День подходил к концу. Франсуа Эбрар изучал папку с результатами. Джонатан и Клара сидели напротив него, волнуясь, как родители на приеме у педиатра, осматривающего их чадо. Результаты были из ряда вон выходящими. Владимир использовал разнообразные природные вещества: масла, воск, каучук, пигменты, химический состав которых говорил об их огромной сложности. На этой стадии анализа специалисты Лувра не могли уверенно определить состав красного пигмента, которым было написано платье женщины. Цвет был поразительно ярким. Но удивительней всего было то, что ни разу не реставрировавшаяся картина ничуть не пострадала от воздействия времени.
– Не знаю, что вам сказать… – заключил Эбрар. – Не будь мы под огромным впечатлением от Рацкина-художника, сказали бы, что ее создал великий химик. – Эбрар не видал ничего подобного за всю свою карьеру. – Состав лака, которым покрыто полотно, нам неизвестен! Больше того, мы не понимаем, как он изготовлен!
«Молодая женщина в красном платье» противоречила всем законам старения. Особые условия, в которых хранилась картина, не объясняли загадки. Как Владимир добился того, чтобы его творение не только не поблекло со временем, но и стало еще прекрасней?
На этот заданный Джонатаном на выходе из Центра вопрос Клара ответила, поднимаясь по лестнице:
– Только одна алхимия придает возрасту красоту, и зовется она чувством.
Они решили сократить пребывание в Париже, забрали из гостиницы вещи и поехали в аэропорт. Джонатан позвонил Питеру и рассказал обо всем, что случилось. Питер удивился, когда он поблагодарил его за помощь.
– Клянусь тебе в третий, и последний, раз, что проспал всю ночь в обнимку со своим оскорбленным мужским самолюбием. Сильви Леруа послала меня вчера по телефону куда подальше.
Он повесил трубку.
В конце дня самолет, которым Клара и Джонатан летели в Лондон, приземлился в маленьком аэропорту лондонского Сити.
8
«Молодая женщина в красном платье», закутанная в привычное серое покрывало, лежала на заднем сиденье ехавшего в центр такси. Джонатан отвез Клару в Ноттинг-Хилл, на Вестбурн-Гроув.
– Идемте! – сказала она. – Не ужинать же вам одному в гостинице.
Они поднялись по лестнице и застыли на лестничной площадке перед взломанной дверью Клариной квартиры. Джонатан велел Кларе спуститься вниз и ждать на улице, пока он все не проверит, но она конечно же вошла первой. В гостиной и спальне царил полный порядок.
Немного позже приехала полиция, и они переместились на кухню. Ни одного отпечатка следователи не нашли, ничего не украли, и комиссар заключил, что грабителей спугнули до того, как они проникли в квартиру. Клара была уверена в обратном: некоторые предметы стояли не на своих местах. Лампу на ночном столике передвинули на несколько сантиметров. Абажур на торшере в гостиной был слегка наклонен в сторону. Полицейские заполнили протокол и распрощались.
– Хотите, я останусь до утра? – спросил Джонатан. – Могу спать на диванчике в гостиной.
– Нет, я возьму кое-какие вещи и поеду за город.
– По-моему, это не лучшая идея! Идет дождь, скоро совсем стемнеет.
– Не волнуйтесь, я знаю дорогу наизусть.
Но Джонатан заявил, что не успокоится, пока она не доедет до места, а уж мысль о том, что она будет там одна, ему совсем не нравилась… Клара слушала его ворчание и улыбалась.
– Вы держите руки за спиной, щуритесь сильнее обычного и насупились, как пятилетний ребенок. Решено: вы едете со мной.
Клара пошла в спальню, выдвинула ящик комода, удивилась и заглянула под одну стопку свитеров, потом под другую.
– Эти люди полные психи! – крикнула она ждавшему в дверях Джонатану. – Они украли результаты анализов!
– Каких анализов? – не понял он.
– На прошлой неделе я сдавала кровь на общий клинический анализ. Не понимаю, зачем им это понадобилось…
– Может, у вас появился фан-клуб?
– Не иначе! Говорю вам, они чокнутые!
Джонатан кое-как починил замок, чтобы запереть дверь, они взяли «Молодую женщину в красном платье» и спустились вниз. На улице Джонатан вдруг остановился.
– Боюсь, втроем мы в вашем «остине» не поместимся.
Клара молча повела его за дом. Бывшие конюшни в тупике были переделаны в прелестные дома с увитыми зеленью фасадами. Клара подняла гаражную дверь, нажала на кнопку лежавшего в кармане пульта, и в глубине бокса замигали фары «лендровера».
– Помочь вам уложить ее в багажник? – спросила она.
Джонатан не ошибся: как только они съехали с шоссе, хлынул дождь. Мокрый асфальт блестел под колесами внедорожника, дворники натужно скребли по лобовому стеклу, разгоняя воду. Кабачок за развилкой утонул в темноте, канавы вдоль узкой дороги переполнились водой. Вездеход то и дело буксовал в грязи. Джонатан ухватился за петлю над дверцей, Клара цепко держала руль, борясь с ветром, сбивавшим машину к обочине и проникавшим в кабину. Наконец свет фар выхватил из темноты высокие деревья. Ворота были распахнуты.
– Я заеду во двор! – крикнула Клара. – Открою дверь кухни, и вы запрыгнете внутрь с картиной.
– Дайте мне ключи, – сказал Джонатан.
– Чтобы отпереть этот замок, нужна сноровка, доверьтесь мне.
Гравий скрипнул под колесами машины, Клара не без труда открыла дверцу, отперла дверь дома и махнула Джонатану.
Он вылез и поспешил к багажнику.
– Быстрее, поторопитесь! – крикнула она от двери.
У Джонатана кровь застыла в жилах. Он взглянул на свою руку с картиной, словно это была не его собственная, а чужая рука, и, когда Клара повторила свой призыв, он узнал голос, звучавший в ушах во время приступов головокружения. Он продвинул картину на сиденье, захлопнул багажник и медленно пошел к дому. Мокрое от дождя лицо Клары приняло изумленное выражение. По его взгляду она угадала случившееся и бросилась ему навстречу.
– Ты веришь, что можно любить так сильно, что смерть не способна стереть память? Веришь, что чувство способно пережить нас, а потом вернуть к жизни? Веришь, что время может без конца соединять беззаветно любивших? Веришь, Клара?
– Я верю, что влюбилась в тебя, – ответила она, кладя голову ему на плечо.
Джонатан обнял ее, и Клара прошептала ему на ухо:
– Даже между тенью и светом…
Они поцеловались, свято веря, что их любовь вечна, бесконечна и останется такой же пылкой, как в самый первый день. Тополь склонился перед ветром, ставни на окнах начали распахиваться, и все вокруг стало меняться. Из окошка комнаты под крышей им улыбалась тень Владимира.
Кожаные переплеты разбросанных по столу книг вдруг снова стали гладкими. Натертая воском лестница блестела в лучах льющегося через высокие окна гостиной лунного света. Гобелены на втором этаже в спальне Клары обрели прежние цвета. Юбка скользнула вниз, она прижалась к Джонатану, и они любили друг друга до самого рассвета.
В комнату заглянул свет нового дня. Клара свернулась калачиком, потом потянулась, повернулась и обнаружила, что его рядом нет. Клара отбросила простыни, встала, подошла к окну и выглянула во двор. Джонатан помахал ей рукой, и она отскочила в сторону, смущаясь своей наготы.
Джонатан улыбнулся и вернулся на кухню. Успевшая надеть халат Клара спускалась по лестнице, глядя, как он хлопочет у плиты. Вкусно пахло гренками. Он снял ложечкой пену с горячего молока, вылил ее в кофе, посыпал шоколадом и поставил чашку перед Кларой.
– Капучино без сахара!
Не до конца проснувшаяся Клара жадно выпила все до дна и блаженно улыбнулась.
– Ты меня видел? – застенчиво спросила она.
– Да что ты, – ответил сражавшийся с тостером Джонатан. – Я ни за что не позволил бы себе пялиться на тебя, поскольку в настоящем между нами пока ничего не было.
– Не смешно… – проворчала она.
Джонатану так хотелось обнять ее за плечи, что он, от греха подальше, сделал шаг назад.
– Знаю, что не смешно. Но мы должны разобраться, что с нами происходит.
– У тебя есть адрес хорошего специалиста? Не хочется выглядеть пессимисткой, но боюсь, деревенский эскулап вызовет для нас «перевозку», как только мы опишем симптомы.
Джонатан обжег пальцы сгоревшим тостом и уронил его в раковину.
– Ты держишь руки за спиной. Твоего лица я не вижу, но уверена, ты щуришься. Что ты задумал? – спросила Клара.
– Однажды на лекции я познакомился с женщиной, которая, возможно, сумеет нам помочь…
– Что за женщина? – спросила Клара.
– Профессор Йельского университета. Думаю, я сумею ее отыскать. В пятницу утром передам отчет в «Кристи» и вечером улечу.
– В Штаты?
Джонатан обернулся, но Клара больше ни о чем его не спросила. Он должен сам во всем разобраться. Чтобы быть вместе, они должны сейчас расстаться.
Остававшееся до полудня время Джонатан провел в обществе «Молодой женщины в красном платье», после чего вернулся в Лондон и заперся в номере, чтобы составить отчет.
Клара приехала под вечер. Он собирался отправить Питеру имейл, и она спросила, уверен ли он в том, что делает. Анализ пигментов не позволил провести доказательного сравнения, исследования в лабораториях Лувра тоже не дали результатов. Но Джонатан, всю жизнь изучавший творчество Владимира Рацкина, опознал технику художника, его руку и холст и готов был рискнуть. Даже не имея формальных доказательств, он поставит на кон свою репутацию эксперта и в пятницу утром вручит партнерам Питера документ, заверяющий подлинность «Молодой женщины в красном платье». Он взглянул на Клару, и письмо ушло по назначению. Через пять секунд на дисплее компьютера Питера и всех директоров «Кристи» замигал конвертик.
Вечером следующего дня Клара простилась с Джонатаном у четвертого терминала аэропорта Хитроу. Он попросил не провожать его дальше. У обоих было тяжело на душе.
Клара ехала по узкой дороге к замку, а лайнер чертил в небе белую полосу. Всю ночь типографии «Нью-Йорк таймс», «Бостон глоб» и «Фигаро» печатали номера с сенсационным сообщением: