С того дня Клара полюбила реку. Где бы она ни оказывалась, обязательно выкраивала время, чтобы побродить у неспешно текущей воды, постоять под сводами моста, соединяющего две части города. Все набережные мира делились с ней своими тайнами. Гуляя вдоль Влтавы в Праге, вдоль Дуная в Будапеште, вдоль Арно во Флоренции, вдоль Сены в Париже, вдоль Янцзы – самой загадочной из всех рек – в Шанхае, она впитывала историю городов и их обитателей. Джонатан рассказал ей о реке Чарльз, о старой бостонской гавани, где так любил гулять, и пообещал, что обязательно повезет ее на открытый рынок с его булыжной мостовой.
– Так куда вы поехали в тот день с бабушкой? – вернул он ее к прерванному рассказу.
– За город. Я была в бешенстве: за город из загорода! Мы переночевали в гостинице, я могу во всех подробностях описать номер. Помню ткань, которой были обиты стены, скрипучий комод, запах навощенного дерева от ночного столика. Я долго боролась со сном, мне хотелось слышать бабушкино дыхание, чувствовать ее присутствие, но потом я все-таки уснула. На следующий день, прежде чем отвезти меня назад в пансион, она показала мне свой замок.
– Красивый?
– Да нет, слишком уж был запущен.
– Так почему же она решила отвезти вас туда?
– Бабушка была занятной женщиной. Она проделала путь от пансиона до замка, чтобы заключить со мной сделку. Мы сидели в машине перед закрытыми решетчатыми воротами, и она сказала, что в шестнадцать лет человек может дать слово и сдержать его.
– Какое обещание вы должны были выполнить?
– Вам не надоели мои истории? – спросила Клара.
Они сели на скамейку. Сгущались сумерки, над их головами горел фонарь. Джонатан попросил Клару продолжать.
– Не одно обещание – целых три! Я должна была дать слово, что сразу после ее смерти продам замок и никогда не переступлю его порог.
– Почему?
– Сейчас поймете. Бабка обожала торговаться. Она хотела, чтобы я сделала научную карьеру и стала химиком. Видела во мне новую Марию Кюри!
– Кажется, это обещание вы не сдержали.
– Пустяк по сравнению с третьим обещанием, которое она с меня взяла! Я должна была всю жизнь за милю обходить все, что имеет отношение к миру живописи.
– Действительно странно… – Джонатан был озадачен. – Но зачем ей это понадобилось? И что она пообещала взамен?
– Завещала мне все свое состояние – поверьте, весьма внушительное. Как только мы заключили сделку, она развернула машину и повезла меня назад.
– И вы в тот день так и не побывали в доме?
– Мы даже из машины не вышли!
– Вы продали замок?
– Мне было двадцать два, когда бабушка умерла. Я умирала от скуки на третьем курсе химического факультета. Я немедленно ушла из точных наук. Похорон не было. Среди прочих причуд в завещании бабушки был запрет нотариусу сообщать мне место ее упокоения.
Клара поклялась себе, что больше никогда в жизни не прикоснется к пробирке, поселилась в Лондоне и начала изучать историю искусств в Национальной галерее. Прожила год во Флоренции и окончила Школу изящных искусств в Париже.
– Я тоже ее посещал! – воскликнул Джонатан. – Возможно, в то же время, что вы?
– Увы! – Клара надула губки. – Сожалею, что вы не заметили, но я чуть-чуть помоложе.
Джонатан покраснел от смущения:
– Я имел в виду, что читал там лекции.
– Тогда другое дело! – рассмеялась Клара.
Час пролетел незаметно. Джонатан и Клара переглянулись, как завзятые заговорщики.
– У вас бывало ощущение дежавю?
– Со мной это часто случается. Но в данном случае удивляться нечему: мы гуляли здесь вчера.
– Я не о том, – возразила Клара.
– Честно говоря, если бы не страх быть банальным и показаться вам полным идиотом, я бы спросил, не встречались ли мы когда-то раньше в том кафе, где встретились в первый раз.
– Не знаю, пересекались наши пути раньше или нет, – сказала Клара, глядя в глаза Джонатану, – но временами мне кажется, что я вас знаю.
Она поднялась, и они ушли от реки и побрели по улицам города. В вечерней тиши мерно тикала секундная стрелка, казалось, что время тщится удержать их в «сейчас», на пустынной улице, в волшебном, видимом им одним мгновении. Они шли, касаясь друг друга то локтем, то плечом, творя новую неосязаемую вселенную. К ним приближалось черное такси. Джонатан печально улыбнулся и махнул водителю. Машина затормозила, он открыл дверцу, и Клара села, поблагодарив его за чудесный вечер.
– Взаимно, – сказал Джонатан, глядя на носки своих ботинок.
– Когда вы возвращаетесь в Бостон?
– Питер летит завтра, а я… не знаю.
– Тогда до скорой встречи.
Она поцеловала его в щеку. Это был их первый физический контакт. И первый раз, когда случилось невероятное.
У Джонатана закружилась голова, земля уходила у него из-под ног. Он зажмурился, под веками рассыпались тысячи искр. Измененное сознание влекло его в другое место. Клапаны сердца распахнулись настежь, принимая бурно приливающую кровь. В висках гудело. Улица начала меняться. Облака стремительно неслись на запад, заслоняя сверкающую луну. Густой туман клубился над тротуарами, вместо ламп в старинных фонарях горели свечи. Асфальт с глухим рокотом отхлынул с улицы, обнажив дощатые тротуары. Фасады домов покрывались трещинами, выставляя на свет божий кирпич и свежую побелку. Справа от Джонатана оказалась запирающая тупик решетка на ржавых петлях.
За спиной раздался громкий цокот копыт. Он бы и хотел оглянуться, но мышцы шеи не слушались. Незнакомый голос прошептал ему в самое ухо: «Быстрее, прошу вас, быстрее!» Джонатан едва не оглох. Лошадь была совсем рядом, он не мог ее видеть, но чувствовал теплое дыхание у своего плеча. Головокружение усиливалось, легкие готовы были лопнуть, сердце давило.
Последним отчаянным усилием он попытался восстановить дыхание. Издалека донесся голос Клары: она звала его. Потом все замерло.
Облака медленно закрыли лунный диск, деревянный настил сменился асфальтом, ветхие стены закрылись аккуратной кирпичной кладкой. Джонатан открыл глаза. Электрические фонари вернулись на свои места, тихо заурчал мотор такси.
– Вам нехорошо, Джонатан? – Клара уже в третий раз повторяла свой вопрос.
– Кажется, да, – пробормотал он, постепенно приходя в себя. – Голова закружилась.
– Вы меня до смерти напугали! Побледнели как смерть!
– Очевидно, дает себя знать усталость. Не волнуйтесь.
– Садитесь в машину, я вас отвезу.
Джонатан поблагодарил и отказался, до гостиницы рукой подать, ему полезно пройтись, да и вечер замечательный.
– Вот и румянец на щеках! – сказала Клара с облегчением.
– Все будет хорошо, обещаю. Поезжайте, уже поздно.
Клара в конце концов уехала. Джонатан провожал взглядом ее такси, она смотрела на него через заднее стекло. Машина свернула за угол, и Джонатан направился в гостиницу.
Он совершенно пришел в себя, но кое-что не давало ему покоя: увиденный в короткой вспышке пейзаж не был ему совсем не знаком. Нечто, всплывавшее со дна памяти, внушало ему уверенность в своей правоте. Он остановился и подставил лицо под дождевую морось. И, закрыв глаза, увидел, как Клара входит в бар, и снова пережил восхищение ее фигурой и улыбкой. Как бы ему хотелось вернуть то мгновение! Он открыл глаза, сунул руки в карманы и зашагал дальше, ощущая на плечах всю тяжесть мира.
В холле «Дорчестера» он махнул рукой портье и направился к лифтам, но передумал и решил подняться по лестнице. Под дверью его номера лежал конверт – видимо, уведомление о получении его факса Анне. Он поднял конверт и положил его на стол, сбросил мокрый пиджак и пошел в ванную. В зеркале отразилось его бледное до синевы лицо. Он вытер полотенцем волосы, вернулся в комнату, сел на кровать и позвонил в Бостон. Снова автоответчик. Джонатан попросил Анну позвонить, он беспокоится. Через несколько минут раздался звонок. Джонатан схватил трубку.
– Куда ты запропастилась, Анна? – крикнул он. – Я звонил десять раз и начал волноваться!
В трубке возникла тишина, потом раздался голос Клары:
– Я тоже волновалась, захотела убедиться, что вы благополучно вернулись.
– Очень мило с вашей стороны. Дождь составил мне компанию.
– Я видела. Потому и всполошилась – у вас ведь не было ни плаща, ни зонта.
– Вы правда об этом подумали?
– Да.
– Не знаю почему, но мне это ужасно приятно!
Она помолчала:
– Джонатан, я хотела сказать вам кое-что важное насчет сегодняшнего вечера.
Он сел на кровати, плотнее прижал трубку к уху и задержал дыхание:
– Я тоже.
– Я знаю, вы не стали об этом говорить, и это делает вам честь, я понимаю и восхищаюсь вашей сдержанностью. Я не облегчила вам задачу, мы ходим вокруг да около этой темы с первых разговоров в галерее. Послушав вас сегодня вечером, я все решила и думаю, Владимир бы меня одобрил. Думаю, он бы вам доверился. Я, во всяком случае, решилась. Я оставила для вас конверт в гостинице. Наверное, вы его уже получили. В конверте маршрут. Возьмите напрокат машину и приезжайте завтра ко мне. Мне нужно показать вам кое-что важное, вам понравится. Жду вас в полдень, не опаздывайте. До завтра, Джонатан.
Она положила трубку, не дав ему времени ответить. Джонатан развернул план, заказал машину и поинтересовался, не приходил ли для него факс. Портье сказал, что днем звонила некая Анна Уолтон, ничего не передала, но просила сообщить о ее звонке. Джонатан пожал плечами и повесил трубку.
Он мгновенно уснул и всю ночь видел странный сон. Он ехал верхом по скользкой брусчатке старого Лондона. У одного дома собралась толпа, все люди были одеты на старинный манер. Он испугался и пустил лошадь в галоп.
Выехав из города, он перешел на рысь и поскакал по аллее. Рядом, по правую руку, скакала всадница. Пошел мелкий дождь. «Быстрее, быстрее, поторопитесь!» – воскликнула она и пришпорила лошадь.
Зазвонивший телефон вырвал его из сна. Он покинул отель «Дорчестер» за рулем арендованной машины, выехал из города и помчался по шоссе на восток. Выполняя письменные указания Клары, он свернул с шоссе через сто километров и через полчаса уже петлял по сельской дороге, то и дело постоянно напоминая себе, что он в Англии и должен держаться левой стороны. Просторные лужайки по обеим сторонам дороги были ограждены длинными деревянными изгородями. Он добрался до обозначенной на плане развилки, миновал кабачок, два раза свернул и въехал в густой лес. Дорога была изрыта выбоинами, но он не снизил скорость. Из-под колес во все стороны летела грязь, но Джонатана это только потешало. Скоро дорожка превратилась в аллею под раскидистыми деревьями. Он остановился перед чугунной решеткой. За внушительными воротами начиналась посыпанная гравием дорожка, она вела к прелестному английскому замку. Главный вход с обеих сторон обрамляли высокие стеклян