— Ага, — с полуулыбкой говорит он, — они очень быстро к тебе подъезжают, а затем резко тормозят, окатывая с головы до ног снегом. Они всегда так поступают с новичками.
— Вот ведь придурки, — раздраженно отвечаю я.
Сэм только качает головой.
— Да, но отчасти это все же весело.
Я киваю и смотрю на Сэма, ожидая, что он проявит какие-то странности по поводу внезапного окончания нашего вечера. Наверняка он раздражен, верно? Я так быстро бросилась обратно в хижину, что переоделась и притворилась спящей на диване еще до того, как он вошел. Это должно было расстроить его, верно?
— Как спалось ночью? — спрашивает он, выкладывая еду на тарелки.
— Отлично! — восклицаю слишком громко. — Диван очень удобный.
Он поворачивается, смотрит на меня секунду, прежде чем перевернуть последние несколько кусочков бекона.
— Может, сегодня вечером мы сможем поторговаться.
— Забудь об этом.
Он поворачивается и, раздраженно вздохнув, смотрит на меня.
— Ты очень упрямая, знаешь?
— Брат напоминает мне об этом почти каждый день, — отвечаю, хватая ломтик бекона, который он только что положил на салфетку. Сделав глубокий вдох, добавляю: — Эй, извини, что вчера вечером я вела себя странно.
Он качает головой и отвечает:
— Все в порядке, Мэгги. Я решил, что ты передумала, и меня это вполне устраивает. Наверное, это к лучшему.
Мои глаза широко распахиваются.
— Передумал насчет чего?
— Насчет нашей связи или как это назвать. Ничего страшного.
— Я не передумала, — восклицаю, хватая его за мускулистый бицепс, и он поворачивается ко мне.
Нахмурив лоб, он смотрит на мои губы.
— Нет?
— Нет! С чего ты взял?
— С того, что прошлым вечером на горячем источнике ты практически от меня сбежала. Возможно, у меня не так хорошо развита интуиция, но я проницательный, и я видел на твоем лице сожаление.
Я в ужасе закрываю глаза, когда понимаю, что Сэм совершенно неправильно истолковал мой нервный срыв прошлым вечером.
— Это не из-за тебя… это все я.
— Понятно. — Он издает смешок.
— Нет... о боже, я в этом ужасна. — Я отпускаю его руку, запрыгиваю на столешницу, и пытаюсь сформулировать слова так, чтобы не выглядеть полной идиоткой. — Однажды у меня был неприятный опыт, когда я оказалась перед парнем на коленях. Это было так ужасно, что я больше никогда не захочу такого повторить, а так как прошлым вечером у нас не было презервативов, я беспокоилась, что именно этого ты и ожидал.
У Сэма отвисает челюсть.
— Ты подумала, я хочу, чтобы ты мне отсосала?
Я пожимаю плечами, краснея от смущения и чувствуя себя немного возбужденной его небрежным использованием грязного слова.
— Ну, да. То есть, ты же меня удовлетворил, и, могу сказать, твой член был... очень возбужденный. — С полыхающим лицом, заикаясь, я выдавила: — И отплатить тебе тем же было бы правильно.
— Боже правый, Мэгги... иногда ты реально чокнутая, ты знаешь это? – сердито рявкает Сэм.
— Что? — восклицаю в замешательстве.
— Только засранцы ожидают ответного действия. Настоящие мужчины ожидают оргазмов. Ты кончила, это и было моей целью. Конец истории. И вообще, с какими придурками ты встречалась?
Я вся содрогаюсь от унижения. Если скажу Сэму, что мой неудачный опыт был со Стерлингом, он ни за что не согласится продолжить помогать мне его вернуть.
— Ну, не знаю... один раз парень, полагаю, просто слишком перевозбудился, отчего я начала задыхаться, пока меня не вырвало.
Сэм в гневе закрывает глаза.
— Проклятье, мне хочется ему вдарить.
— Ты его даже не знаешь.
— И я все равно хочу ему вдарить.
Сэм печально качает головой и протягивает руку, чтобы выключить горелки. Он придвигается ближе ко мне, и я слегка вздрагиваю, когда он располагается между моими ногами, скользя по ним вверх ладонями.
— Кажется, мне не стоит учить тебя кататься на сноуборде. А стоит научить понимать, чего ты стоишь.
— Что? — спрашиваю, обводя взглядом его грубые черты в попытке понять, о чем он говорит.
— Мэгги, ты умная, милая, упрямая и веселая, даже не пытаясь быть такой. Ты должна понять, что парень, который плохо к тебе относится, не заслуживает того, чтобы быть с тобой рядом. В сексе быть на равных — не главное. В нем главное быть щедрым.
— Ты не сказал «красивая», — выпаливаю, прежде чем мозг успевает остановить то, что произносит рот.
— Что?
Я пожимаю плечами.
— Ты не сказал «красивая». Большинство парней начинают с этого.
Сэм наклоняет голову и долго на меня смотрит.
— Если это все, что тебя волнует, то я нужен тебе даже больше, чем думал. — Он обхватывает мое лицо ладонями и так пристально смотрит в глаза, что я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание, ожидая, что будет дальше. — Твоя красота — это генетика, Мэгги. Ты ничего не сделала, чтобы ее заслужить. Все остальное, что я сказал, говорит о том, какая ты крутая.
От его слов все в животе переворачивается. Внутри меня сейчас происходит много-много головокружительных переворотов вместе с порханием бабочек, и всякими девчачьими чувствами, которые испытывает девушка, когда парень не просто называет ее красивой, а говорит гораздо больше.
— Спасибо, — удается пискнуть мне, потому что эти слова могут быть самым лучшим, что парень когда-либо мне говорил.
— Не за что, — отвечает он, пожимая плечами, и отпускает мое лицо, чтобы снова заняться едой. — Но на всякий случай, если тебе хочется это услышать, ты из тех красавиц, которых невозможно забыть.
От его слов в глазах начинает щипать, потому что, хотя они произнесены так небрежно, они не обычны. Мало из того, что говорит Сэм, — это просто слова. Я протягиваю руку и обхватываю бицепс Сэма, притягиваю его к себе и шепчу ему на ухо:
— Тебе все же надо съездить в город за презервативами.
Он отстраняется с той очаровательной застенчивой улыбкой, от которой у меня слабеют колени.
— Как скажешь, искорка.
ГЛАВА 12.
Я всегда беру с собой удочку пожестче
Сэм
Мэгги — ужасная сноубордистка. Честно говоря, хреновее всех, кого я когда-либо видел. Помню, как сестры учились кататься на доске, — а я не причисляю их к любительницам спорта, — но Мэгги — хуже их всех вместе взятых. Придурки-подростки окатывают ее снегом весь чертов день. И это забавно, потому что каждый раз, когда это происходит, она обзывает их «мелкими гаденышами».
— Так ты их только поощряешь, — со смехом заявляю я, поднимая очки на макушку и наблюдая, как группа мальчишек спускается с холма, смеясь так сильно, что едва могут стоять на досках.
— Плевать! — восклицает Мэгги, она почти всегда оказывается на заднице, когда стягивает очки, чтобы стереть с них снег. Она смотрит на меня, и ее глаза пылают синим пламенем. — Они — мелкие говнюки! Подростком я не была такой ужасной.
Изо всех сил стараясь скрыть удивление, отвечаю:
— Знаю, но теперь ты превратила это для них в игру.
Она качает головой, и я открепляю одну ногу, чтобы помочь ей подняться. Мы провели на склоне для новичков весь чертов день, а она до сих пор даже не научилась кататься с одной пристегнутой ногой. Мои мышцы от икр до стопы просто убивают меня, потому что мне приходится скользить перед ней, так как, набрав скорость, она не может остановиться. Но приходится отдать ей должное. Она не сдается.
— Не забывай тормозить пяткой свободной ноги, чтобы замедлить ход. Ты двигаешься слишком быстро, и именно поэтому нас продолжает преследовать неудача.
— Вообще-то, у меня есть идея получше, — она поднимает брови, озорной блеск в глазах заставляет меня немного испугаться того, что последует дальше.
Пятнадцать минут спустя Мэгги снова оказывается на заднице, а я стою на коленях рядом с ней. Мой взгляд падает на группу маленьких засранцев, весь день мучивших нас, и на моем лице расплывается широкая улыбка.
— Ладно, я их вижу. Они приближаются.
Глаза Мэгги загораются, она драматично падает на спину с двумя снежками, крепко зажатыми в руках.
— Настройся на серьезную схватку, Сэм. Эти мелкие говнюки должны заплатить.
Не могу удержаться от смеха от того, как серьезно она все воспринимает. Подняв глаза, вижу, что четверо ребят приближаются так же предсказуемо, как снег на горных вершинах.
Когда они, решительно опустив головы, направляются прямо к нам, я кричу:
— Давай!
Мэгги вскакивает на колени, разворачивается, и мы вдвоем начинаем швырять в них снежки. И не простые... ледяные снежки. От которых адски больно. У нас наготовлено, по крайней мере, пятьдесят идеально вылепленных шаров смерти, спрятанных за ее перевернутой доской, и мальчишки врезаются друг в друга, когда мы снова и снова бросаем в них снежками.
Быстро открепляю ботинки и хватаю еще несколько снежков, продолжая атаку, в то время как четверка делает все возможное, чтобы восстановить равновесие и выбраться из-под обстрела. Когда они начинают спускаться с холма подальше от нас, Мэгги кричит им в спину:
— Валите домой и поплачьтесь мамочкам, мелкие говнюки!
Громко смеюсь над ее серьезным выражением лица, а затем по-товарищески обнимаю. Мэгги улыбается и поднимает руку, чтобы я дал ей пять.
Когда мы оба перестаем смеяться, она снова падает на снег.
— Сэм, думаю, пришло время покончить с этим. Как насчет горячего шоколада?
— Звучит неплохо.
Мы медленно спускаемся с холма и, наконец, возвращаемся в хижину. Солнце садится за горы, и я направляюсь к задней части дома, чтобы насладиться зрелищем. На мой взгляд, нет ничего лучше заката в горах.
— Ох, божечки, как же потрясающе! — восклицает Мэгги, направляясь ко мне с двумя дымящимися кружками, а под ее ногами хрустит снег.
Она сняла комбинезон, оставшись в серых леггинсах, свитере и теплом жилете. В этих маленьких сапожках она выглядит как девушка больше интересующаяся спортсменами, чем самим сноубордом, но реальность сегодняшнего дня заставляет меня думать иначе. Она протягивает мне дымящуюся кружку горячего шоколада, и я делаю маленький глоток.