В ночь перед тем, как капитан Флобер уснул в своей каюте в Шербуре, в доме сэра Уилфреда Тиррелла в Альберт-Гейт был устроен небольшой званый ужин. Самой важной из гостей, с точки зрения Уилфреда, была леди Этель Риверс, единственная дочь графа Кирлью. Она была привлекательной красивой брюнеткой с невероятно блестящими финансовыми перспективами. Он любовался ею на расстоянии с отчаянием в течение последних пяти лет, фактически с тех пор, как она переступила черту между девичеством и юностью.
Хотя вполне возможно, что она знала о его привязанности, он никогда не решался даже на самый отдаленный подход к прямому ухаживанию. Во всех смыслах она казалась ему слишком недосягаемой. Когда-нибудь она станет полноправной графиней. Когда-нибудь она также унаследует около полумиллиона в виде арендной платы за землю в Лондоне, и даже гораздо больше, по мере того, как будет сокращаться срок аренды, поэтому, как рассуждал Уилфред Тиррелл, в свое время она выйдет замуж за герцога или, по крайней мере, за европейского принца.
О мнении леди Этель на этот счет можно было судить только по тому, что за первый же год она уже отказала одному герцогу, двум виконтам и светлейшему германскому князю, и что она, казалось, никогда не уставала слушать, когда Уилфред Тиррелл что-то говорил, что само по себе было очень важно, если бы только его скромность позволила ему это заметить.
Но когда он сидел рядом с ней за ужином в этот знаменательный вечер, он почувствовал, что расстояние между ними внезапно сократилось. До сих пор его карьера была блестящей, но малоприбыльной. Многие другие люди сделали столько же, сколько и он, и закончили посредственностью. Но теперь он кое-что добился, он сделал открытие, о котором через несколько недель может заговорить весь мир. Он решил проблему навигации подводных лодок и, в качестве превентивного метода защиты, открыл способ мгновенного обнаружения приближения подводного миноносца.
Он был одним из тех скрытных людей, которые обладают тем даром молчания, при решении критически важных вопросов, который служил многим поколениям дипломатов в случаях, когда судьбы империй висели на волоске.
Таким образом, научившись хранить свою любовь в тайне в течение стольких лет, он знал, как скрыть еще большую тайну, рассказав которую, он мог бы удивить нескольких уважаемых гостей за обеденным столом своего отца, повергнув их в легкий ступор недоверия. Но он, будучи сыном чиновника, знал, что такое преждевременное раскрытие может привести не только к скептическому отношению, что его не волновало, но и к полуофициальным откровениям в прессе, о чем он очень беспокоился. Поэтому, когда с ним прощались, он шепнул матери:
– Я хочу, чтобы вы с отцом, леди Этель и лордом Кирлью поднялись в лабораторию после того, как все уйдут. Я хочу вам кое-что показать. Ты ведь сумеешь это сделать, правда, мама?
Леди Тиррелл кивнула и справилась.
Лаборатория Уилфреда Тиррелла находилась в верхней части дома, на длинном низком чердаке, который, очевидно, был выбран для уединенного пребывания.
Когда они поднимались по лестнице, Уилфред, уверенный в своем триумфе, позволил себе вольность, которая при других обстоятельствах была бы для него почти немыслимой. Они с леди Этель оказались на лестнице последними, и он отставал от нее на шаг или два. Он немного ускорил шаг, а затем, положив ладонь на ее руку, прошептал:
– Леди Этель.
– О, вздор! – прошептала она в ответ, слегка вздрогнув под его рукой. – Леди Этель! Как будто мы не знаем друг друга достаточно долго. Ну, неважно, что вы хотите сказать. Что вы собираетесь нам показать?
– Нечто такое, чего никогда не видели человеческие глаза, кроме моих, нечто такое, что, как я смею надеяться, сделает меня достойным задать вам вопрос, который задавали многие более достойные люди, чем я…
– Я знаю, что ты имеешь в виду, – ответила она шепотом, еще более низким, чем его собственный, и обратила к нему пару смеющихся глаз. – Глупый, разве ты не понял этого раньше? Мне не нужны эти герцоги и светлейшие высочества. Сделай что-нибудь. Пока я знаю, что ты лишь учился и мечтал, как бы ты мне ни нравился, ну, а теперь?
– Теперь, – ответил он, притянув ее руку немного ближе к себе, – я кое-что сделал. Я вполне понимаю, что вы имеете в виду, и считаю, что это нечто достойное даже того, чтобы завоевать ваше доброе отношение. Вот мы и пришли, через несколько минут вы сами все увидите.
Глава III. Водный луч
Лаборатория была захламлена в традиционном для подобных квартир беспорядке. В центре ее на большом, пустом, заляпанном кислотой столе стоял стеклянный бак, наполненный водой, что-то вроде аквариума, но стеклянные стенки были сделаны из лучшего беленого стекла. Вода, которой он был наполнен, имела слабый зеленоватый оттенок и походила на морскую. В одном конце ее находился любопытный на вид аппарат. Пара коробок, похожих на электрические аккумуляторы, стояли по обе стороны от комбинации стеклянных трубок, установленных на деревянной подставке так, что все они сходились в отверстии гораздо большей трубки из бледно-голубого стекла. На другом конце трубки была установлена толстая двояковогнутая линза также из светло-голубого стекла. Она была расположена так, что ее ось была направлена вниз к поверхности воды в резервуаре под углом около тридцати градусов.
– Ну, Уоллес, – сказал сэр Уилфред, когда его сын закрыл за ними дверь, – что это? Еще одно из твоих замечательных изобретений? Что-то еще, что ты хочешь, чтобы я представил моим господам из Адмиралтейства?
– Именно так, отец, и на этот раз я действительно считаю, что даже люди в Уайтхолле поймут, что в этом что-то есть. Во всяком случае, я совершенно уверен, что если бы в этой комнате находился французский или русский адмирал, и он увидел то, что вы собираетесь увидеть, я мог бы получить миллион стерлингов за то, что лежит на этом столе.
– Но, конечно, вы и не подумаете этого делать, – сказала леди Этель, которая стояла в конце стола напротив стеклянных трубок.
– Это, я полагаю, само собой разумеется, Этель, – сказал лорд Кирлью. – Я уверен, что мистер Тиррелл совершенно неспособен продать что-нибудь ценное для своей страны ее потенциальным врагам. Во всяком случае, Тиррелл, – продолжал он, обращаясь к сэру Уилфреду, – если я увижу в этом нечто, а ваши люди не возьмут это на вооружение, то это сделаю я. А теперь давайте посмотрим, что это такое.
Тиррелл тем временем включил пару газовых форсунок, по одной с каждой стороны комнаты, и они увидели, что тонкие витые провода идут от батарей к каждой из трубок через конец, который был закрыт стеклом. Он вернулся к столу и, бросив быстрый взгляд на леди Этель, слегка кашлянул, как это делает лектор, начинающий выступать перед аудиторией. Затем он оглядел любопытные лица и с насмешливым профессиональным тоном произнес:
– Это, милорд, дамы и господа, аппарат, который, как я имею все основания полагать, устраняет последнюю и единственную трудность на пути к полному решению проблемы подводного плавания.
– Дорогой мой, – сказал лорд Кирлью, поправляя пенсне и склоняясь над расположением трубок, – кажется, теперь я понимаю, что вы имеете в виду. Вы нашли, если позволите мне предугадать, какой-то рентгеновский луч или что-то в этом роде, что позволит вам видеть сквозь воду. Это так?
– Именно так, – сказал Тиррелл. – Конечно, вы знаете, что большой трудностью, фактически, непреодолимым препятствием на пути подводной навигации был тот факт, что подводное судно слепо. Оно может видеть, куда идет, на расстоянии нескольких ярдов, не более.
– Теперь это устройство позволит судну не только видеть, куда оно идет, на расстоянии, которое ограничено только мощностью его батарей, но оно также позволит тем, кто находится на судне на поверхности воды, прочесывать дно моря так же, как прожектор прочесывает его поверхность, и, следовательно, обнаружить под ним все, что угодно, от подводной мины до подводного миноносца. Я собираюсь показать вам, что его можно использовать как при дневном свете, так и в темноте, но сначала я попробую при включенном газе.
Говоря это, он повернул пару переключателей на ящиках. Батареи начали тихонько гудеть. Трубки начали светиться странным интенсивным светом, который обладал двумя очень любопытными свойствами. Он был так же отчетливо виден в газовом свете, как если бы комната была темной, и он был полностью ограничен трубками. Ни один проблеск его не выходил за пределы их внешних поверхностей.
Затем большая голубая трубка начала светиться, становясь при этом бледно-зеленой. В следующее мгновение зеленоватый свет прямым лучом из линзы устремился в воду. Мгновение спустя изумленные глаза зрителей увидели, как воду в резервуаре пронзил расходящийся луч интенсивного и абсолютно белого света. Некоторые камни, песок и гравий, разбросанные по дну резервуара, выделялись с магической отчетливостью везде, где их касался луч. Остальные, освещенные только газом, были тусклыми и нечеткими по сравнению с ними.
– Вы видите, что то, что я называю водяным лучом, совершенно отлично от газового света, – сказал Тиррелл тоном, который показывал, что для него этот предмет стал привычным. – Он так же отличается от дневного света. Теперь мы опробуем его в темноте. Лорд Кирлью, не могли бы вы погасить свет рядом с вами? Отец, погасите тот, что с вашей стороны, хорошо?
Свет был погашен в полном молчании. Люди с высоким интеллектом, как правило, молчат в момент нового откровения. Все глаза смотрели сквозь темноту на резервуар. Трубки светились своим странным светом, но они выделялись на фоне темноты комнаты, как множество световых карандашей, и это было все. В комнате было так же темно, как если бы их там не было. Интенсивный луч от линзы теперь был виден только как веер света. Резервуар и вода исчезли в темноте. Не было видно ничего, кроме луча и камней с песком, на которые он падал.
– Вы видите, – сказал Тиррелл, – что луч не рассеивается. Он абсолютно прямой, и это одно из самых ценных