И вот, когда до меня дошло, что я должен следовать за обезьяной, маленький тощий зверек издал какой-то дребезжащий визг и отбежал на несколько шагов, словно смертельно испугавшись какого-то предмета позади меня. Хотя, очевидно, он хотел убежать, он вдруг остановился, точно так же, как останавливается пугливая лошадь, когда ею управляет наездник решительным голосом.
Проследив за испуганным взглядом обезьяны, я увидел, что грозные муравьи-воины снова пересекли вал с тыла и медленно приближаются ко мне с открытыми челюстями. Когда я поспешно поднялся на ноги, маленький капуцин снова прыгнул ко мне и стал яростно дергать за штаны. Бросив нервный взгляд на своих врагов, я без лишних слов двинулся за ним и с огромным облегчением обнаружил, что могу идти. Не успел я двинуться вперед, как среди толпы работяг открылся широкий переулок, а эскадрон муравьев-наездников, продвигаясь с необычайной быстротой, снова окружил меня, на этот раз в качестве эскорта.
Последняя мысль о побеге пронеслась в моей голове, как только я увидел, что мои самые грозные враги больше не наступают мне на пятки. Но не успел я повернуть голову в сторону речной тропы, как откуда-то сверху вниз пронеслась большая голубая стрекоза, длиной, наверное, около шести дюймов, и зависла так близко от моего лица, что коснулась меня своими вибрирующими переливчатыми крыльями. Я вздрогнул от неожиданности и испуга. Прямо за ее головой сидел розово-белый кавалерист, а на голубых металлических чешуйках ее тела в ряд выстроились три огромных солдата и тянулись ко мне своими клешневидными мандибулами.
Этого было вполне достаточно! Я покорно последовал за маленькой обезьянкой по узкой белой тропинке через лес!
Пройдя около пятидесяти ярдов, мы вышли на открытую поляну площадью, наверное, около акра. Она была усеяна маленькими белыми куполами размером с арбуз, которые, как я потом выяснил, были гнездами этих всадников и некоторых из их многочисленных слуг-насекомых. Эти гнезда были соединены сетью белых цементных дорожек, между которыми лежали густые заросли травы (которая, как я потом выяснил, была разновидностью "муравьиного риса") высотой примерно до моих колен. В центре поляны была небольшая роща, или сад, банановых деревьев, и когда мой проводник провел меня через нее, я увидел на другой стороне то, что выглядело как полдюжины круглых белых бугров, но это оказались хижины, построенные из тонкого цемента. Самая большая из них была высотой около шести футов шести дюймов, а самая маленькая – около ярда. Земля вокруг этой группы хижин была вымощена, как и тропинки, и довольно ровная, все было окружено приподнятым бордюром или валом высотой около трех дюймов.
Мой проводник остановился возле самой большой хижины, в боку которой было круглое отверстие, достаточно большое, чтобы человек мог пролезть. Постояв мгновение перед этим отверстием, он пригнулся и на четвереньках вбежал внутрь, оглянувшись на меня, как бы давая понять, чтобы я последовал его примеру. Пока я стоял в нерешительности, стрекоза со своей проклятой командой шныряла позади меня, и я вдруг почувствовал удар и жужжание на своей шее. Содрогнувшись, почти вскрикнув, я опустился на руки и колени и, шаркая, пролез в отверстие.
Как только я оказался внутри и обернулся, чтобы убедиться, что никто из ужасных воинов не вошел вместе со мной, я увидел, что маленькие белые всадники, которые полукругом выстроились вокруг дверного проема, сошли со своих жуков и подошли ко входу в хижину. Здесь они разбились на группы и повели себя так, что мне невольно напомнило людей, обсуждающих какую-то волнующую тему. Они размахивали друг перед другом своими антеннами, время от времени направляя их в сторону хижины, как бы обмениваясь мнениями о моем появлении и захватывающих обстоятельствах моей поимки.
Когда прибывало очередное подразделение муравьев-всадников, прибывшие стремились рассказать им новости, а мой маленький бывший пленник с маленькими петушиными рожками, который, очевидно, играл роль главного шоумена, неоднократно подводил группы новичков к дверям хижины и, видимо, давал им много поучительной и забавной информации.
Один частый и очень странный маневр поначалу сильно озадачил меня. Я заметил, что время от времени два или три кавалера, занятые оживленной беседой, вдруг опускали свои красные усики, поднимали в воздух свои белые задние конечности и взмахивали задней парой ног в весьма нелепой и смешной манере. После неоднократного наблюдения за этим любопытным действием я пришел к поразительному выводу, что это похоже на "муравьиный смех", или, во всяком случае, это способ муравьев-всадников выразить свои восторги или крайний интерес к тому, что они узнали.
Если эта интерпретация верна, то мой бывший пленник, и, увы! я должен добавить, мой будущий наставник, несомненно, был в некотором роде остроумен, потому что не успел он подергать своей неизменной антенной в мою сторону и начать "говорить", как его слушатели, в едином порыве, опускали свои розовые головы к земле, поднимали свои мясистые конечности вверх и конвульсивно брыкались в течение нескольких секунд.
ГЛАВА III
Это продолжалось, наверное, час или больше, а так как постоянно прибывали все новые и новые муравьи, то перед хижиной уже собралась большая толпа. Вскоре обезьяна, по-видимому, движимая своим наездником, который по-прежнему сидел у нее на голове, вылезла из дверного проема. Я уже собирался последовать за ним, но он повернулся, как бы говоря, что хочет оттолкнуть меня, и в тот же момент стрекоза спикировала вниз и фактически преградила мне путь.
Вскоре после этого обезьяна вернулась с парой спелых бананов, которые она положила передо мной на чистый пол хижины. Почувствовав сильный голод, я сразу же принялся очищать один из бананов, и это действие, очевидно, вызвало большое волнение среди толпы зрителей. Их алые усики стали неподвижными, а каждая пара фиолетовых сложных глаз была обращена на меня. Когда я в два приема съел первый банан, в толпе зрителей, казалось, возникла какая-то волна сдерживаемого восторга, а затем каждая розовая голова опустилась на землю, и вся толпа превратилась в массу белесых брюшек и яростно жестикулирующих лапок.
Я как раз съел свой второй банан, когда меня встревожил приглушенный рычащий звук, который, казалось, доносился прямо за хижиной. Вскоре после этого огромный самец ягуара прошел передо мной по мощеной поверхности и исчез на одной из узких тропинок, ведущих в лес. Никто из белых муравьев не обратил на него внимания, но я отчетливо видел голубую стрекозу, парящую над его головой. Может ли быть, что такой крупный и грозный хищный зверь содержится в неволе у этих необычных насекомых? Обезьяна-капуцин, казалось, не очень расстроилась при виде своего кровного врага, хотя, очевидно, испытала некоторое облегчение, когда ягуар ушел.
Бананы только усилили мой голод, и я уже подумывал, не придется ли мне и дальше питаться столь скудной пищей, когда увидел длинную процессию больших коричневых рабочих муравьев, копошащихся над трехдюймовым валом. Когда они приблизились, я заметил, что каждый муравей что-то несет в своих челюстях. Маленькая обезьянка, снова действуя словно по команде, подбежала к одному из соседних банановых деревьев и оторвала кусок листа размером с лист бумаги. Она положила его на пол хижины, как раз когда появились предводители новой процессии. В течение следующих десяти минут в хижину непрерывно входили коричневые муравьи-рабочие (которые, похоже, принадлежали к нескольким распространенным южноамериканским видам) и раскладывали свою ношу на банановом листе, пока в куче не оказалось фунт или больше гранул бурого цвета, очень похожих на крупу из корня маниока. Я задумался, что бы это все могло значить, и некоторое время после ухода последних тружеников сидел, глядя на кучу на листе. Очевидно, кавалеристы внимательно наблюдали за мной, как бы спрашивая, что я буду делать дальше. В конце концов, следуя примеру маленькой обезьянки, я взял в руку несколько гранул и попробовал их на вкус.
Что это было за вещество, я не имею ни малейшего представления, но оно показалось мне не только очень вкусным, но и очень питательным. Гранулы были довольно мягкими и имели сладковато-ореховый вкус, который, тем не менее, немного напоминал мне трюфели. Я заметил, что когда я сжимал горсть гранул вместе, они слипались в массу или лепешку, которую было гораздо удобнее есть не имея никаких столовых приборов, чем отдельные зерна. За короткое время я съел весь запас, а также еще один банан, который принес мне маленький капуцин. К тому времени, когда мой голод был утолен столь новой и превосходной пищей, которую я съел, чувство слабости, которое я испытывал с тех пор, как меня ужалили солдаты-анты, совершенно исчезло.
Удивляясь необычайному интеллекту муравьев-кавалеристов, которые, очевидно, обладали достаточными знаниями о качестве и количестве пищи, необходимой человеку, я начал относиться к своему плену почти как к забаве. Тогда я нисколько не сомневался, что скоро найду способ перехитрить своих опекунов и сбежать к своему каноэ.
Увидев, что я сыт, и, видимо, проявив не меньший интерес и веселость, толпа наездников на жуках рассеялась. Однако я заметил, что на вершине вала дежурит усиленный караул солдат, и однажды, когда я попытался высунуть голову из дверного проема, я обнаружил, что стрекоза все еще стоит на страже. Мой маленький наставник прижался ко мне и заснул, и тут я заметил, что муравей-наездник больше не занимает свое место на его голове.
После того, как нас оставили в покое примерно на пару часов, конный отряд во главе с моим знакомым петушиным гребнем снова подъехал к хижине. Маленькая обезьяна сразу же подошла к дверному проему и присела, как бы повинуясь своим хозяевам, и в тот же миг крошечная колибри, которая несла на своем хохолке цвета топаза двух или трех сидящих на ней наездников, спикировала вниз и на мгновение уселась на голову капуцина. Когда птица снова улетела, я заметил, что розово-белый муравей снова занял свое место среди волос прямо над лбом обезьяны.