нской энциклопедии «выдающимся открытием».
Представлялось бы нам это открытие столь же выдающимся, если бы оказалось, что оно сделано повторно? Сияли бы столь же ярко астрономические и математические достижения греков, если бы мы смогли доказать, что за труднейшую задачу измерения прецессии брались за тысячи лет до Гиппарха? Что, если этот небесный цикл продолжительностью почти 26 тысяч лет стал объектом точных научных исследований задолго до предполагаемого расцвета научной мысли?
В поисках ответов на эти вопросы может встретиться много таких свидетельств, какие ни один суд не принял бы в качестве вещественного доказательства. Мы тоже не будем их рассматривать. Мы видели, что Гиппарх предложил для величины ежегодной прецессии значение 45–46 угловых секунд. Поэтому не будем сталкивать греческого астронома с пьедестала первооткрывателя прецессии, если нам не удастся найти более точный результат, исходящий из более раннего источника.
Конечно, существует много потенциальных источников. Однако сейчас в интересах экономии места мы ограничим наше исследование мифами, имеющими универсальный характер. Мы уже рассматривали подробно одну группу мифов (см. предания о наводнении и катаклизме в части IV) и видели, что они обладают рядом интригующих подробностей.
1. Нет сомнения, что они возникли чрезвычайно давно. Возьмем, например, месопотамскую историю о Потопе, варианты которой были обнаружены на табличках, относящихся к древнейшим слоям Шумера, около 3000-го года до нашей эры. Эти таблички, созданные на заре письменности, не оставляют сомнений в том, что предание о Потопе было древним уже тогда и, следовательно, родилось задолго до возникновения этой письменности. Трудно сказать, как давно это произошло, так как ни один ученый не смог установить дату создания хотя бы одного мифа, не говоря уже об известных почитаемых и широко распространенных легендарных традициях. Создается впечатление, что они существовали всегда и являлись частью основного багажа человеческой культуры.
2. Нельзя исключить возможности того, что эта аура глубокой древности — не иллюзия. Наоборот, мы уже видели, что многие великие мифы о катаклизме содержат точные свидетельские показания о реальных испытаниях, выпавших на долю человечества во время Последнего ледникового периода. Следовательно, теоретически они могли быть созданы почти в то же время, когда возник наш подвид Homo sapiens sapiens, возможно 50 тысяч лет назад. Данные геологии, правда, свидетельствуют в пользу более позднего источника, и мы считаем более вероятной эпоху с 15 000 по 8000 год до нашей эры. Только в это время на памяти человечества происходили такие быстрые климатические изменения конвульсивного характера, как те, что так красноречиво описывают мифы.
3. Ледниковый период и его бурное окончание — глобальные явления. Поэтому нас не должно особенно удивлять то обстоятельство, что предания о катаклизме у многих различных культур, разбросанных по земному шару, характеризуются сходством сюжетов и высокой степенью единообразия.
4. Однако вызывает удивление, что мифы не только описывают общий опыт, но и делают это с помощью общего символического языка. Снова и снова встречаются одни и те же литературные мотивы, стилистические приемы, узнаваемые характеры, сюжеты.
Согласно профессору Сантильяне, это единообразие предполагает действие направляющей руки. В «Мельнице Гамлета», плодотворном и оригинальном труде о древних мифах, написанном в соавторстве с Гертой фон Дехенд, профессором истории науки из Франкфуртского университета, он утверждает, что
«…универсальность сама по себе является хорошим тестом, особенно в сочетании с четким замыслом. Когда что-то, найденное, скажем, в Китае, обнаруживается также в вавилонских астрологических текстах, это можно признать релевантным, особенно если в тексте фигурирует группа необычных персонажей, про которых никто не сможет сказать, что они являются результатом независимого спонтанного творчества. Возьмем, скажем, происхождение музыки. История Орфея и его ужасной смерти может быть поэтическим творением, рожденным независимо в разных местах. Однако если с персонажей, которые не играют на лире, а дуют в трубы, сдирают кожу живьем по разным абсурдным причинам и их прискорбный конец воспроизводится на разных континентах, то мы чувствуем, что в этом что-то есть, поскольку эти истории лишены внутренней логики. И когда «пестрый дудочник» появляется и в германском мифе о Гаммельне, и в Мексике задолго до Колумба и все время связан с общими элементами, например красным цветом, это вряд ли может быть простым совпадением… Точно так же, если числа вроде 108 или 9x13 появляются под разными сомножителями в Ведах, в храмах Ангкора, в Вавилоне, в туманных высказываниях Гераклита и в норвежской Валгалле, это уже не случайность…».
Сопоставляя великие универсальные мифы о катаклизме, задумаемся: может быть, совпадения, которые не могут быть совпадениями, и случайности, которые не могут быть случайностями, указывают на глобальное влияние древней, хотя и не поддающейся определению направляющей руки? Если да, не та ли это рука, которая во время Последнего ледникового периода вычертила ряд высокоточных и технически совершенных карт мира, которые мы рассматривали в части I? И не та ли это рука, что оставила свои призрачные отпечатки на универсальных мифах, где фигурирует смерть и воскресение богов, и огромные деревья, вокруг которых переворачивались земля и небо, и водовороты, и мешалки, и сверла, и прочие вращающиеся и перемалывающие устройства?
Как утверждают Сантильяна и фон Дехенд, подобные образы относятся к небесным объектам и описываются сложным научным языком архаичной, но «весьма изощренной» астрономии и математики: «Этот язык игнорирует местные верования и культы. Он сосредоточивается на числах, движении, общей структуре, схемах, а также на структуре чисел, на геометрии».
Откуда мог прийти такой язык? «Мельница Гамлета» — это лабиринт блестящей, но сознательно уклончивой словесности, который не дает прямого ответа на этот вопрос. Однако то здесь, то там иногда можно встретить отдельные намеки, едва ли не сопровождаемые извинениями за их незавершенность. Например, в одном месте авторы говорят, что научный язык, или шифр, который, как они считают, им удалось идентифицировать, относится к «древности, внушающей благоговейный страх». В другом месте они более точно измеряют глубину этой древности, относя ее к периоду как минимум «за 6000 лет до Вергилия», — иначе говоря, не менее 8000 лет назад.
Какая известная исторической науке цивилизация была достаточно развитой и могла пользоваться изощренным научным языком более 8000 лет назад? Честный ответ на этот вопрос — «никакая», после чего следует открыто признать, что мы имеем дело с забытым эпизодом из жизни высокоразвитой технической культуры в доисторические времена. И снова Сантильяна и фон Дехенд уклончивы, когда речь заходит о конкретных вещах, и говорят лишь о наследии, которым мы все обязаны «некоей почти невероятной працивилизации», которая «первой поняла мир как нечто созданное в соответствии с числом, мерой и весом».
Ясно, что подобное наследие должно быть связано с научным мышлением и сложной информацией математической природы. Однако, поскольку она очень древняя, ход времени рассеял ее фрагменты по всему свету:
«Когда вышли на сцену греки, пыль веков уже улеглась на обломках этой великой всемирной древней конструкции. Но кое-что уцелело в традиционных обрядах, мифах и сказках, которых по-настоящему никто уже не понимал… Это дразнящие воображение осколки утраченного целого. Они вызывают в памяти «туманные пейзажи», на которые большие мастера китайские художники: здесь они покажут скалу, тут — остроконечную крышу, там — верхушку дерева, а остальное предоставят вашему воображению. Но даже тогда, когда шифр поддастся, когда будет известна техника, мы не можем надеяться, что сумели в полной мере оценить замысел наших далеких предков, поскольку он задрапирован в символы, а созидательные и направляющие умы, породившие эти символы, исчезли навсегда».
Итак, два выдающихся профессора истории науки из известных университетов по обе стороны Атлантики утверждают, что открыли остатки зашифрованного научного языка, который на много тысяч лет старше, чем самая старая известная нам человеческая цивилизация. Более того, обычно очень осторожные в выражениях, Сантильяна и фон Дехенд утверждают, что они его «частично расшифровали».
Для серьезных академических ученых это чрезвычайно необычное утверждение.
Глава тридцатаяКОСМИЧЕСКОЕ ДЕРЕВОИ МЕЛЬНИЦА БОГОВ
В своем блестящем и далекоидущем исследовании «Мельница Гамлета» Джорджио де Сантильяна и Герта фон Дехенд представляют внушительный набор мифологических и иконографических свидетельств в пользу существования любопытного феномена. По какой-то необъяснимой причине неизвестно когда ряд древних мифов со всего мира был «задействован» (это, пожалуй, самое подходящее слово) в качестве носителя комплекса научных данных, связанных с прецессией равноденствия. Важность этого поразительного тезиса, как отметил один ведущий специалист в области древних мер и весов, состоит в том, что это — первый залп грядущего «революционного переворота в существующих взглядах на развитие человеческой культуры, сравнимого с революцией, совершенной Коперником».
«Мельница Гамлета» была опубликована в 1969 году, более четверти века тому назад, так что революции давно пора бы свершиться. Однако за это время книга не нашла широкого распространения у читающей публики и не встретила широкого понимания у специалистов по далекому прошлому человечества. Это никак не связано с внутренними недостатками или со слабостью работы авторов. По словам Мартина Бернала, профессора Корнельского университета, это случилось оттого, что «мало кто из археологов, египтологов и специалистов по древней истории располагает сочетанием вр