неё уже чувствуется. У неё не получится, зато я позабавлюсь в очередной раз.
Кир уходит с Миленой в свою комнату, оба щебечут по-французски. Мачеха провожает их ласковым взглядом, отец одобрительным.
— У нас к тебе дело, Витя, — как она ни пытается, но ласковость из её глаз быстро испаряется. — Ты ведь человек обеспеченный…
Пожимаю плечами:
— На жизнь хватает.
— А мы всё-таки хотим расширяться. Ты должен понять, материнский капитал пропадает.
Жду. Отец как-то в стороне отсиживается, отдаёт инициативу жене.
— Мы же семья, должны помогать друг другу. Нам на покупку новой большой квартиры полмиллиона не хватает, а ты легко можешь эти деньги дать.
Старая песня о главном. Мачеха не оставляет надежду как следует подоить ненавистного пасынка.
— Мы же говорили об этом, Вероника Пална, — начинаю мирно, впрочем, планирую так же продолжать. — Вам не нужна большая квартира, хватит и этой. Маленькой Милене в одной комнате с братом лучше, дети часто боятся спать одни, а тут старший брат рядом. А когда вырастет, Кир уже отделится, заживёт своей жизнью в другом месте…
— Витя, материнский капитал пропадает! — нетерпение начинает прорываться.
— А чего он пропадает? Возьмите ипотеку на маленькую квартиру для Милены. Маткапитала как раз на первоначальный взнос хватит. А к совершеннолетию у неё будет отдельный угол.
Искин мой работает в фоновом режиме, но его хватает на быстрый подбор контраргументов.
— Я уже говорил, Вероника Пална. Я не хочу, чтобы вы уезжали отсюда. Моё счастливое детство, проведённое здесь, как-то сразу станет призрачным, потеряет материальную основу.
— Ника, это хорошая идея, взять ипотеку на Милену, — отцу моя идея заходит, сообразительная мачеха быстро перегруппировывается:
— А Кир?
— Кир осядет в Березняках, определится быстро, — нейтрализую её аргумент. — В селе жильё раза в три дешевле. Женится, чуточку вы поможете, чуточку я, семья будущей невесты в стороне не останется, вот и устроится. Временно может пожить у бабушки, она только обрадуется, мужчина в доме.
Мачеха хмурится, но смотрит на отца. В этом она молодец, признаю, оставляет за ним последнее слово.
— Звучит неплохо, сын, — одобрительно кивает.
О любимой тётушке он тоже думает.
— К тому же я Киру уже помог. Он до института знал французский, сейчас выучит английский, и ему цены, как учителю, не будет. Местные власти даже могут помочь с жильём, специалисты такого уровня там на вес золота. Ещё в райцентр начнут сманивать.
Мачеха слегка розовеет от моих слов в сторону Кира. Любимчик, этим всё сказано. Но наступательного пыла не теряет:
— Пусть так. Но помощь на квартиру для Милены тоже не помешает. Ладно, в этом случае не полмиллиона, но тысяч на двести-триста мы можем рассчитывать?
— Вероника Пална, я ж говорил! — подобные новости выкладываются сразу, так что со вчерашнего дня она знает, что Света в декрете. — Света родит и года полтора будет сидеть с ребёнком. Жить станем на одну мою зарплату. Я даже полсотни тысяч не смогу из семейного бюджета вытащить безболезненно.
Оба родителя недоверчиво хмыкают. Никак не выходит их убедить, что распоряжение миллиардами долларов не означает, что я могу их бесконтрольно на себя тратить. Так-то они правы, у меня на отдельном счёте скопилось больше шести миллионов. Машину я так и не купил, Свете она даром не сдалась, так что зарплата замкомандира космодрома копится себе и копится. Премии туда тоже скидываю. За покорение Луны всё Агентство премии в размере оклада получило, ну и я тоже.
Только это дело принципа. Вот только надо понять его и сформулировать чётко. Где-то мачеха мошенничает, надо бы этот момент высветить. Пинаю искин: давай работай, скотина! Не видишь, меня развести на деньги хотят?
— Разве ты будешь спорить о том, что в семье надо помогать друг другу? — мачеха требовательно сверлит меня взглядом.
Делаю первую отметку: семья? А мы со Светой кто? Отвлекаясь пока от Алисы, так-то семья у меня двухпалатная, как Госдума. Искин, давай действуй!
— С этим спорить сложно, — высказываюсь максимально осторожно, оставляя себе лазейку: сложно, но если сильно захочется, то и можно.
— Есть ещё момент, — мачеха, как вижу, готовит какой-то убойный аргумент. — Что бы ты ни говорил, но семья затратила на твоё содержание, воспитание и обучение огромные средства. Мы с твоим отцом затратили.
Положим, на Кира вы потратились намного больше, — аргумент всплывает сам, но я его бракую. Слабо и не имеет отношения к делу. Но она что, намекает, что я им должен?
— Разве не будет справедливо, если ты хотя бы часть вернёшь?
— Ты хочешь, чтобы я отдал все деньги, которые вы на меня израсходовали? — не помешает обострить тему.
Насколько могу судить, отцу претензия ко мне несильно нравится, но возражений не находит. Тогда я попытаюсь. Мой искин что-то нарыл. Щас систематизирую и выдам.
— Было бы неплохо. Понимаю, это слишком… — строит недоверчивую гримаску, считает, что в моих силах возместить им расходы в кратном размере. — Но хотя бы частично.
Паузу мне на размышления дают короткую, обычного человека могли к стенке припереть вроде бы безупречной логикой. Только у меня искин есть, заботливо взращенный и пестуемый с детства. Его, как стреляного воробья, на мякине не проведёшь.
— Понимаете, Вероника Пална, — начинаю осторожно. — Да, вы с отцом на меня потратились, всё правильно. Но это не обычный долг. Вот, например, я взял у соседа десять тысяч — я просто обязан их отдать. Можно назвать этот долг прямым. Мой долг вам не такой… — искин подсовывает мне красивое определение, и я его использую: — Это эстафетный долг. Вы вложились в меня, но отдавать лично вам я ничего не обязан.
Мачеха вскидывается от возмущения, отец смотрит со спокойным интересом. Останавливаю женщину жестом:
— Вместо этого я обязан вложиться в своих детей. Поэтому и называю этот долг эстафетным, а не прямым. Если я возьму вас на содержание, начну тратить свои ресурсы на вас, то получится так, что я пожертвую интересами своих детей.
Немного подумав, наношу жёсткий удар:
— Не находите, Вероника Пална, что предъявляя мне такой счёт, вы становитесь своего рода каннибалами? Вы хотите сожрать будущее моих детей. Именно о них я должен заботиться в первую очередь. Уже рождённых и ещё нерождённых.
— Сын, ты что-то хватил, — отец аж головой мотает.
Вероника зеленеет лицом.
— То, что этот долг именно эстафетный, — обращаюсь только к отцу, — государство подтверждает своей политикой. Мужчина, бросивший жену с ребёнком, безоговорочно отдаёт на ребёнка четверть зарплаты. И неважно, какая она. Пятьдесят тысяч или миллион. А вот алименты родителям — огромная редкость. Если их назначают, то они мизерные. У вас обоих будут приличные пенсии, вам никакой суд алиментов с детей не присудит. Ещё раз говорю, что государство тоже так считает: дети не обязаны содержать родителей.
Мачеха считала, что припёрла меня к стенке, но теперь сама в нокдауне. Ответить ей нечем. Отец глубоко задумывается, и видно, что его тянет в мою сторону. В мою пользу и его личный опыт тоже. Любимой тётушке он не прочь помогать, но на баланс семьи никогда её не ставил. Приехать в гости, привезти подарки, поправить покосившийся забор — это про отношения, а не экономику.
— Насчёт семьи вы, Вероника Пална, тоже неправы. Мы с вами не семья, мы просто родственники. Моя семья — это Света и наши будущие дети. А вы — родительская семья, от которой я отделился. В момент, когда женился, я сам стал главой семьи, за которую теперь отвечаю. И вы в мою семью уже не входите. Из сына и брата я превратился в мужа и отца. И это на первом месте. Так что говорить, что мы с вами семья, неправильно. Вы — моя бывшая семья.
— Вроде всё правильно говоришь, — папахен выныривает из раздумий, — но что-то не то в твоих словах, сын. Считаешь неправильным помогать нам?
— Считаю неправильным помогать вам в ущерб своей семье, пап, — фиксирую свою победу, развод мачехи не удался. — Лично ты никогда так не делал. Ты никогда не жертвовал интересами и желаниями своей жены. Бабушку вместо неё в Турцию не отправлял. Наоборот, сплавлял ей детей, а сам наслаждался отдыхом с любимой женой. На югах и морях.
Ещё один точный выстрел. Папахен крякает, но возразить нечем.
Вечер. Квартира Машохо.
— Добрый вечер, Ирина Михайловна! — вручаю тёще небольшой, но аккуратный и стильный букетик. — Сергей Васильевич!
Закончить день и переночевать вознамерился у тёщи с тестем.
— Пустите переночевать, а то сильно есть хочется?
Моя тёща — красивая женщина, особенно, когда смеётся. Конечно, меня впускают.
— А из дома тебя выгнали, что ли? — тесть помогает снять пальто, ведёт в гостиную.
— Нет, конечно. Просто там места мало. В нашей с братом комнате сейчас сестрица Милена. Нет, мы уместимся, но тесновато будет. К тому же мне с моей мачехой лучше быть подальше друг от друга. С детства её ненавижу.
Вываливаю семейные тайны без всякого стеснения. А что такого? Вокруг все свои.
Ирина Михайловна ахает на мои слова, сноровисто собирая на стол в гостиной. Ради дорогого зятя накрывает его не на кухне. Там удобнее, но уж больно она маленькая.
— Что ж ты так, Витя? — тёща пододвигает мне тарелочку с жареной рыбой, с горочкой риса.
— Причины есть, но это длинная и страшная история о злой мачехе и бедном маленьком мальчике-сироте, — делаю скорбное лицо на секунду. — Но не будем о грустном. Главное, что для вас это очень выгодно.
Тесть от недоумения останавливает вилку у самого рта:
— Какая ж нам от этого выгода, дорогой мой?
— Помилуйте, Сергей Васильевич! — сначала аккуратно кладу вилку, а затем экспрессивно всплёскиваю руками, тёща тут же хихикает. — Неужто вы ни разу не слышали жутких историй о том, как свекрови поедом едят невесток, не заслуживающих их любимого сыночка? Тратятся нервы километрами, бедные мужья-сыновья разрывают сердце на части между любимой мамочкой и обожаемой женой. Рождаются сюжеты, достойные пера великого Шекспира!