Китайские товарищи ещё немного потрепыхались, но к такому они готовы точно не были. Финансовую смету, я так понимаю, им никто не утверждал. Никакого бюджета у них нет, а уж такого циклопического, который превышает все космические ежегодные расходы в несколько раз… короче, ко мне пришли голодранцы.
Медведев позвонил, когда китайцы уже ушли.
Надо поработать с политической нейросеткой, дать новые вводные. Нехорошее предчувствие, что Кремль начинает спешить. Если так, то я могу не успеть.
Китайцы сами по себе меня несильно беспокоят. Допустим, отдам или продам за вменяемые деньги проект тоннеля. Красная цена ему не больше условного миллиарда, между нами говоря. Они примутся с энтузиазмом строить. Имея в перспективе планы по развёртыванию на орбите сверхтяжёлой станции наподобие «Оби». Какой-нибудь супер-«Тайбиюн». Пока они будут заниматься этими великими, но вторичными делами, Луну я окончательно к рукам приберу. И буду грести оттуда ресурсы полноводным потоком.
Они не понимают, что собираются долго и трудно собирать лестницу туда, где мы уже обустраиваемся. Что произойдёт, когда кончиком этой лесенки они зацепятся за вершину, где уже сижу я? Да я просто легонько ножкой толкну, и их вавилонская лестница грохнется с огромной высоты. Восемьдесят человек на Луне — серьёзная сила и даже политический фактор глобального уровня.
Не понимают? Но разве я в этом виноват?
12 апреля, среда, время 08:40.
Байконур, комплекс Агентства, квартира Колчиных.
— У-у-у! — осторожно выдуваю из трубы первый неструктурированный звук. Для тестирования и калибровки лёгких.
Подавляю хулиганское желание гуднуть в сторону Дашки, что таращится на меня с рук Светы. Маленькая, испугается, начнёт кукситься. Хотя вполне возможно, что для развития детям нужно время от времени испытывать страх. Хотя бы для того, чтобы научиться с ним бороться.
Нет! Это мне включающийся искин отвечает. Не сейчас, не в то время, когда ребёнок не способен на самостоятельные действия, даже ползать не умеет.
Выдуваю в пространство жилого комплекса своё любимое «Inthe night». Сегодня наш праздник, вот и пытаюсь создать людям настроение. Но как бы тапками и матом не закидали.
Нет! Не закидывают! В окнах и на балконах дома напротив и других, включая наш, появляются улыбающиеся лица. Створки распахиваются для лучшей слышимости, после окончания раздаются разрозненные в силу обстоятельств аплодисменты и требования продолжения.
Дашка активно ёрзает на руках и время от времени пытается что-то выкрикнуть. Нечто похожее на «хей!». Ну, раз народ просит, почему бы и нет…
Время 09:15.
Кое-как закончил самопальный концерт. Сейчас делом занимаюсь. С помощью политической нейросетки. Результат не радует, сетка показывает четырнадцать процентов вероятности, что меня прихлопнут, если я предприму радикальные шаги для спасения Агентства. И восемьдесят, что меня закроют и будут вскармливать в неволе, орла молодого. Надо придумать какие-то страхующие мероприятия, как-то не хочется видеть внешний мир расчерченным на квадратики. И тем более покоиться в деревянном ящике.
Искин подсовывает варианты. Одной из чувствительных точек правительства РФ является международное реноме. На первый взгляд кажется странным: Россию так долго мазали чёрной краской, что вроде должен выработаться пофигизм, но нет. А всё дело в том, что это только Запад поливал грязью нашу страну. Запад и его подпевалы. Остальной мир, порядка двух третей населения, нейтрален, лоялен или благожелателен по отношению к России.
Ввожу новый фактор. Вероятность меня убить падает до трёх процентов и то только с внешней стороны. Спецслужбы западных стран и их сателлитов. Упрятать за решётку до шестидесяти двух процентов. Но на короткий срок. Если введённый в мою пользу фактор приобретёт множественный характер.
Фактор элементарный — международная поддержка. Чем больше стран или международных организаций подаст голос в мою защиту, тем лучше. Кремль очень чувствителен к мнениям из-за рубежа. Оговорок рядом с этим тезисом много, но полностью они его не хоронят. Например, некоторые страны Москва занесла в чёрный список («недружественные страны»). Их голос либо игнорируют, либо инвертируют, то есть действуют согласно Некрасову: «Мы слышим звуки одобренья не в сладком ропоте толпы, а в диких криках озлобленья».
Фактор очень эффективный. Например, для многих сограждан абсолютной загадкой была непотопляемость Чубайса. Ничего загадочного, если учесть, что он имел мощную зарубежную поддержку.
А мне придётся сильно побегать, чтобы задействовать этот фактор.
25 июля, вторник, время 17:15.
Сочи, летняя резиденция «Бочаров ручей».
— Как у вас дела, Виктор? — президент глядит на меня очами, исполненными отеческого благоволения.
— У меня лично? Да вот, дочке уже полгода исполнилось, начинает передвигаться, пока по-пластунски, — делюсь успехами потомства.
В глазах хозяина поместья лёгкая досада. А я что? Вопрос надо формулировать однозначно, тогда и ответ получишь требуемый.
— На семейном фронте, выходит, всё в порядке, — мягко закругляет тему. — А как с более глобальными? Новости с лунной базы, например?
— Персонал удвоили до шести человек, — коктейль из правды и кривды у меня всегда готов, — дела сразу пошли быстрее.
Мы в беседке сидим, за столиком соки и минералка, фрукты. Южная жара скрадывается тенью и прохладой от окружающего нас ухоженного леса. Хорошо здесь.
— За счёт чего удвоили? Места больше стало?
— Нет. Просто две смены организовали. Пока одна тройка работает, вторая отдыхает. В основном занимаются строительством большой базы. О разведке тоже не забывают.
Естественно, ему сразу стала интересна вместимость большого жилого комплекса.
— Порядка пятидесяти человек, — это намного ближе к правде, чем предыдущие слова о количестве моих лунатиков. — Так сказать, на вырост. Когда ещё построят, когда ещё столько туда отправлю.
— Нашли что-нибудь интересное?
— Да там какие-то научные тонкости, — отмахиваюсь легкомысленно. — Учёные, геологи-палеонтологи-археологи и прочие спорят о происхождении и возрасте камней из лунных глубин. Не вникаю, Владислав Леонидович.
— Что, никаких полезных ископаемых?
Вот и обнаруживает президент свой интерес явно. Его не просто мои дела интересуют в широком аспекте, а дела именно Агентства. И не всего Агентства, а лунной экспедиции. И не все новости с Луны, а только касающиеся материальных ценностей. Подтолкну-ка его ещё ближе:
— Дистанционными методами обнаружили довольно крупное рудное тело. Пока трудно сказать, что это. Предположительно, уран или вольфрам. Что-то из тяжёлых элементов. Там надо бурить примерно полкилометра. Пока оставили на потом. Вдруг дальше найдём что-то прямо на поверхности.
Президент берёт паузу, наливает себе фруктового сока, я берусь за минералку.
— Драгметаллов больше не нашли?
Вот и приходим к главной цели. А что кроется за этим интересом?
— По-хорошему — нет. Обнаружены следы платины в некоторых кратерах. В земных условиях можно было бы поработать. Но на Луне перерабатывать тонны породы ради нескольких десятков грамм нет смысла.
— Вы же говорили, что на Луне обязательно найдутся богатые и легкодоступные месторождения? — президент прячет разочарование.
— Говорил и могу повторить, — допиваю минералку. — Но сколько мы исследовали? Хорошо, если полпроцента всей территории. Насчёт золота и других драгметаллов думаю вот что…
Улавливаю лёгкую реакцию при слове «золото», что подтверждает мою догадку о его главном интересе. Так начинается золотая лихорадка.
— Плотность Луны заметно меньше земной. Существовала даже гипотеза о пустотелости Луны. В дальнейшем не подтвердилась. Но тогда это значит, что тяжёлых элементов на Луне меньше, чем на Земле. Тех же металлов платиновой группы, свинца, вольфрама и прочего. Это самое первое, что в голову приходит. Дальнейшие исследования покажут.
— А то крупное рудное тело?
— Я ж не говорил, что тяжёлых металлов на Луне совсем нет, — пожимаю плечами. — Но их концентрация, скорее всего, меньше, чем на Земле. Мои главные ожидания связаны с поясом астероидов. Но до него ещё добраться надо.
— Ну-у-у, это дело совсем отдалённого будущего, — не верит президент в меня, ну и ладно.
Там и в самом деле мороки много. Добираться туда целый месяц, обратно, правда, меньше. Падать-то всегда легче. В смысле энергозатрат.
— Вы правы. До конца вашего президентского срока, наверное, не успеем, — пожимаю плечами, игнорируя его озадаченный взгляд.
Удивление быстро сменяется скепсисом:
— А до конца следующего срока, выходит, успеете? — президент начинает веселиться.
Я его веселье не поддерживаю:
— К концу следующего президентского срока мы будем таскать оттуда всё найденное полными корзинами, — кажется, пожимание плечами становится стандартным моим жестом в нашем разговоре. — Условно говоря.
— Виктор, — по его тону догадываюсь, что намечается переход к более серьёзной теме, — вы понимаете, что уровень частной корпорации вы переросли? Вернее, подошли вплотную к пределу?
Это плохо. Это очень плохо, что он так считает.
— Вы ж понимаете, Владислав Леонидович, что мы частники только формально? На самом деле наша деятельность полностью под контролем государства.
Нет, это не нокаут и даже не нокдаун, но удар серьёзный.
— Будь я по-настоящему независим, чего бы тогда я примчался тут же по вашему зову? Сказал бы: извините, некогда, в следующий раз как-нибудь.
Молчание. Изучающий взгляд. Попробую добить:
— Хотите на моё место поставить кого-то другого? Так у вас нет никого. Если бы у вас в запасе была обойма толковых руководителей отраслевого уровня, они бы давно тот же Роскосмос подняли. Ещё раньше меня. Вы до сих пор не можете подобрать вменяемого министра образования. Ладно, хоть от прошлого избавились. Но почему Кривцов так долго сидел?