Небо мгновенно заволоклось тяжелыми тучами. День померк, пошел дождь. Порыв ветра распахнул библиотечное окошко. Джонатан попытался захлопнуть створки, но рука отказалась повиноваться. Все мышцы тела окаменели. Он хотел позвать Клару, но не смог вымолвить ни звука. Снаружи все стремительно менялось. Яркие плетистые розы на стене превратились в буйные заросли. Облупившиеся ставни скрипели на ветру, грозя сорваться с гнилых петель. Несколько черепичин сорвались с места и раскололись на части. Джонатану казалось, что он задыхается, легкие разрывались, по щекам хлестали дождевые струи. Перед домом стоял видавший виды фиакр. Лошадь нервно перебирала копытами, кучер в цилиндре натягивал вожжи, стараясь удержать ее на месте. В берлине сидела молодая женщина в сером плаще, с опущенным на лицо капюшоном. Из дома торопливо вышла пожилая пара. Осанистый мужчина подсадил женщину в экипаж, сел рядом, захлопнул дверцу и крикнул, высунувшись в окно:
– Езжайте через лес, скорее! Они близко!
Кучер щелкнул кнутом, экипаж объехал дерево. На тополе не было ни одного листочка. Лето умирало, не успев родиться. В шуме ветра Джонатан снова услышал незнакомый голос: «Скорее, поторопитесь!»
Он с трудом перевел взгляд на стены библиотеки. Здесь тоже все изменилось. Дальняя, выходящая в коридор дверь резко распахнулась, Джонатан увидел, как два человека бегут на второй этаж. Один из них держал под мышкой большой завернутый в покрывало сверток. Джонатан знал, что через несколько секунд ему станет нечем дышать. Он сделал глубокий вдох, изо всех сил борясь с растущим оцепенением. Отступил всего на шаг – и дурнота исчезла. Перед ним по-прежнему стояла Клара, он снова был в нише.
– Это снова случилось? – спросила она.
– Да, – кивнул Джонатан, переводя дыхание.
– Со мной такое тоже случается… – прошептала она. – Когда мы касаемся друг друга, возникают видения.
Когда нечто странное становится явным, его странность усиливается. Пристально взглянув на Джонатана, Клара молча ушла в маленький кабинет.
В центре комнаты стоял мольберт. Клара сдернула с холста покрывало и подарила ему то бесценное мгновение, о котором он всегда мечтал. Джонатан взглянул на полотно и не поверил своим глазам.
6
На полотне, спиной к зрителям, стояла молодая женщина в плиссированном красном платье. Такого глубокого и насыщенного оттенка красного Джонатан никогда не видел. Он бережно коснулся холста кончиками пальцев. Подобной красоты он и представить себе не мог. Сюжет нарушал табу, установленное для себя Владимиром, а неописуемый красный цвет напоминал о том, что художник по старинке сам растирал и смешивал краски.
Восторженное головокружение поклонника мешало Джонатану-эксперту. Использованный Рацкиным метод контражура делал картину на удивление современной. Здесь была не игра света, а фигуративное изображение, предварившее тенденции XX века. Выписанный на заднем плане синеватый тополь на фоне изумрудно-зеленого неба словно бы сошел с полотен фовистов. Джонатан вдруг осознал, что даже он не представлял меры таланта любимого художника. Владимир словно бы существовал вне времени, ни до, ни после никто не создавал ничего подобного.
– Ты это сделал, чертяка! – прошептал он. – Создал свой шедевр.
Он много часов созерцал «Молодую женщину в красном платье», и Клара ни разу не потревожила благоговейной тишины свидания художника с его биографом и исследователем.
Она появилась в кабинете только на рассвете, поставила на письменный стол поднос, раздвинула занавески и приоткрыла окно, впуская свет. Джонатан сощурился, потянулся, сел за столик напротив Клары и налил ей чаю. Они долго молча смотрели друг на друга, потом Джонатан решился задать главный вопрос:
– Как вы собираетесь с ней поступить?
– Это в большой степени зависит от вас, – ответила Клара и вышла.
Джонатан ненадолго остался один. Он знал, что картина, которую он всю ночь изучал, принесет Рацкину долгожданное признание. «Молодая женщина в красном платье» увековечит его гений, поставив в один ряд с самыми знаменитыми собратьями-современниками. Выставлять картины Рацкина захотят все ведущие музеи мира – от нью-йоркского Метрополитен, лондонской галереи Тейт и парижского д’Орсе до мадридского Прадо, флорентийской галереи Уффици и токийского Бриджстоуна… Джонатан подумал о Питере: он не преминет заключить пари о том, кто победит на торгах и повесит шедевр в своем музее: Джонатан достал мобильный телефон, набрал номер Питера и оставил сообщение:
– Это я. У меня новость, которой хочу с тобой поделиться. Я стою перед картиной, которую мы так долго искали. Можешь мне поверить, она превзошла все мои ожидания. Ты станешь счастливейшим из аукционщиков и объектом всеобщей зависти…
– Есть одно небольшое «но», – произнесла у него за спиной Клара.
– О чем вы? – спросил Джонатан, убирая телефон.
– Вы были так потрясены, что кое-что упустили.
Она взяла его за руку и подвела к мольберту. Они переглянулись, и она спрятала руку за спиной. Джонатан еще раз осмотрел картину Владимира и обомлел, осознав свой промах. Он снял холст с мольберта, чтобы взглянуть на холст с другой стороны. Произошла катастрофа: Владимир Рацкин не поставил подписи на своей последней картине!
Клара подошла к Джонатану, потянулась, чтобы утешить, но передумала.
– Не казните себя, вы не первый, с кем эта картина сыграла злую шутку. Сэр Эдвард, упустивший эту «малость», был потрясен не меньше вас. Пойдемте прогуляемся, это пойдет вам на пользу.
В парке она продолжила рассказ о художнике и галеристе.
Владимир умер, закончив «Молодую женщину в красном платье». Сэр Эдвард не оправился от этой утраты. Терзаемый болью и яростью из-за того, что талант друга не оценен по достоинству, он год спустя рискнул своей репутацией и заявил, что последнее творение Владимира Рацкина – одно из самых значительных произведений столетия. В годовщину смерти Рацкина сэр Эдвард устроил пафосные торги и выставил на них «Молодую женщину». Съехались крупнейшие коллекционеры со всего мира. Вечером накануне аукциона он достал картину из сейфа, чтобы упаковать и отправить в зал торгов.
Когда он заметил отсутствие подписи, было слишком поздно: идея сенсационного аукциона, затеянного ради прославления друга, обернулась против него самого. Все торговцы и критики обрушились на сэра Эдварда. Он стал посмешищем. Его обвинили в попытке грубого подлога. Обесчещенный и разоренный, он все бросил и спешно покинул Англию, отправившись с женой и дочерью в Америку, где спустя несколько лет умер в полной безвестности.
– Откуда вам все это известно? – спросил Джонатан.
– Вы до сих пор не поняли, где находитесь?
Джонатан выглядел таким озадаченным, что Клара звонко расхохоталась.
– Вы в доме сэра Эдварда. Именно здесь художник провел последние годы жизни, здесь он создал множество картин.
Джонатан огляделся и увидел замок совсем другими глазами. Когда они проходили мимо тополя, он попытался вообразить, где и как работал художник. Он сообразил, где Владимир устанавливал мольберт, когда писал одну из его любимых картин – пейзаж, выставленный теперь в небольшом музее в Новой Англии. Имение, насколько хватало взгляда, окружала белая изгородь. Доминирующий над пейзажем холм был в реальности гораздо ниже. Джонатан опустился на колени и сообразил, что Владимир работал сидя. Клара ошиблась в хронологии: уже через два года после переезда Владимир, судя по всему, очень ослаб.
Они вернулись в дом, наслаждаясь чудесным летним вечером.
Оставшуюся часть дня Джонатан провел в маленьком кабинете, а вечером присоединился к Кларе на кухне. Подойдя неслышным шагом, он прислонился к косяку и несколько мгновений наблюдал за ней.
– Я заметила, что вы всегда убираете руки за спину и щуритесь, когда размышляете. Вас что-то тревожит? – спросила она.
– Многое! Нет ли поблизости сельской харчевни, где бы я мог угостить вас ужином? За рулем «моргана» я повышу свою репутацию водителя. К тому же я проголодался, а вы?
– Умираю от голода! – воскликнула она, бросая в раковину недомытые столовые приборы. – Схожу переоденусь. Буду готова через две минуты.
Она почти сдержала обещание. У Джонатана хватило времени на одну – безуспешную – попытку дозвониться до Питера: он обнаружил, что у его телефона напрочь сел аккумулятор, и тут Клара позвала его:
– Я готова!
Они ехали по освещенной лунным полумесяцем дороге. Клара повязала платок, чтобы ветер не трепал волосы. Джонатан пытался вспомнить, когда в последний раз испытывал такие же сильные эмоции, и подумал о Питере: нужно его предупредить, что «Молодая женщина в красном платье» не подписана автором. Он представлял себе выражение лица друга и понимал, какую работу придется проделать, чтобы спасти его. Необходимо в считаные дни доказать подлинность картины, так сильно отличающейся по манере письма и колориту от других произведений художника.
Для самого Джонатана любой мазок Рацкина значил больше разборчивой подписи, но отсутствие закорючки на холсте вызовет массу вопросов в профессиональных кругах. Для начала нужно понять, почему Владимир не подписал работу. Не потому ли, что нарушены два железных запрета: никогда не использовать красный пигмент и не писать женщин? Если причина странной анонимности именно в этом, художник, сам того не зная, сыграл худшую из шуток с экспертом, который сто тридцать с лишним лет спустя пытается объяснить миру величие его гения.
«Почему ты так поступил, Владимир?» – думал Джонатан.
– Я тоже не перестаю ломать над этим голову, – сказала Клара.
Свет стоявшей на столике лампы подчеркивал красоту ее лица. Джонатан не мог оторвать от нее глаз.
– Вы читаете мои мысли?
– Я их разделяю! Но мистики тут никакой нет: ваши губы двигались, вы шептали в такт мыслям.
– Отсутствие подписи вызовет много толков. Нам нужны веские доказательства авторства Рацкина.
– С чего вы намерены начать?