И как полезны были бы эти лучи в обучении детей. Ни один мальчик не осмелился бы сказать неправду, если бы перед ним маячила вероятность проверки тройными рентгеновскими лучами. Он не только рано усвоит, что лгать безнравственно, но и что это бесполезно.
В действительности, некоторым из нас требуется целая жизнь, чтобы усвоить этот урок, и даже тогда мы не можем быть уверены, что действительно усвоили его.
1900 год
На повороте монеты
Кливленд Моффетт
По коридору, осторожно ступая, шли четыре санитара, придерживая носилки на двух больших колесах, которые бесшумно катились. Операция была закончена. На носилках лежала молодая женщина без сознания. Ее лицо было красивым, белым, как простыни, а голова была замотана бинтами. Она слабо дышала разомкнутыми губами.
Из операционной вышел хирург, закончивший свою работу, и с ним его ассистенты, молодые люди в блузах и черных шапочках, большинство из которых носили остроконечные бороды. От них исходил запах карболовой кислоты.
– Бедная девушка, – сказал один из них, глядя, как носилки поворачивают в одну из палат. – Интересно, заговорит ли она перед смертью?
– Для ее убийцы будет лучше, если она не заговорит, – сказал другой.
Затем они разошлись по своим делам. Последним пришел Огюст Кейсо, как всегда, спеша и не успевая. Он поздно встал, поздно добрался до больницы и не позавтракал. Среди всех студентов-медиков госпиталя Ларибуазьер не было никого более популярного, чем Кейсо, но ночные удовольствия Парижа часто заставляли его пренебрегать своими дневными обязанностями. В данном случае он не знал, кто была эта молодая женщина, которую он только что видел под скальпелем, и не представлял, как ее череп был раздроблен с такими страшными повреждениями. Он знал только, что она обладает удивительной красотой и обречена на смерть.
Он уже спешил в соседнее кафе, когда незнакомец, ожидавший у двери, коснулся его руки. Глаза мужчины были полны нетерпения, он говорил с плохо скрываемым волнением и казался человеком, который провел много часов без сна.
– Скажите мне, – сказал он, – она заговорила?
Кейсо покачал головой, подозрительно глядя на мужчину,
– Она будет жить?
– Бог знает, доктор вынул шестнадцать осколков кости из ее головы.
– Святая Матерь, шестнадцать осколков кости!
Кейсо шел по направлению к кафе, и мужчина последовал за ним. Его жажда информации выдавала интерес к этому делу, что говорило о каких-то особых навыках, и Кейсо стало любопытно.
– Вы хотите выпить? – спросил он, когда они заняли места за столиком.
Незнакомец заказал абсент и быстро осушил свой бокал.
– Я должен задать еще один вопрос, мой друг, – сказал он. – Скажите, где были раны на голове девушки – на затылке?
– Да, – подтвердил Кейсо, который заказал себе завтрак.
– А спереди, на лбу и на лице, их не было?
Кейсо покачал головой.
– Не было.
– Как странно, – пробормотал мужчина. – Она стояла лицом к нему, когда…
– К кому лицом? – резко спросил Кейсо, и этот вопрос, казалось, привел мужчину в чувство.
– Простите меня, я забыл, что вы не в курсе. Я так много пережил за последние двенадцать часов, что оцепенел. Вы верите в оккультные вещи, галлюцинации и так далее?
Кейсо был только на втором курсе, а лекции по галлюцинациям начинались лишь на третьем, поэтому он отвечал осторожно.
– Это зависит от обстоятельств, – сказал он с таким видом, будто хранил знания в памяти. Он спрашивал глазами, и впервые показалось, что он сочувствует. Мужчина заказал еще один абсент.
– Я расскажу вам об этом, – сказал он. – Я сойду с ума, если не расскажу кому-нибудь. Прежде всего, позвольте заверить вас, что обычно я самый спокойный человек в Париже, я никогда не сержусь, никогда не волнуюсь, но прошлой ночью…
Он сделал паузу, и по его телу пробежала дрожь.
– Но прошлой ночью, – ободряюще повторил Кейсо.
– Было около девяти часов, и я шел по улице Фонтен, сняв шляпу, потому что ночь была жаркой, и насвистывая, потому что дела шли хорошо. Видите ли, я бакалейщик на улице Четырех ветров. Когда я дошел до угла улицы Бреда, где я живу, я остановился в маленькой кондитерской, чтобы купить немного сладостей для моей жены. Затем я поспешил наверх, преодолевая по две ступеньки за раз, так как мне не терпелось ее увидеть. Наша квартира находится на пятом этаже, выходит на улицу Фонтен, вдоль окон идет балкон, где моя жена держит цветы. Там приятно сидеть летними вечерами, и я ожидал найти ее там.
– Представьте себе мое удивление, когда, открыв дверь, я обнаружил, что в квартире совсем темно, если не считать света маленького ночника из спальни в конце коридора. И вместо того, чтобы увидеть мою жену, бегущую ко мне навстречу, улыбающуюся, я обнаружил абсолютную мертвую тишину, неподвижность и темноту. В тот момент, когда я стоял с приоткрытой дверью и держал руку на ручке, на меня нахлынуло чувство страха, которого я никогда раньше не знал. Мне показалось, что в воздухе таится какая-то большая опасность, что рядом со мной находится какое-то злое существо. Это чувство было настолько сильным, что, поддавшись первому порыву, я вышел на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.
– Однако через мгновение разум возобладал, и, стыдясь своей слабости, я снова открыл дверь, резко закрыл ее за собой и запер на двойной замок. Затем, повесив шляпу на крючок с одной стороны, я пошел по коридору. До спальни оставалось метров двадцать, и, уверяю вас, я никогда в жизни не испытывал таких мучений, какие испытал, делая эти несколько шагов. Сначала меня сдерживал страх за себя, но потом его вытеснил ужасный до тошноты страх за мою жену. Я понял, что именно ей грозит или уже угрожала опасность, ибо во мне росло убеждение, что я пришел слишком поздно. Когда я прошел половину коридора, я вцепился одной рукой в стену, а другую прижал к лбу, который пульсировал от страшных фантазий. Говорят, что утопающие видят странные вещи, когда наступает смерть, но ни один утопающий, я уверен, никогда не видел более отчетливого видения, чем то, что я увидел там о моей бедной жене.
К этому моменту Кейсо внимательно слушал.
– Она прекрасная женщина, прошу вас поверить, и я видел ее так же ясно, как вижу вас сейчас, распростертой на кровати, ее лицо было так же прекрасно, как всегда, в копне темных волос, только очень бледное. Но на ее затылке были раны, ужасные раны, от которых подушка окрасилась в пунцовый цвет.
– Но это было только видение? – спросил Кейсо.
– Да, видение. Дай Бог, чтобы у вас никогда такого не было. Я не мог пошевелиться, боялся заговорить. Казалось, я прикован к полу.
– Наконец моя воля победила, и я, пошатываясь, вошел в спальню. С каким-то жутким интересом я смотрел на кровать, вокруг которой были задернуты красные шторы. Сбоку от меня, на маленьком столике, горел ночник. Все в комнате выглядело как обычно, не было никаких признаков того, что пришла беда, но я не могу передать, с каким чувством я шагнул вперед и раздвинул занавески. Моя жена лежала там, очевидно, спящая, ее прекрасное лицо было повернуто ко мне, а подушка под ее головой была такой же белой, как и рука, которая ее сжимала. Со вздохом облегчения я опустился в кресло. В этот момент я был поражен, услышав за занавесками задыхающийся всхлип, а затем взрыв истерического плача. Поспешив к кровати, я просил жену успокоиться, уверяя ее, что я рядом, чтобы защитить ее.
– Наконец моя жена достаточно пришла в себя, чтобы объяснить свой испуг, насколько она была в состоянии это сделать. Она ужинала одна около шести часов, а около семи дала Амандине, нашей служанке, разрешение уйти на вечер. Затем она немного прибралась в квартире, а около половины седьмого устроилась почитать в комнате, где у нас библиотека. Окна этой комнаты выходят на улицу Бреда. Перед этой комнатой есть небольшой балкон, который заканчивается железной перегородкой, отделяющей его от балкона соседнего дома – №4. Любому человеку не составит труда перелезть через эту перегородку и перешагнуть с одного балкона на другой.
– Пока моя жена читала, она, должно быть, задремала, потому что вскоре, хотя она была повернута спиной к окну, ей показалось, что она увидела мужчину большого роста, который стоял на балконе снаружи и заглядывал в комнату. У этого человека были кустистые рыжие волосы и глаза бледно-голубого цвета – глаза, которые испугали ее. Вскоре он незаметно удалился, перелез через перегородку и заглянул в окно дома № 4. Снова отступил, как бы колеблясь, мрачно усмехнулся и бесшумно достал из кармана монету, покрутил ее в воздухе и ловко поймал в раскрытую ладонь. Затем, подойдя ближе к окну, чтобы было лучше видно, он кивнул, положил монету обратно в карман и тут же вошел в комнату, где сидела моя жена, легко пройдя через длинные створки распахнутого настежь окна.
– Моя жена, как завороженная, наблюдала за мужчиной, который не обратил на нее никакого внимания, но сразу же направился в спальню, а она в смертельном ужасе последовала за ним. Подойдя к кровати, он заметил, что шторы задернуты, и на мгновение остановился, оглядываясь по сторонам, словно в поисках чего-то. Возле камина лежала тяжелая медная кочерга, которую он поднял и вернулся с ней к кровати. Затаив дыхание, моя жена смотрела, как он откидывает занавески. Там лежала спящая женщина с отрешенным лицом, но моя жена решила, что это она сама. Она увидела, как мужчина поднял кочергу, чтобы нанести удар, на что женщина, лежавшая в кровати, обернулась и посмотрела в его сторону. В этот момент от ужаса у моей жены порвались путы в горле, и она громко закричала.
– Конечно, это была лишь фантазия, сон, если хотите, что-то нереальное, потому что в следующее мгновение она была одна в комнате. Но последствия были очень тягостными. Что бы она ни делала, она не могла выкинуть из головы лицо этого рыжеволосого убийцы с его бледно-голубыми глазами. Ей казалось, что он все еще находится рядом с ней с целью убийства. Напрасно с лампой в руках она обыскивала квартиру, пытаясь убедить себя, что там никого нет; напрасно закрывала и запирала окна, выходящие на балкон. Чувство беспричинного страха все еще преследовало ее, и куда бы она ни повернулась, ей казалось, что враг притаился за ее спиной, ожидая удобного случая, чтобы спрыгнуть или ударить.